Я навела справки о семье Алёши – такие называют неблагополучными и асоциальными. Мама разнорабочая, папа грузчик, оба выпивают. Живут в коммуналке, соседи тоже не отличаются благонравием. Старшая сестра Алёши уже состоит на учёте в детской комнате милиции.

Я для себя решила: мой сын не для того ходит в садик, чтобы учиться мату. Утром отпустила его в группу, а сама подошла к воспитателю. Рассказала о происшедшем и попросила повлиять на ситуацию, воздействовать на Алёшиных родителей. Сейчас даже в общественных местах взрослых штрафуют за мат – а тут всё-таки детское учреждение. Тем более об Алёшиной семье идут такие слухи.

Я заметила, что у воспитательницы сделалось какое-то кислое выражение лица: ей явно не по нраву пришлась моя просьба. Она пожала плечами и неопределённо пообещала: «Ну хорошо. Я передам…»

Знала бы, во что выльется моё обращение. Назавтра я вела сынишку в садик. Наперерез мне с противоположной стороны улицы быстрым, размашистым шагом подошла женщина. Это была Алёшина мама. Видно было, что она вся кипит.

– Ты чего распускаешь сплетни о моём сыне и нашей семье, что мы такие-сякие?! Это ещё неизвестно, какая у тебя самой семья! Попробуй вякни что-нибудь ещё об Алёше, пожалеешь!

Она грубо тыкала, наступала на нас, теснила к бордюру, сжимала кулаки и, кажется, вот-вот могла ударить. В ней явно взыграла люмпенская гордость. Я сжимала ручонку сына и – каюсь – тоже сорвалась на крик. Перепалка, вернее, ор, длилась минуты три. Слава богу, не дошло до потасовки. Мама Алёши ещё долго выкрикивала угрозы в наши спины. На моего сынулю было жалко смотреть: он весь покраснел и дрожал, опустил головку. Из глаз капали слезинки.

Отведя сына в группу, я немедленно пошла к заведующей. Хотела, чтобы для разговора вызвали воспитательницу, но та принимала детей – ей было некогда.

– Я знаю вашу ситуацию, – сказала заведующая. – Только знаю её в несколько ином свете. Это ваш сын громко матерится, что могут подтвердить и воспитатель, и нянечки, и дети.

Я сначала онемела.
– Что вы такое говорите?! У нас интеллигентная семья, мы даже на повышенных тонах не разговариваем.
– Не знаю, не знаю…

Честное слово, могу поклясться, что у заведующей было удовлетворённое, более того – довольное выражение лица! Дескать, получила? Поставили тебя на место! Будет она тут права качать.

Дома первым делом поговорила с сыном, правда ли это. Бедный мой сынишка снова покраснел, разволновался, на глазёнках появились слёзы.

А дело обстояло так. Хитрый Алёша знал, что если он будет в садике материться громко – его поругают и накажут. Он подходил к моему малышу и шёпотом на ухо говорил: «Ты – … (плохое слово). А ещё ты – … (снова плохое слово)». Мой сын весь вскидывался от возмущения. Он чувствовал, что слова нехорошие, грязные, хотя и не понимал их смысла (а откуда, мы же не материмся). И пока ещё, в отличие от хитрого Алёши, не знал, что нельзя их громко повторять. Поэтому кричал на всю группу: «Я не … (такой)! И не … (такой)!»

Алёша проделывал эти мерзкие вещи и с другими детьми, но там родители молчали в тряпочку.

Утром я зашла к заведующей и рассказала, как всё было на самом деле. У неё было скучающее выражение лица, она вертела ручку и смотрела в окно. Мне она не верила или не хотела верить.

Как же стало больно! Я поняла, что бьюсь лбом о каменную стену. Написать в управление дошкольного образования? Там сплошь сидят её подруги, такие же дамы предпенсионного и пенсионного возраста. Им лишь бы день прошёл и родители поменьше «возникали». В их возрасте за пятьдесят, наверное, одно желание: прийти домой, надеть мягкие шлёпанцы и лечь на диван смотреть сериалы.

Я слышала, что за рубежом, если воспитательница рожает ребёнка, её сразу – кыш из садика. Потому что ждать от неё справедливого и неравнодушного отношения к чужим детям уже не стоит. Она будет любить только своего ребёнка – таков материнский инстинкт. В природе у животных чужие детёныши – конкуренты твоих, и их нужно уничтожать. Мы недалеко ушли от животных.

Я по себе могу судить: пока не было своих детей, я с удовольствием играла с чужими, мне было интересно и весело. А как родила – абсолютно охладела к другим детям. Сюсюкала только из вежливости, а на самом деле для меня был и есть один свет в окошке – мой сынуля.

Нужно брать в воспитатели молоденьких незамужних девчонок – они будут кувыркаться с ребятками на лужайках, плюхаться в лужи, лазить по деревьям, как ровесницы. А не то что эти клуши: укутаются и стоят, между собой «тыр-тыр-тыр». Уверена, молодые девчонки в случае с Алёшей и Алёшиной мамой повели бы себя не так нагло и равнодушно.

Вы можете думать, что я от обиды это пишу, но мне давно приходят в голову такие мысли. Хотелось бы услышать на этот счёт мнение других родительниц и воспитателей.