– Вот посмотрите, он всегда работал, гляньте, сколько рабочих мест! Вы что думаете? Его ценили на работе!

Она открывает трудовую книжку. В целости осталась только обложка: внутренние страницы несимметрично оборваны в месте крепления.
– Вот: это он слесарем был на заводе, а вот – монтажником на пусконаладке… Вот… А ещё вот слесарем в ЖЭКе…

Записей очень много, но в 2000 году они обрываются.
– А что он делал последние тринадцать лет? Не работал?

Женщина растерянно листает трудовую, хотя и сама знает, что это так.
– Нет, не работал, – нехотя подтверждает она, но потом с вызовом поднимает глаза и говорит: – Он не мог по состоянию здоровья.
– Он болел? А чем?
– Ну, желудок у него больной… почки… – бормочет она, продолжая перебирать бумажки, как будто хочет найти ответ на мой неудобный вопрос.
– А на что же он жил?

Она с укоризной смотрит на меня:
– Да! Я ему помогала!

Я киваю и опускаю глаза в документ, делая вид, что продолжаю с интересом исследовать трудовой путь Максима.

– Он ведь очень умный был, Максимка. Генка, старший, – тот сразу, с первого класса, на двойки учился, а Максимка до третьего похвальные грамоты получал… В музыкальную школу ходил. На скрипке там играл. А потом бросил, не захотел ходить в музыкалку. А я не могла его заставить, его вообще было трудно заставлять. Отец бы мог, но он считал, что это пустая трата времени. Мы тогда ещё в общежитии вчетвером жили, мы с мужем и двое мальчишек. Генка на два года старше Максимки, но они разные совсем. Генка весёлый, а Максимка с детства всё книжки читал. Да, он много читал. И когда вырос, тоже книжки любил.

Мне трудно было с ними справляться: их отец пил сильно, бил меня. Два раза мне нос ломал – видите, он у меня так и остался набок. Я и не помню, когда они тоже пристрастились к спиртному. Сами-то не любили, когда отец напивался. Защищали меня. Максимка сколько раз за это получал от отца. А что удивляться? Жизнь такая тяжёлая… Нет… Это она, Людка, виновата, что Максим спился. И наследственность у него плохая. Вот если бы попалась ему женщина хорошая, с ним было бы всё в порядке.

А эта Людка всегда была нехорошая. Он её встретил, когда из армии пришёл, ей шестнадцать исполнилось. Ну и что? Она знаете какая? Боевая – не то слово. А Максимка скромный, у него и девушки-то до неё ни одной не было. А она сразу его в оборот взяла. В магазине работала, а он тогда на заводе слесарем, я уже говорила… Сначала-то они очень хорошо жили. Богато даже. Людка, хотя и молодая была, а практичная, сразу быт наладила. Холодильник купила, телевизор большой. У нас-то тогда одни голые стены – всё пропито. Я потому и прописала её сразу, как они поженились. Мы тогда с отцом уже развелись и разменялись, у него своё жильё было. А Генка тоже женился… Вот ему повезло с женой, он у неё – во где! Вот и стали мы жить вместе: Максим с Людкой и я.

Ну вот, а потом она меня выжила. Кричала на меня, толкала. А потом один раз головой о стену стукнула. Я в больнице лежала с сотрясением мозга. Заявление написала в милицию. Но потом забрала. Максим сказал: «Мам, забери заявление. Ну что, неужели ты хочешь, чтоб Люду посадили?» Я и забрала, жалко мне её стало. Это же она такая злая бывала, когда выпьет. А так – хозяйственная, домовитая. Чисто у неё было, пироги пекла тоже…

Я ей говорю: «Людочка, ты почему ко мне так плохо относишься?» А она: «Вы, мама, сами виноваты!» «Я? В чём же я виновата?» – «Да достали вы своими советами!» Она очень плохая женщина. Как это можно – отказываться от материнских советов? Я же только добра им желала. А они пить начали, Людка из своего магазина натащит продуктов, бутылок красивых… Вот Максима и уволили по 33-й статье. Начальник нехороший у него тогда был, с ним невозможно разговаривать. А ведь он родственник нам. Я к нему ходила, упрашивала не увольнять. А он аж накричал на меня: «Мы его долго терпели! Алкоголики и прогульщики нам не нужны!» А Максим сам говорил, что только один раз не пошёл на работу. Но он же по уважительной причине, болел тогда. Очень сильно, не мог даже с постели встать.

Она тоже уволилась. Но не по статье. Она-то хитрая, проворовалась и сама по-быстрому ушла. Устроилась в другой магазин, потом в третий. Так она их много поменяла, и её везде брали. У неё знаешь, как язык подвешен, – кого хочешь уболтает. Она и следователю все мозги запудрила. После сотрясения мозга меня бывший муж к себе жить забрал прямо из больницы. Я подумала, что лучше с ним буду, он уже руки так не распускал. Старый стал, ослабел. И даже не ругался, как раньше, когда я с ним разговаривала, Только бесился сильно, если я деньги Максиму давала. А как не дать? У них долг за квартиру накопился двадцать тысяч – как не помочь? Или лекарства – он же больной весь!

А на водку я никогда не давала! Они сами зарабатывали. Людка дворы мела, бутылки собирала, а Максим ей помогал. Иногда. А часто он не мог. Я ж говорю: болел много. У меня прямо сердце разрывалось смотреть на него. А она его не лечила, а ещё и била… Конечно, била! Она выпимши всегда лютовать начинает. И вот чем кончилось.

Мне соседка позвонила рано утром, говорит: «Людка Максима зарезала. Милиция приезжала, забрала её. А Максима в больницу отвезли». Я кинулась в больницу, а там его уже не было – в морг отправили. Поехала к следователю. А он не церемонился со мной. Сказал, что Людку отпустил под подписку. Я говорю: «Как же вы убийцу отпустили?» «Она раскаялась». Я же говорю, Людка кого хочешь уболтает.

Максима схоронили, а она в моей квартире живёт и меня не пускает. У неё адвокат есть, защитник. Сначала они так всё дело повернули, что это самооборона. Вроде Максим её бил, а Людка защищалась. Да как же он мог её бить? Он худющий, а она – вон какая коровища! И вроде как это не убийство, а какие-то там тяжкие повреждения, потому что он не сразу умер, а в больнице. А теперь и вовсе так всё повернула, что он сам зарезался. И даже дружка нашла, свидетеля, который подтвердил, что Максимка, когда его в «скорую» несли, сказал: «Это я сам». А соседка сказала, что он был без сознания, ничего не говорил.

Ходила я к юристу. Он говорит, что если Людку осудят, квартира мне перейдёт. А если оправдают, то по закону ей всё достанется. Да как же так? Это разве справедливо? Я тоже хотела адвоката взять, а он сказал: «Пятьдесят тысяч – сразу». Да где же я такие деньги найду?
Женщина опять заплакала.
– Ей ведь не только квартира достанется. Но ещё и дача, сад… – она вдруг подняла глаза, и слёзы высохли. Она улыбнулась: – Вот! Он работал в саду!
– Что значит «работал в саду»?
– Ну, вы спросили, на что он жил? В саду он работал, – и она с облегчением вздохнула.