Вчера одна из них впорхнула в аптеку – яркая, уверенная в себе, дорого, но неброско одетая. Никакого высокомерия, чётко описала проблему, сама же предложила несколько вариантов решения.

Пока мы беседовали, я любовалась этой молодой женщиной, тем, как она держится, как интересно подобраны вещи, – ещё обратила внимание на её дорогой айфон, вернее, на красивый футлярчик с прикольными заячьими ушками.

Подобрали девушке лекарство, кроме того, она купила витамины, горячо меня поблагодарила – если бы вы слышали, как душевно и искренне это у неё выходит! – и уехала (она была на машине – вертела в руках ключи).

А за ней в очереди стояла другая девушка, не менее привлекательная, но, увы, менее сильная. Я давно обратила на неё внимание, ещё когда она пришла в аптеку в первый раз, где-то месяца три назад: поразил контраст между её модной одеждой и покупкой. А купила девушка три флакона спирта. То, что она берёт его не для наружного применения, подсказал жуткий перегар.

И вот прошло три месяца. Эта вторая девушка ходит к нам почти каждый день, одежда стала неопрятной, появился запах немытого тела, да и руки дрожат. В отличие от других употребляющих она как бы всё про себя знает, всё понимает, не мямлит, не оправдывается и не отводит взгляд. Я голову сломала: почему она себя убивает, какое горе заливает и есть ли у неё оно, горе?

В этот раз она попросила ещё таблетки от головной боли. Я поинтересовалась у девушки, на какую сумму та рассчитывает, но тут зазвонил мобильник, который она положила на прилавок. Телефон лежал за компьютером, я его не видела, но прекрасно слышала: звук был очень громким, мешал разговору, и я предложила покупательнице ответить на звонок.

– Ничего, пускай звонит, – сказала девушка и как-то растерянно на меня поглядела. Потом протянула руку к телефону, стала нажимать на кнопки, но звонки не прекращались ещё некоторое время.

Девушка расплатилась и вышла. Не знаю почему, но я заглянула за компьютер, где лежал телефон, – а он там и лежит! И футлярчик на нём такой, с ушками.

Это был дорогущий айфон первой покупательницы. А вторая просто не знала, как его выключить, – вот почему так странно на меня посмотрела. Пока я подбирала ей лекарство, в душе начинающей алкоголички шла борьба. И всё-таки она не стала красть чужую вещь.

Айфон оказался под паролем, и я стала ждать звонков. Первые три были от клиентов, с четвёртым мне повезло.

– А, так вот почему Катя уже полчаса рыдает, – сказал мужчина, коллега первой девушки. – Сейчас приедет, ждите.

Катя примчалась через десять минут, поблагодарила – а это, как я уже писала выше, она умеет – и, уже убегая, положила на прилавок аккуратно сложенную сторублёвку:
– Это вам на шоколадку.

Я рванула за ней, потому что не хотела денег, лучше них были её добрые слова, но куда там – помахала мне из машины рукой и умчалась.

Совсем худо мне стало, когда развернула сторублёвку и нашла там ещё две. Ещё очень плохо, что не благодаря мне она вернула свой айфон, а благодаря той пьющей девушке, которая решила его не красть. И почему-то мне казалось очень важным рассказать об этом Кате.

Стала думать, что делать. Отдать деньги девушке? Упьётся до смерти, виноватой буду. Купить ей коробку хороших конфет? Но потом меня озарило: ну какая же я дура! Дать ей что-то – значит показать, будто я думаю, что она хотела украсть телефон. В общем, после работы я купила на эти триста рублей детям клубники.

Алкашечка пришла перед закрытием, взяла флакончик спирта и спросила с ухмылочкой:
– Нашла хозяйка телефон?

Ну конечно же.