Лёлик появился у нас случайно. Ранним утром, в погожий летний день, муж погнал уток на речку, а вернулся с сюрпризом – крохотным собачьим ребёнком. Кто-то хотел утопить ненужный приплод, а тот подарил себе жизнь, выплыв на берег. Был жалким, мокрым, испачканным в грязи.

Не сказать, что я обрадовалась новым хлопотам, но выхаживать малютку взялась: кормила с ложечки молоком с яйцом, варила кашки из детских смесей, давала детские витамины. Малыш всё норовил к чему-нибудь присосаться.

Со временем Лёлик преобразился: брюшко стало толстеньким и широким, лапки – большими, широко расставленными, крепкими, шёрстка – гладкой и блестящей, мордочка – до крайности харизматичной. Каждый норовил завалить щенка на спинку и пощекотать голое пузико. Пёсик понял, что люди его друзья, но мама у него одна – это я. Он всюду бегал за мной, помогал по хозяйству: выгонял кур и уток из птичника, рассредоточивал их в радиусе пятидесяти метров от двора. Мог выдернуть перо из роскошного петушиного хвоста, заставить шипеть и нервничать гусей, облизать нос телёнку, а свой – сунуть в корытце с отрубями, после чего надрывно чихал.

Иногда ему и самому доставалось от обитателей двора, но Лёлик был незлопамятен: каждое утро – снова здорово. Муж ворчал:
– Раскормила дурака, с жиру бесится.

Лёлик будто понимал, что его критикуют, в долгу не оставался: припадал на передние лапы, одно ухо к земле, другое в небо, и начинал дискантом лаять на хозяина: «Сам такой».

– Я тебя от неминуемой гибели спас, котлетку вот сэкономил, а ты на меня гавкаешь!
Котлета быстро исчезала в ненасытном брюшке, мир восстанавливался.

Прошла осень, в январе отелилась корова. Полугодовалый Лёлик жил в сарае, спал под тёплым боком нашей кормилицы, быстро подружился с бычком Буяном. За зимой наступили тёплые солнечные мартовские дни, скотину вывели во двор. Лёлик не отходил от своих подопечных, за что во время каждой дойки получал миску молока. Рядом телок тянул пойло из ведра, окуная морду до глаз, чтобы выловить со дня вкусную кашу. Раньше я вытирала Буйке мордочку влажной тряпкой, чему он сопротивлялся. Теперь эту работу выполнял за меня Лёлик. Он с удовольствием вылизывал телёнка, и Буяну это нравилось.

Коров на пастбище в первый раз выгоняют в начале мая, стерегут по очереди сами хозяева. Село протяжённое, наш дом в центре, поэтому у меня проводы коровы на луг за село занимали целый час. Той весной корову в стадо я провожала недолго. Однажды подвернула ногу на полпути до пастбища. Остановилась, пытаясь унять боль, но Лёлик от коровы не отстал, проводил до места и остался с Красоткой на целый день. С тех пор так и повелось: пёс стал гонять скотину в одиночку.

В шесть часов утра, вылакав миску молока, Лёлик выводил корову, шёл рядом, возле задней правой ноги, не отступая ни на миллиметр. Люди, сопровождающие своих коров, заговаривали с четвероногим пастухом:
– Привет, Лёлик! Что, на вахту заступил?

Но пёс ни на что не реагировал, был серьёзен и сосредоточен, не давал приблизиться к своей подопечной ни людям, ни собакам. Кто пытался это сделать, получал от него косой злобный взгляд и угрожающий рык. Лёлик ростом был невелик, но имел крепкие мускулы и мужественный шнобель.

В поле он проводил с коровой по 15 часов ежедневно, ни на шаг от неё не отходил. Если дама оттопыривала хвост, облегчаясь от продуктов жизнедеятельности, кавалер деликатно отворачивался. Кто-то скажет, что пёс берёг морду от едких, плохо пахнущих брызг, пусть говорят. В нашей деревне Лёлик стал не только предметом скабрёзных шуток, но и восхищения.

В полдень стадо пригоняли на стойбище для отдыха и дойки. В овраге запрудили ручей, который подпитывался родниками, и образовавшийся пруд был проточным, с очень чистой водой. Коровы дружной гурьбой бежали к вожделенной влаге, выстраивались шеренгой вдоль кромки воды, жадно тянули вкусную прохладную водичку, а напившись, заходили по брюхо в пруд, пряча вымя от зноя и оводов. Лёлик в одном ряду с животными пил воду, затем купался, плавая возле Красотки, а потом устраивался на отдых в прибрежной траве.

Собираясь на дойку, я брала кобельку обед. Как только появлялась у оврага, Лёлик начинал нежно, с подвыванием, лаять и вызывать Красотку доиться. Она послушно выходила, вставала на своё постоянное место. Пока другие женщины выманивали кусочками хлеба своих коровок из воды на берег, я успевала подоить, а Лёлик – поесть. Последние жирные остатки молока из сосков посылала своему пастушку. Это служило сигналом продолжения трапезы. Лёлик ловко ловил тугую струю, проглатывал, а потом со всех ног мчался к плотине. Там я прятала миску, чтобы ни у кого не было соблазна прихватизировать Лёликову собственность. Он быстро находил свою плошку, приносил в зубах, выплёвывал её мне под ноги и получал порцию тёплого вкусного молочка. Я ждала, пока труженик всё вылакает и языком помоет посудину; потом забирала, чтобы по пути домой спрятать в зарослях ракитника.

Лёлик оставался с коровой допоздна. Домой он приводил животину в десятом часу вечера.

Наш кобелёк стал профессиональным охранником: не давал подопечной отстать или отбиться от стада, зайти на колхозные поля, найти и нализаться минеральных удобрений. Особенно опасны для коров зеленя – молодые посевы злаковых культур. Коровы их обожают и обжираются, потом их сильно дует, и если вовремя не оказать помощь, животное погибает. Если корова от оводов забьётся в кусты, точно выйдет оттуда с разодранным или пораненным выменем. Так что своевольным бурёнкам крепко достаётся кнутом от пастухов, но Лёлик ни разу не дал ударить Красотку: он сам не пускал её туда, где ей быть не положено, отгонял от её брюха оводов, не давая вампирам присосаться к вымени.

Гибель Лёлика стала для нас ударом и поводом ещё раз испытать гордость. Он погиб героически, защищая людей и коров от бешеной лисы: истёк кровью, а лису придушил. Ветслужба лису забрала, Лёлика сожгли, прах закопали.

Такова наша сельская действительность. Начало и конец жизни пса были героическими, а сама жизнь длиной в год – полезной людям. Его и сейчас вспоминают в деревне, хотя прошло почти двадцать лет.