Живую и смышлёную девчушку звали Сайда. Когда я удивилась такому рыбному имени, Марина, моя лучшая подруга и хозяйка собаки, отреагировала так:
– Рыба сайда плавает в морях, а наша Сайда бороздит и бдительно охраняет заросшие травой сотки!

Шло время. Сотки стараниями друзей превращались в ухоженные цветники, грядки, теплицы, фруктовый сад. Дом обустраивался, обихаживался, превращаясь в уютную усадьбу. Росла и крепла Сайда. Белая шерсть с рыже-коричневыми пятнами, влажные лукавые глаза, чёрная пуговица носа, мощные лапы вызывали у людей восхищение и одновременно страх.

Правда, для нашей семьи Сайда делала исключение – принимала как родных. Радостно встречала, свободно впускала во двор, падала на спину, по-щенячьи задирала свои лапищи и ждала, когда поласкают брюшко. Наклонялись и чухали озорницу по очереди: муж, сын, дочь и я. Иначе Сайда обиженно тыкалась широченной мордой в бок и упрямо, как бычок, ждала положенных ласк. Зная об этом, мы не сопротивлялись её домогательствам и с чувством отдавали долг – гладили и чесали брюшко.

Чужих людей Сайда пускала во двор выборочно и никогда не выпускала обратно. Ляжет, растянувшись во весь свой богатырский рост, морду положит строго на лапы и сверлит пришельца взглядом, ни на секунду не выпуская из виду. Маринке приходилось её уговаривать и с трудом оттаскивать свою великаншу в сторону от калитки.

Сторожем Сайда была великолепным. Громовой басистый лай мог заставить вздрогнуть кого хочешь. Дом друзей находился под надёжной охраной. Правда, охранница могла погрызть или выкопать посаженные Мариной кустики цветов. Или, взрыхляя мощными лапами аккуратные грядки, носиться за курами, неосторожно выскочившими из-за сетки-ограждения.

Была у Сайды ещё одна особенность: если друзья приходили к нам в гости, то в обязательном порядке привозили своей любимице гостинчик от нашей семьи: косточки, остатки пирога или тортика. Марина смеялась: она не понимала, как Сайда догадывалась, что хозяева возвращаются именно от лучших друзей.

Если же по каким-то причинам гостинец отсутствовал, Сайда, обнюхав и поприветствовав хозяев, обиженно возвращалась в свой угол, отведённый ей на широком крыльце под навесом. И даже морду отворачивала: мол, бестактно возвращаться в родные пенаты без подарка для главной хранительницы домашнего очага – сами-то наелись, повеселились, а я тут страдала в тоске и одиночестве. Мы старались не забывать о Сайде – присылали или привозили вкусняшки.

Как-то друзьям пришлось встречать Новый год вдали от родного дома. За старшего в усадьбе остался наш сын, взрослый самостоятельный молодой человек. Приезжаем с мужем второго января и видим картину: сын в белой косыночке бегает из прихожей в кухню, из кухни в подвал, готовит обед. Супчик решил сварить к приезду хозяев.

За ним носится лохматая серая кошка. За кошкой – два серо-рыжих котёнка со вздыбленной шерстью. За всей этой оравой, прихрамывая, топочет Сайда с высунутым розовым языком. Толпа мяукает, шипит, пыхтит – тоже в ожидании обещанного обеда. Мы с мужем удивились:
– Ты зачем Сайду в дом пустил? Марина потом будет полдня шерсть с ковров собирать.
– Так мороз! – ответил сын. – Жалко, ещё простынет!

Тем самым рассмешил нас до слёз. Ведь считается, что алабаи не боятся холода. Однако Марина и сама частенько пускала Сайду в дом на ночь. Тоже говорила, что жаль оставлять на морозе, пусть хотя бы на коврике в прихожей полежит. Такая жалость понятна – Сайда существо любимое, почитай член семьи. Да и женщина всё-таки.

Кстати, рожала Сайда раза два. Маринка смеялась:
– Вы посмотрите на эту дурынду! Она сама ведёт себя как щенок. И кувыркается, и прыгает, и вьюном носится по двору, через кусты прыгает, как спортсмен. А её малыши в сторонке жмутся.

Однако мы всё же решили, что так Сайда учила своих детей собачьим премудростям и активному образу жизни.

Недавно Маринка приехала к нам с потухшим взглядом и в жутком расстройстве. Умерла Сайда. Последние несколько месяцев она болела. Ветеринар сказал, что сердечный приступ. Приедешь к ним, а она, бедная, лежит в уголке сада под навесом (хозяева специально тент натянули) и тихо-тихо, еле слышно поскуливает.

– Нашли лесок на пригорке. Выкопали на лужайке яму, – делилась Марина.

А у самой в глазах слёзы. Но сдерживалась, не плакала – нельзя тосковать и рыдать по животным, даже если это твоя любимая собака. Увы.
– Знаешь, не могу сказать, что мы её похоронили, ведь хоронят людей, – сказала подруга. – И не могу сказать, что закопали, – как-то кощунственно звучит по отношению к любимой моей Сайдухе.
– А как тогда? – спросила я.
– Не знаю. Говорю просто: оставили спать в лесу.

Постаралась разговорами отвлечь подругу от воспоминаний, хотя у самой на душе кошки скребли. Кому теперь передавать гостинчик, кому чухать розовое пузико? Сайда прожила 13 лет. В сытости, в радости, в кругу любящей её семьи.