Это вы моего Шарика кормите?
06.02.2015 22:37
За всю жизнь он так ни в кого и не влюбился

Это вы моего Шарика кормите?Уважаемые сотрудники газеты «Моя Семья»! Хочу поделиться историей о нашем дорогом Шарике. Буду рад увидеть её на страницах любимого издания.

Недавно мы переехали в новый микрорайон районного центра Максатиха, в деревню Фабрика. После городской сутолоки и потока машин здесь легко дышится, красота и покой. По высокому берегу реки Мологи тянутся огороды, дома, бани, дачи. Рядом детский оздоровительный центр, песчаные пляжи, зоны отдыха, которые облюбовали москвичи и питерцы. Прямо за нашими двухэтажками начинается настоящий сосновый бор, журчит лесной ручей, где живут бобры.

Как-то рано поутру моя супруга Сашенька отправилась в сторону ручья на прогулку, но неожиданно вернулась с испуганным лицом.

– Там волк!
– Где волк? Какой волк? – не понял я.
– Там, возле нашего дома, – пояснила она.

Быстро одевшись, я вышел на улицу. Действительно, напротив нашего подъезда стоял настоящий матёрый волчище. На вид он был очень стар, шерсть клочьями торчала по бокам и на спине. Зверь тяжело дышал, опустив голову.

Мне известно, что дикие звери приходят к жилищу человека не просто так. Чаще всего от голода и немощи, когда они не в состоянии добывать себе пищу. К тому же волк зверь очень осторожный, старается держаться от человека как можно дальше.

Минуту-другую мы молча стояли друг против друга. Зверь не проявлял никакой агрессивности. Он просто стоял и как будто чего-то ждал.

– Наверное, голод привёл его к нам, – сказал я. – Принеси-ка, Сашенька, ему косточку.

Волк мигом проглотил наше угощение и продолжал оставаться на месте.

– Этого ему явно мало, – заметила супруга, – я вынесу ему мясное рагу.
– Выноси всё, что у нас есть мясного, – попросил я.

Вскоре Сашенька вернулась с объёмным пакетом. Зверь с жадностью съел всё, развернулся и, оглядываясь на нас, заковылял в сторону леса.

– Должно быть, он ранен во время облавы, – сказал я, – смотри, как прихрамывает. Единственный его шанс выжить – приходить к людям.

Волк стал периодически появляться возле нашего подъезда. И всякий раз получал еду. Моя Сашенька так привыкла к лесному гостю, что не находила себе места, если зверь долго не появлялся.

– Может, его застрелил кто-нибудь? – с тревогой говорила она. – А может, так сильно захромал, что не может передвигаться?
– Проголодается – придёт, – успокаивал я.

Волк появился через три дня. Он уже смелее подходил к нам и, съев очередное угощение, уходил.

Шло время. Нас всё больше интриговал лесной гость.

– А не пойти ли мне на рыбалку? – сказал я однажды. – Молога давно покрылась льдом, может, для кота окуньков наловлю.

С месяц назад к нам прибился бездомный кот. Мы назвали его Яшкой. Из тощего и запуганного Яшка превратился в пушистого вальяжного кота.

До Мологи рукой подать. У противоположного берега сидел один рыбак. Клёва не было. Мы долго бродили по льду реки, стараясь отыскать рыбные места. Впереди показалась довольно широкая полынья. Это устье сильно обмелевшей реки Волчины. А когда-то по ней ходили суда, бурлаки тянули баржи в сторону Вышнего Волочка.

Мы одновременно подошли к полынье. Поздоровались.

– Соколов Дмитрий Михайлович, – ответил он на моё приветствие.
– Поймали что-нибудь? – спросил я.
– Ничего не поймал, – ответил он, положив ледобур. – Нет рыбы. Прошлая зима оказалась бесснежной, половодья не было, рыба плохо отнерестилась, а тут ещё погода сегодня неважная, ветер дует.

Я обратил внимание на крепко сбитую фигуру Соколова, обветренное, почти бронзовое лицо, колючий взгляд бывалого человека. Достав сигареты, он присел на рыболовный ящик, закурил. Потом внимательно посмотрел на меня.

– Это вы моего Шарика кормите? – спросил, улыбнувшись.
– Какого Шарика? – не понял я. – Мы кормим волка.
– Правильно, волка по имени Шарик.

И Дмитрий Михайлович рассказал мне интересную историю о своём четвероногом друге.

– Раньше я был егерем и жил в деревне Мокшицы, это вниз по Мологе. Однажды мы с другом, тоже охотником, Анатолией Ивановичем Егоровым, ныне покойным, царствие ему небесное, набрели на волчье логово. В нём было три волчонка. Положили выводок в мешок, принесли домой. Потом подарили волчат своим друзьям. Одного отдали в деревню Весёлые Горки, охотнику Осипову. Волчонок рос на глазах и вскоре превратился в рослую матёрую волчицу. По весне приходит ко мне охотник Осипов и говорит: «Загуляла моя волчица, мечется за решёткой, воет, покоя не даёт. Может, выпустить её? На воле скорее найдёт себе пару». – «А давай-ка запустим к ней кобелька, – говорю я. – Ближе всех к волкам лайки. Отгуляется – заберём».

Нашли рослого кобеля из породы лаек, по кличке Шарик. Запустили в загон. Волчица ухажёра приняла, успокоилась.

Прошло какое-то время. Сидим с Осиповым за чаркой, ведём неспешный разговор о рыбалке, охоте. «Пойти, что ли, поглядеть, как там наши влюблённые», – сказал он, вставая из-за стола. Вскоре вернулся встревоженным. «А ведь кобелька-то нашего нет», – заявил прямо с порога. «Сбежал?» – спрашиваю. «Нет, не сбежал, – ответил Осипов, – съела волчица своего ухажёра. – Он горько усмехнулся: – Инстинкт хищника победил, один хвост остался от нашего Шарика. Ведь лайки для волков – деликатес».

А месяца через три она принесла трёх волчат. Одного я забрал себе, назвал Шариком, в память о погибшем кобеле.

Мы пробурили ещё по нескольку лунок вдоль полыньи, но клёв так и не появился.
– А что же Шарик? – спросил я.
– Шарик-то? А что, вырос, превратился в настоящего матёрого волка. Стал я его брать на охоту, натаскивать. Только он года три не лаял.

Однажды ко мне приехали охотники из Москвы с лицензией на лося. Во время загона сохатого я первый раз услышал лай Шарика, звонкий, заливистый. Как будто он сам безумно обрадовался своему голосу. Позже мы ходили с ним на кабанов, зайцев, белок. Как-то в начале зимы на медведя отправились.

Соколов собрал в рюкзак рыболовные снасти.

– Приготовил я кол, заострил его, – продолжил он свой рассказ, – на лыжи и в лес. Берлогу приметил ещё с осени. Подходим с Шариком к месту лёжки зверя, смотрю – идёт парок, значит, медведь на месте. Просовываю кол в берлогу и начинаю будить зверя. Что произошло дальше, до сих пор плохо представляю. Как метеор выскочил медведь из берлоги, и я получил такой удар лапой, что отлетел на несколько метров. Очухался, лежу на спине, ружьё подо мной, а огромный медведь идёт на меня. В это время мой верный помощник вцепился ему в зад, но, как и я, получил такой удар лапой, что кубарем отлетел в сторону. Однако не сробел мой Шарик – снова на ногах и снова наседает на зверя, отвлекает его на себя. Этого хватило, чтобы я поднялся, снял с плеча ружьё и с двух стволов выстрелил в медведя. Но уже смертельно раненный зверь достал меня лапищей и как бритвой распорол ватник. Когти-то у него до двадцати сантиметров длиной. Страшно представить, что со мной было бы, если бы не Шарик, – в берлоге оказалась медведица.

Одного жаль: после схватки с медведицей Шарик ослеп на правый глаз. С тех пор прошло немало лет, Шарик состарился, стал хромать, плохо слышим. А живёт он на моей даче, под соснами, там у него будка. Да и я уже немолод, скоро седьмой десяток пойдёт, охоту забросил. На рыбалку ещё хожу, потому как Молога рядом. А за то, что кормите моего Шарика, спасибо. Я не без греха: хоть редко, но бывают у меня загулы, а тут зверь вроде как под присмотром.

– Хозяйке моей Сашеньке говорите спасибо, – ответил я, – она в твоём волке души не чает. Варит ему супы, покупает на рынке мясные обрезки.

Волк по имени Шарик так привязался к нам, что куда бы мы ни шли, он повсюду нас сопровождал. Больше, конечно, полюбил Сашеньку, потому что она сама собак безумно любит. И всегда повторяет известный афоризм Фридриха Великого: «Чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак».

На родине, в Оренбургской области, у Сашеньки остались две её любимые собаки, Снежок и Татошка. Она каждый месяц высылает 2 тысячи рублей на их содержание своему брату, хотя пенсия у неё небольшая. Кроме этого, мы кормим птиц, у нас за окном две кормушки, покупаем синичкам сало, семечки и пшено.

…Однажды Сашенька вернулась с прогулки вся в слезах.
– Что случилось?
– Шарик умирает, – рыдая, выдавила она, – уже не встаёт. Говорят, что его сбила машина, он ведь совсем не слышит.

Был поздний декабрьский вечер. Мы взяли фонарик и направились в сторону дач. Раньше, бывало, Шарик по запаху встречал нас своим лаем, а теперь была тишина, лишь глухо шумели сосны. На наш зов не отвечал. Мы хотели уже уходить, когда услышали слабый стон.

– Он жив! – воскликнула Сашенька радостно.

Я стал светить фонариком и звать Шарика. Наконец, пошатываясь и еле передвигая лапы, он подошёл к забору.

– Иди, принеси бифштексы, что ты приготовила на ужин, – сказал я жене, – а я буду разговаривать с ним.

Сашенька побежала за едой, а я стал гладить волка:
– Всё будет хорошо, ты поправишься, мы тебя вылечим.

Вскоре жена вернулась с тарелкой бифштексов, пожаренных на сале. Шарик всё с удовольствием съел и начал облизывать ей руки, а она плакала от любви и жалости к нему.

Утром нас разбудил лай Шарика. Мы обрадовались и вынесли ему на завтрак пельмени. Кроме того, растворили в молоке тетрациклин и пенталгин. И делали это несколько дней. Даже соседи заметили, что Шарик стал меньше хромать и у него залоснилась шерсть.

Под Новый год накормили Шарика всякими деликатесами, вычесали шерсть и завели в квартиру. От тепла и сытного ужина он заснул в прихожей крепким,  безмятежным сном.

Вскоре Шарик переселился к нам на дачу, где мы сделали ему в сарае лежбище из сена.

Дача у нас сказочная – ухоженная, красивая, большая. Когда-то она принадлежала пасечнику, который был настоящим хозяином. Здесь есть добротный домик, два сарая, среди сосен растут роскошные яблони, много ягодных кустарников. Есть даже небольшой пруд, рядом – незамерзающий ручей. Шарик находится как бы в своей стихии. К тому же теперь у него хорошее питание, любовь и забота Сашеньки. Когда очень холодно, она укрывает его стареньким оренбургским пуховым платком.

О собаках можно говорить до бесконечности, находить в них много интересного и загадочного. Но главное, надо учиться у них преданности и верности.

Интересно, что клички собак на Руси имеют свою историю. Казалось бы, с кличкой Шарик ясно: маленький пушистый комок шерсти. Но не всё так однозначно. Особенно если посмотреть на то, каких собак обычно называют этим прозвищем: совсем не маленьких и не очень пушистых дворняг сероватой окраски. Оказывается, по-польски «серый» будет «шарый», отсюда и кличка.

Есть, правда, и другая версия – «дворянская», по которой Шариками собак сделали крестьяне. Они не воспринимали французского слова «шери» («милашка»), которым дворянки звали своих комнатных любимцев.

Должен добавить, что, к сожалению, за свои пятнадцать лет Шарик ни разу ни в кого не влюбился. Ни одна собачка не привлекла его внимание, остался бобылём. Потомства у него нет.

Из письма Валерия Афанасьевича Молчанова,
Тверская область
Фото: Fotolia/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №05, январь 2015 года