Эта история случилась четыре года назад. Ничто не предвещало беды. Мой муж вернулся из рейса, сидели на кухне, пили тыквенный сок. Потом смотрели футбол, спать легли поздно. В три часа я проснулась, поправила одеяло. Чувствую – муж его дёргает.

Я спросила:
– Ты что, замёрз?

Не дождавшись ответа, решила, что он так глупо шутит. Повернулась к нему, вгляделась в темноту, вижу: лицо у него дёргается, кривится правая сторона. Слова сказать не может. Сразу всплыла в памяти передача Елены Малышевой о симптомах инсульта. Отреагировала мгновенно – открыла окно, вызвала «скорую», благо станция через дорогу. Оделась и, трясясь от страха за его жизнь, стала ждать помощи.

«Спасение» явилось минут через десять в виде уставшего человека лет пятидесяти. Он осмотрел больного, померил давление, сделал укол и сказал мне, чтобы я тащила на себе мужа вниз, в «скорую». Я бы с удовольствием, да только здоровье не позволяет: пять лет восстанавливалась после двух месяцев полной неподвижности – спондилёз (разрушение тел позвонков).
– Извините, – говорю, – у меня спина больная, я не могу.

А он мне:
– И я не могу. Мне вообще всё равно.
– Вы не имеете права так говорить, вы же врач. Я буду жаловаться!
– Жалуйтесь. Думаете, будет лучше? Нам на смену такие придут, которые без денег вообще ничего делать не будут.

С этим утверждением мне пришлось согласиться и уже миролюбиво искать компромисс. Всё же испугавшись, что я наябедничаю, доктор тоже стремился к перемирию. В итоге мы вдвоём довели мужа до машины.

В приёмной, несмотря на ночное время, оказалось много народу: порезанные нетрезвые дядечки, прекрасная девушка, укушенная клещом в поясницу, невменяемые бомжи, орущие на всё помещение не очень цензурно… По поводу последних врач «скорой» заметил:
– Достали, надо всех их в реке перетопить.

Гуманист, да. Вскоре он ушёл, не пожелав с нами ждать дежурного доктора. А тот не торопился. Муж, устав стоять (как потом оказалось, стоять ему было вообще нельзя), прошептал одним уголком губ:
– Пойдём домой.

Через час с пятого этажа к нам сполз дежурный врач – сонный, движения замедленные, как у улитки. Этакий ленивец в белом халате.

Положили мужа в кардиологию, в неврологическом отделении мест не было. Разбудив медсестру и дав ей указания, врач сразу же поплёлся досматривать свой сон. Медсестра, поставив капельницу, тоже ушла спать. Муж полежал некоторое время, затем дёрнулся. Иголка из вены выскочила.

Побежала будить девушку. Она, злая как собака, сразу начала на меня тявкать. Мол, что же вы руку ему не держали, мешаете мне спать, понимаете ли. Но ведь я не знала, что в таком состоянии больные непроизвольно дёргаются, нужно держать с немалой силой.

Снова поставили капельницу. И до утра я сидела рядом с мужем и радовалась. Да-да, радовалась, потому что наш сосед в 42 года от инсульта сразу умер. А мой муж, выходит, легко отделался – ходить может, говорить может, а главное – жив! Радовалась тому, что случилось это не в рейсе, а дома, и я была с ним, «скорую» сразу вызвала.

Утром жду врача. Восемь – нет, девять – нет, десять – нет, одиннадцать – нет. Я сижу вся такая сонная (ночь не спала) и радостная. В двенадцатом часу заходит врач Е.В. За минуту осмотрела мужа, задала ему пару вопросов. Потом обратила внимание на моё лицо, на котором не было ужаса, и резко спросила:
– А вы знаете, что у него инсульт?
– Знаю, – спокойно ответила я.

Да я знала об этом с первой секунды, как только взглянула ночью на его кривящееся лицо. За ночь успела уже смириться с этой мыслью, принять случившееся. Времени было достаточно.

Е.В. встала и пошла в коридор. Я за ней, на ходу задавая вопросы о состоянии мужа, о том, нужно ли мне купить какие-то лекарства. Но врач говорила со мной грубо и раздражённо, ничего толком не объяснила, а в конце заявила:
– Можете забирать его домой, здесь его лечить не будут, а у нас в неврологии мест нет.

Слёзы хлынули из моих глаз от такого хамства. Как она не понимает, ведь у меня трагедия, не каждый день инсульты у близких случаются. Такой дикий страх, первобытный ужас, сильнейший стресс я пережила. Рванула домой звонить маме – ночью забыла взять с собой мобильный. Рассказала ей о нашей беде, попросила позвонить её знакомой, заместителю главного врача больницы.
Через пять минут мама сообщила, что знакомая сейчас в отпуске, загорает на пляже за границей, но сделает всё что может. Я поскакала обратно в больницу – она тоже через дорогу от нашего дома, как и подстанция «скорой». Вбегаю в палату, а мужа нет – уже перевели в неврологию.

Там его по звонку начальства положили в самую лучшую палату. Соседи – все военные. Одного срочно выписали ради того, чтобы для мужа место освободить. Ну, офицеры там все находились для профилактики, они ложатся раз в год «прокапаться».

Теперь я знаю: чудеса на свете случаются. Узнав, что мы «блатные», Е.В. как по мановению волшебной палочки мгновенно стала милой, заботливой, елейной, льстивой и заискивающей. Но у меня эта перевоплотившаяся во врача чёрная сущность вызывала только омерзение.

Муж находился в больнице несколько недель, и всё это время я через силу здоровалась с Е.В. при встрече (проклятое воспитание), хотя у меня вообще не было желания общаться с этим человеком. А она бегала к вернувшейся с югов начальнице и стучала на меня. Говорила, что я с ней, с богиней врачевания, не здороваюсь. К чему эта ложь? Всё-таки нужно было игнорировать эту мадам, было бы не так обидно.

Лечение – это отдельная песня. Первые три дня муж сам ходил в туалет по длинному больничному коридору, пока не упал. Тогда на меня набросилась медсестра с криком:
– Зачем вы его таскаете, ему вообще нельзя вставать с кровати!

Отличный медперсонал! Сначала молчали как партизаны, а потом я опять оказалась виновата. Он же передвигался по отделению открыто, а не короткими перебежками, чтобы, не дай бог, никто не заметил! Все видели, но все молчали. В итоге из-за этих хождений последствия инсульта оказались намного тяжелее: отнялась правая сторона и пропала речь. А всё из-за того, что ни «милейшая» Е.В., ни медсёстры не удосужились сразу сообщить о необходимости строгого постельного режима.

Обходов вообще не было. Е.В. заходила на минутку к мужу в палату раза два в неделю, часов в пять вечера, перед своим отбытием домой.

Отношение ко всем пациентам – ужасное. В коридоре на каталке лежал старик (потом выяснилось, что ему нет и 60 лет), он стонал и выл двое суток, и днём и ночью. Никто из медиков к нему не подходил, пока тот не умер.

Через полгода в той же больнице умер тридцатилетний сын знакомых. Попал в аварию, пока родители были в отъезде. Так же лежал в коридоре на каталке, так же никто к нему не подходил, никакой помощи не оказывали. И всё это происходило в десяти километрах от Москвы.

Трудно представить, что творится на огромных просторах России, если такой беспредел в окрестностях столицы. Впрочем, надеюсь, что в провинции медицина добрее к людям.