В сонный час почти никто из детей не спал, но когда на проверку заходила нянечка, требовалось вовремя закрыть глаза. Дисциплина была железной, никому и в голову не приходило болтать или подниматься. Один раз я не успела закрыть глаза, нянька увидела это, откинула моё одеяло и со всего размаха шлёпнула тапкой по ляжке. Было очень больно, но я не заплакала, побоялась, что ещё больше бить будет. Родителям, кстати, ничего не сказала, думала, что они меня тоже отругают.

Если до отбоя ты не успел сходить в туалет (а это для робкого ребёнка почти нереально, очередь из детей огромная, унитаза всего два), воспиталка отбирала туфельки, и приходилось стоять на кафельном полу босиком, в одних трусиках – одежду заставляли снимать до похода в туалет. При этом окна уже были открыты на проветривание. После этого я свалилась с ангиной.

Выздоровев и снова отправившись в ад, стала ходить перед сном в туалет для мальчиков, потому что туда очередь шла побыстрее, благо няня и воспитательница не утруждали себя наблюдением за детьми.

Однажды мои родители не купили мне в сад кисточку для клея, и я стала намазывать клей кисточкой для рисования. Была схвачена воспиталкой за ухо и через всю группу препровождена на стульчик в углу. Провела там всё занятие. Родителям рассказать побоялась.

Со мной в саду была девочка Аня, она во время прогулки всегда ходила писать за беседку, потому что не могла дотерпеть до группы и боялась наказания. Мы с Юлькой по просьбе Анюты стояли на стрёме, чтобы не заметили. Вскоре Аня перестала посещать садик.

Что меня больше всего сводило с ума – мой физический недостаток. Воспиталки и няни каждый день изводили вопросом: что это у тебя? И комментировали, какая я некрасивая девочка, уродливая, необаятельная и так далее. Причём ни один ребёнок в саду не дразнил меня.

Подумав на досуге, я решила, что не буду разговаривать в саду, и в течение трёх лет посещения «камеры пыток» не проронила ни слова ни с одним взрослым. С детьми тоже не играла, весь день сидела на стульчике и ждала папу (меня только папа забирал). Воспиталки хотели меня на всякие комиссии отправить (услышала дома разговор родителей), но, слава всем богам, я тогда заболела и долго не ходила в сад, иначе бы сошла с ума. Иногда я не спала всю ночь, тихо плакала в подушку, чтобы не заметили родители. Моя сердобольная бабушка, видя, что с утра мне не по себе, частенько оставляла меня дома. Спасибо ей!

Ну а родители… Они даже не задавались вопросом, почему я молчу в саду. Решили, что просто стеснительная. Наверное, заморачиваться не хотелось, ведь дома я вела себя, как все дети, и проявляла всяческие таланты, с пяти лет самостоятельно читала. И потом, я ведь не жаловалась, считала себя плохой и думала, что «плохо» мне делают в саду по заслугам.

Дом, в котором размещался мой детсад, сделали жилым. Мы иногда бродим с дочерью по аллеям, где раньше были площадки для прогулок и где я, сидя на скамейке, с тоской ждала папу. Не перестаю радоваться тому, что мы с дочкой так близки, что сейчас другие времена и что она никогда не испытает выпавшего на мою долю.