Не спеши выполнять приказы начальства |
27.07.2015 16:05 |
Мы поражались такому идиотизму После войны, в 1946 году, наша семья решила вернуться из Казахстана в Новочеркасск, где жили родители отца. Ехали долго: Казань, Москва и, наконец, Ростов-на-Дону. Неудивительно, что я заразился скарлатиной, и меня привезли в бреду и в жару. Единственное, что осталось в памяти, – это вода, душ, кафельный пол, моя мать и какие-то голые женщины: перед посадкой в поезд на Москву помывка на казанском вокзале была обязательной. Больше ничего не помню, даже первые шесть лет жизни в Северном Казахстане. А жили мы там в чудесном месте: сопки, леса, озёра, Боровской лесной техникум с лесопитомником; тогда высаживали лесополосы, выполняли сталинский план преобразования природы – большевики не могли ждать от неё милости. Кстати, в этом районе провёл всю войну академик Вернадский. Мой отец, инвалид детства – в гражданскую был ранен в ногу, задетая кость постоянно воспалялась – окончил лесной факультет Новочеркасского мелиоративного института и получил направление в Северный Казахстан, в Боровое. Во время войны он стал директором Боровского лесного техникума. По отцу мы донские казаки-староверы из станиц Нижне-Чирской и Чернышевской, по матери тоже казаки – из станиц Усть-Медведицкой и Багаевской. Её отец воевал в Первую мировую войну, а потом в гражданскую в звании есаула. В 1920-м он забрал семью, моих бабушку и мать, и бежал к родственникам в Сибирь. Через год его расстреляли красные как белогвардейского офицера. Бабушку и мать просто выгнали на улицу, они нашли приют у других родственников в Казахстане, в Боровом. Мать выросла и поступила в техникум, где директором был мой отец, – там они и познакомились, поженились и родили нас с братом. Итак, меня привезли в Новочеркасск совершенно больным. Чтобы спасти внука, дед с бабкой что-то продали и купили на базаре пенициллин для уколов. С божьей помощью я вылечился и в семь лет, в 1947 году, дед отвёл меня в школу, бывшую мужскую классическую гимназию. «Учись! – сказал он. – Нужно всю жизнь учиться: у умных – как надо жить, а у дураков – как жить нельзя». В классе оказалось более сорока учеников, большинство – мои одногодки, но были ребята восьми-, девяти- и даже десятилетние, во время войны они жили в Новочеркасске, познали холод и голод, умели драться и воровать. Нашей первой учительницей стала Фета Михайловна, между собой мы называли её просто Фета. Она – беженка с Украины, имела двоих детей, а муж-лётчик погиб. Эта Фета поражала всех, особенно тех, кто прошёл войну, своей полной неприспособленностью к жизни. Тогда все жили бедно. Например, нам дома на завтрак, обед и ужин выдавали строго по одному куску хлеба. Помню, как вернулся с войны дядя-капитан, старший брат отца, и подарил мне немецкое кожаное пальто; я ходил в нём в девятом-десятом классах. По случаю приезда дяди дед купил на базаре целую буханку хлеба – можно было съесть больше одного куска, но никто из нас, детей, этого не сделал. Вернёмся к Фете. Зарплату тогда платили дважды в месяц: аванс и получку. И вот два раза в месяц у неё был праздник, она покупала всё, что можно купить на базаре, даже конфеты и печенье. Несколько дней Фета с детьми ели от пуза, а потом начинался голод – и так каждый раз. Мы поражались подобному идиотизму. Однажды пострадал наш одноклассник Витька. Его мать, торговавшая чем-то на базаре, передала Фете через сына кулёк с пирожками – это сразу заметили голодные ученики, давно забывшие запах выпечки. Витька тут же получил кличку Подлиза, хотя учился хорошо и надобности угодничать перед учителем у него не было. Это надолго испортило ему школьную жизнь. С Фетой связана и моя история, так сказать, первый жизненный урок. Однажды в классе подрались двое мальчишек с последней парты. Тогда у многих были металлические ручки-трубки, в которые с двух сторон вставлялись ещё две маленькие трубочки с железными перьями. Так вот, во время драки один мальчишка вставил другому в темечко эту железку с пером. Все немного опешили. Фета кое-как собралась и заставила меня, сидевшего за первой партой, пойти за директором. Наш директор Моисей Семёнович во время войны был военным политруком, учил солдат правильно воевать, а главное – правильно умирать за Родину, за Сталина. Я его привёл, он что-то тихо сказал Фете и увёл с собой обоих драчунов. Тут же на перемене меня подозвали старшие товарищи и сказали: – Что же ты такое делаешь? Зачем привёл директора? Надо было походить по коридору, пока мы сами разберёмся, а потом сказать, что не нашёл Моисея. Понял? И действительно, директору пришлось принимать меры: досталось и Фете, и обоим пацанам – их отправили в спецшколу. Таким был один из моих первых уроков: не спеши выполнять приказы начальства, если нет особой срочности, – походи, подумай, через некоторое время всё может кардинально измениться. Вот такие вспоминаю эпизоды из детства – холодного, голодного, но всё же самого прекрасного времени моей жизни! Из письма Олега Михайловича Золотарёва, г. Новочеркасск, Ростовская область Фото: PhotoXPress.ru Опубликовано в №29, июль 2015 года |