Эта мысль завладела мною настолько, что каждый раз, присаживаясь, я определённо чувствовала противную клешню канцера, впивавшуюся в мою плоть. В сердце поселилась глухая тоска. Вот, представляю, лежу я в гробу, ещё молодая и даже красивая. Народ вокруг плачет. Захлёбываясь от слёз, один провожающий спрашивает другого:
– Отчего умерла эта красавица?

А тот ему в ответ:
– От рака жопы.
– Нет! – возмущённо кричу я из гроба. – Это был рак нижнего окончания позвоночника, тёмные вы люди!

Но что тут докажешь? Врачебного заключения-то нет. В общем, хотелось мне, чтобы моя кончина оказалась более благородной. Для женщины всегда важно, как она будет выглядеть на смертном одре.

Одна знакомая рассказывала, как однажды упала с шестиметровой высоты – перелом бедра, невыносимая боль. Спасателям пришлось колоть ей адреналин, чтобы не потеряла сознание до рентгена. И как она поступила с этим сознанием? Она, бедная, страдала от того, что рядом пять интересных мужчин, включая рентгенолога с травматологом, а на ней несимпатичные трикотажные трусы.

Итак, надо идти к врачу. Но как я ему буду рассказывать, а главное, показывать больное место? Так и представила себя, заходящую в кабинет попой вперёд, со скорбной миной на лице – ужас какой! А врач ещё и мужчиной наверняка окажется. Нет, не хочу! Как быть? Умереть нельзя, к врачу – неудобно, жить невозможно. Решение пришло нечаянно, из увиденной рекламы: «Магнитно-резонансная томография. Эффективная диагностика. Дорого».

Томограф – это вам не простой рентген-облучатель, он внимательно простукивает, прослушивает вас, послойно фотографирует ткани, всё записывает, запоминает и выдаёт врачу подробную картинку.

Почитала я об этом исследовании, выяснила: МРТ считается эффективной и безопасной диагностической процедурой. Правда, имеются противопоказания: наличие кардиостимулятора и клаустрофобия. У меня в этом смысле всё в порядке, поэтому я спокойно отправилась на обследование.

Меня положили в закрытую «капсулу», похожую на кокон. Закрыла глаза, подумала, что, наверное, даже вздремну по случаю. Любезная докторша велела лежать неподвижно, задвинула меня в шахту и включила томограф. Здорово, скоро я узнаю о своём позвоночнике всё!

«Тук-тук-тук» – стал принюхиваться ко мне невидимый монстр. Я улыбнулась и прошептала:
– Трудись, трудись, зверюга!

Открыла глаза: в десяти сантиметрах от моего лица давила, напирала, теснила монолитная плита! Ох, как неприятно.

«Тук-тук-тук!» – чеканила прямо мне в мозг магнитно-резонансная музыка. Ноги онемели от холода, в голове, наоборот, стало жарко до пота. Шевелиться нельзя. Глаза, как заговорённые, не закрывались: пялились и пялились в эту глухую навалившуюся стену. Помогите! Уберите от меня это!

«Та-та-та-та!» – щёлкал где-то в спинном нерве безучастный к моей зарождающейся панике томограф. Вытащите меня! Вытащите отсюда! Глаза уже окосели и готовились лопнуть, дыхание сбилось на свистящий хрип. Я сейчас сойду с ума! Никто меня не услышит! Спасите!

«Тум-рум-ту-рум!» – отстукивала безразличная машина. А я как будто лежала в гробу. Не надо, я туда не хочу! Не желаю там лежать – ни красивая, ни нарядная, никакая! Мне плевать, чем я больна, только выпустите меня, дайте дышать! А-а-а! Так, успокойся, это просто аппарат. Дыши глубже, считай медленно: ра-а-а-з, два-а-а. Мамочка! Двести четыре, двести пять… Пятьсот один, пятьсот два…
– Ну вот и всё!

Крышка аппарата открылась, и приветливая врачиха вытащила меня, как пирожок из микроволновки. У неё, наверное, «дзвянь!» прозвучало – как на кухне, когда блюдо готово. Я с жадностью заглатывала воздух, тянула его в лёгкие вёдрами про запас, осматривала со слезами стены комнаты. Боже, я вылезла! Я жи-ва-я!

Томограмма показала, что у меня смещение позвонков в крестце, а боль отдаёт в самое его окончание. Называется это грыжа Шморля. Ура, с этим можно жить! Массажи, терапия, гимнастика… и жить! Я счастлива!

Только… Вот спросят меня, чем я болею, а я как отвечу? Грыжа Шморля. Хм, как-то неблагозвучно. Шморля-Шморкля, как будто на тебя вышморкались. Обидно. Ведь есть столько болезней с красивыми названиями.