Насти не стало в 2009 году, а кололась она года с 2005-го. Роман, её молодой человек, в поисках денег на наркотики тащил всё, что плохо лежит, – и у Настиной мамы, и у друзей, и у меня, когда заходил. Потом всегда звонил, извинялся, плакал в трубку. Отлично помню, как он рассыпался передо мной в извинениях в последний раз, когда стырил мобильный телефон.

А сама Настя, в каком бы ни была состоянии, ни разу ничего у меня не украла. Иногда просила денег, рублей триста-четыреста. Звонила, говорила: «Не могу терпеть, ломка». Иногда у неё дома, пока мамы не было, собиралась целая компания наркоманов. Правда, к вечеру, к маминому возвращению, все расходились.

Конечно, мы пытались вытащить Настю, спасти. Мама то в деревню её увозила, то в Крым. Романа этого, разумеется, она терпеть не могла, ему было запрещено появляться в их квартире, но – мама на работу, Рома на порог. Любовь у них с Настей была.

Уколовшись, они становились чуть заторможенными. Могли бродить по городу, гулять часами. А могли спать весь день. Внешне они не так уж отличались от нормальных людей – ну, зрачки сужены, общее отупение заметно, следы от уколов по всему телу. Кололись общими иглами, из-за чего оба заработали ВИЧ и гепатит.

Затем Роман сел в тюрьму за грабёж, это было вполне ожидаемо. Настя немного погоревала, потом снова по настоянию мамы уехала в деревню. Там познакомилась с Денисом. Не знаю, употреблял ли он наркотики до встречи с ней или это она его приучила, но вскоре они уже кололись вдвоём. Настя говорила, что с ним у неё тоже любовь. Они приехали в город, стали жить вместе в гражданском браке.

Денис эпизодически работал. Он вообще, в отличие от хулигана Романа, был более домашним и менее криминальным. Во всяком случае, о его похождениях Настя мне ничего не рассказывала.

Также у неё были какие-то наркоманские друзья, знакомые торговцы. Один раз я с Настей, не помню уже зачем, пошла в такой притон – в самом центре города, на Владимирской улице, была квартира, где в одной из комнат на грязных покрывалах, в полнейшей нищете и бардаке, ширялись молодые ребята. Главным по хате был парень лет двадцати пяти, он вскоре сел по статье «Распространение наркотиков», о чём я позже узнала от Насти.

Мне тогда было шестнадцать лет, и я с ужасом смотрела на грязную загаженную кухню, туалет без двери, на полную антисанитарию наркоманского мира, на ребят и девчонок моего возраста… Мы там пробыли, наверное, не больше получаса, но впечатлений хватило на всю жизнь.

Настя никогда не предлагала мне попробовать наркотики, не кололась, когда была у меня в гостях, не обманывала ради денег. Иногда мне казалось, что я смогу её вытащить. Мы строили планы на будущее. Но она быстро слабела физически, от героина у неё крошились зубы, руки были все в шрамах от уколов, вены не просматривались, кожа лица покрылась высыпаниями.

И всё же мы общались и дружили, несмотря на то что я вышла замуж, родила ребёнка. Мы с ней часто созванивались, а иногда я приезжала к ней в гости – конечно, одна. Мне больно было видеть, как постепенно исчезает сущность подруги и вместо неё появляется чужой человек, потерянный, жаждущий только задурманить мозг наркотиком.

В 2009 году я угодила в больницу, Настя меня навещала, привозила продукты и книги. А потом сообщила, что её тоже кладут в клинику, подшиваться от наркотиков. В августе её выписали, я приехала к ней, когда она уже неделю провела дома. Приближался день моего рождения, 25 августа, и мы договорились, что проведём его на природе, с палаткой.

А 24-го, в понедельник, её не стало. Мне позвонила вечером её мама и сказала: «Насти больше нет».

22-летняя девчонка повесилась у себя дома. Причин никто так и не узнал, скорее всего – психологическая ломка. Денис уехал в свою деревню, спустя год он позвонил мне, сказал, что завязал, женился и они ждут ребёнка.
Через некоторое время Настина мама вышла замуж, мы до сих пор иногда с ней общаемся, вспоминаем мою подружку. И хорошие, и плохие случаи. Я ведь помню Настю совсем молоденькой, ещё когда она не знала наркоты и всё в её жизни было замечательно.

Порой задаю себе вопрос: в какой момент мы её потеряли? Мне кажется, намного раньше, чем она покончила с собой.