Меня в качестве корреспондента пригласили на встречу, которая должна была пройти в сельхозкооперативе, занимавшемся производством биогумуса с помощью дождевых червей. За мной заехал глава кооператива, и мы отправились в поле. Я оделась по-походному, взяла с собой пакет под биогумус, фотоаппарат и блокнот.

Приехав на поле раньше гостей, с разрешения хозяина накопала гумуса с червями для своей компостной ямы, заполнила пакет, убрала в сторонку. Вскоре приехали гости. Они живо обсуждали предыдущую встречу – в другом кооперативе. Там высокие цены на топливо и низкие закупочные цены на сельхозпродукцию вынудили руководство заявить о банкротстве. Особенно остро обсуждалось, что члены кооператива не согласились на перепрофилирование. Немец говорил, а переводчица переводила:
– Одна женщина сказала, что у неё есть трактор, но она не будет выращивать огурцы – не хочет даже вспоминать, как это делается!

Также немца удивило, что на встречу с их делегацией пришли одни женщины.
– Где все мужчины? – спрашивал он. – Почему они не захотели поговорить с нами? Или их в этой деревне нет?

Мы пожимали плечами и прятали глаза, чтобы Вольфганг не мог прочитать в них наши мысли. «Вечером в пятницу в деревне вряд ли будут трезвые мужики, – думала я. – Скорее всего, бабы просто не пустили их на собрание, чтобы не позориться».

Тем временем глава местного кооператива старался заинтересовать приезжих своей продукцией. Демонстрировал биопрепараты на основе биогумуса, рассказывал об их применении и эффективности. Немец захотел увидеть и самих червей.
– Сейчас, сейчас, – заторопился хозяин. – Только что корреспондент накопала и, конечно, покажет их вам.

Пришлось мне развязывать пакет с червями. Немец, склонившись над биогумусом и увидев поднятого мною червя, удовлетворённо закивал:
– Гут, гут!

Москвичи же брезгливо поглядывали на червяка издали.

Наконец все засобирались на фуршет. В ресторане члены делегации привели себя в порядок, уселись за накрытые столы. За трапезой продолжилась беседа о состоянии российского сельского хозяйства. Оказалось, что немец в нашей стране не впервые. Он приезжал и в годы перестройки, и уже дважды за последние три года. На мой вопрос, какие у него впечатления от этих поездок, откровенно признался:
– У вас больше комаров, чем коров! Едем по дороге: поля заросли, фермы упали. А сельские женщины разучились выращивать огурцы!

«Наши» постарались перевести разговор на интересующую их тему – как попасть на ярмарку в Евросоюз. Один из присутствующих рассказал, как он однажды наудачу участвовал в одной из таких ярмарок.
– Мы возили тогда свою новую разработку – биопрепарат для сельского хозяйства. Наштамповали коробочек с продукцией, решили для затравки взять с собой местной водки и бочонок огурцов. Прибыли, выложили препарат, поставили рядом рекламный баннер с английским и немецким текстом. Час стоим, два – нет продаж. Решили сделать «презентацию»: выставили рюмки с водкой, вилочки с огурчиками. На запах потянулись первые европейцы. Пьют, закусывают, лопочут по-своему. А дружок мой возьми да скажи по-английски, мол, наш товар кровь чистит и хорошо действует на потенцию. Сегодня, мол, увидите. Понравится – завтра приходите. Назавтра наш прилавок опустел – всё раскупили. Ещё заказывали, но мы больше не смогли достать приглашение на ярмарку. Помогите, Вольфганг, если можете.

Немец хохотал с середины рассказа, а по окончании сообщил, что его сын – один из организаторов такой ярмарки, так что это не проблема.

Весь обед я сидела как на иголках, до того мне было жалко наше сельское хозяйство, что прямо сердце щемило. «Всё экспериментируют, в ВТО загнали, энергоносители и техника дорожают, – проносились в голове мысли. – Комаров больше, чем коров! Конечно, у нас не Европа, лужи от комаров не обрабатывают! А коров стало невыгодно держать – из-за границы позапрошлогоднее мясо привезут в любом количестве! Поля зарастают – обрабатывать некому, все средства вложены в города. А вот почему женщины сказали, что огурцы не сажают, – это вопрос. Не может быть такого, наверное, немец чего-то не понял».

Наконец вышли из-за стола, дальше по программе у гостей отдых. А у меня червяки в пакете задыхаются. Стала прощаться с гостями. Немец подошёл, руку мне пожимает, благодарит за внимание к сельскому хозяйству. А я… лёгким движением руки достаю, извините за подробности, из лифчика мешочек, в котором с утра (вот ведь совпадение!) были замочены и положены на прорастание семечки огурцов! Разворачиваю на ладони и показываю проклюнувшиеся зёрнышки. Вспышки фотоаппаратов, немец от увиденного в шоке. Лепечет:
– Почему вы их туда положили?

Я пожимаю плечами от такого невежества:
– Температура тела лучше всего подходит для прорастания огуречных семян. Всходы появляются в течение нескольких часов.

Сворачиваю пакетик, кладу обратно. Немец снова хватает мою ладонь:
– Данке шён! Я не знал, что русские журналисты проращивают на груди огурцы!

А я снисходительно отвечаю:
– Почему только журналисты? Многие русские женщины на своей груди растят всё, что им нужно!

За неимением доступа к груди немец поцеловал мне руки. Я откланялась. Через два квартала на перекрёстке меня догнала машина с делегацией. Вольфганг, высунувшись из окна, махал мне рукой и что-то кричал. Я помахала в ответ и пошла домой сажать огурцы.