В 1987 году после окончания Новгородского педагогического института судьба занесла меня в удивительно красивое место с интересным названием Опеченский Посад. Я сугубо городской человек, о деревне раньше и слыхом не слыхивала. И была буквально ошеломлена красотой местной природы, удивительным воздухом, напоённым каким-то сказочным вкусным ароматом. Место очень красивое, школа утопает в соснах. Я всё смотрела – не могла наглядеться, дышала – не могла надышаться.

Стала работать учителем начальных классов. Школа гудела в две смены. Интересный, дружный коллектив, я себя там чувствовала хорошо. В посёлке было людно – работали различные предприятия, прекрасно развивалась сеть медицинского обслуживания.

Но тут пришли лихие девяностые, всё стало разваливаться. Личная жизнь моя не сложилась, и я осталась одна с двумя детьми. Потянулись долгие годы нищеты, когда в мучительных раздумьях высчитываешь, сколько нужно купить подсолнечного масла, хлеба, крупы, бульонных кубиков, чтобы дотянуть до получки. Всю жизнь у меня была маленькая зарплата. А ведь нужно ещё детей одеть, обуть, вылечить от череды бесконечных болезней.

По характеру я оптимист. Старалась не унывать, и часто мне помогали добрые люди. И даже в периоды самой безысходной нищеты у меня была стопроцентная уверенность: если потребуется экстренная помощь, то российская медицина непременно меня спасёт.

В июне 2010 года я заметила у себя как бы завесу перед глазом. Что это такое, я, к сожалению, уже знала – в 1998 и 2001 году перенесла две операции из-за отслойки сетчатки. Делал мне их в Новгороде замечательный хирург Валерий Николаевич Гатилов. Это был длительный и не очень приятный процесс: пришлось лежать, не вставая, несколько дней до операции и неделю – после неё, месяц провести в больнице и три месяца потом – на больничном. Зато зрение у меня сохранялось. Глаз мой видел, я могла читать и писать, и, кстати, никаких денег за лечение у меня никто не просил.

Побывав у окулиста и получив направление, я с халатом, зубной щёткой и другими вещами отправилась ложиться в больницу, в уже знакомое мне отделение. О, наивная из наивных, я и не знала, что меня ждёт!

Пришла – и узнала, что Валерий Николаевич в отпуске. Меня принял другой доктор и неожиданно сказал:
– А мы таких операций не делаем, нужно ехать в Москву.

Москва! Какое страшное слово! Зачем, почему туда, ведь меня уже оперировали здесь? Мне объяснили: мол, вам делали по старинке, а сейчас разработаны совершенно новые технологии, с ними работают в столице. По наивности я стала просить, чтобы меня прооперировали по старинке уже знакомые мне доктора, не отправляли никуда. Мне отказали, спокойно объяснив, что не имеют права, на данный момент у них нет лицензии на проведение таких операций.

На прощание сказали непонятную фразу:
– Прежде чем ехать, вам нужно будет оформить квоту. Для этого есть специальный кабинет, он работает во вторник и четверг.
И я ушла со своими вещами, глотая слёзы.

На следующий день пришла в названный кабинет, и там милые и улыбчивые женщины сообщили:
– А квот нет.
– Как нет?
– Да так – закончились. Списки же на них не резиновые.
– И как мне теперь быть?
– Не волнуйтесь, просто делайте операцию за деньги, она стоит примерно сорок тысяч рублей.

Я объясняю, что у меня вообще нет никаких денег, сижу в отпуске по уходу за ребёнком, родив третьего сына, и получаю пособие 3 тысячи рублей. Милые женщины, войдя в моё положение, посоветовали поехать в Москву, сделать платное обследование. Это, мол, недорого – в пределах 3 тысяч рублей. А затем пусть они там посчитают, сколько будет у них стоить операция по безналичному расчёту. Потом привезу сюда документы, выданные в Москве, через какое-то время из Новгорода переведут туда деньги, и меня прооперируют.

Я поняла, что другого выхода нет, пришлось уйти домой. Но где же мне взять средства на это самое платное обследование, на мотание по городам туда-сюда? В Москву и обратно никто бесплатно не возит.

Огромное спасибо вам, девчонки: Юля Бондарева, Оля Синильникова, Таня Большакова, отдельная благодарность директору школы Валентине Ивановне Александровой за то, что все вы дали мне денег, кто сколько смог, и терпеливо ждали, пока я долго-долго, по частям возвращала. Благодаря вам я смогла перемещаться по стране.

Итак, Москва. Для любого провинциального жителя приезд туда, я думаю, серьёзное испытание. Только по необходимости я приехала в столицу, была бы моя воля – не ездила бы вообще. В Москве на тот момент у меня не было ни одной знакомой души. Боялась даже выходить из поезда, и всё моё пребывание в этом огромном городе было сопряжено с колоссальным нервным напряжением. Меня все время мучил страх, что останусь без денег, без документов и буду бродить голодная и холодная.

Но вот я сделала платное обследование, мне обсчитали операцию, и я даже без особой надежды на успех сходила на приём к главному врачу известной глазной клиники – просила, чтобы меня прооперировали сразу, показывала гарантийное письмо, выданное дома, с обязательством, что Новгород всё оплатит. Конечно, мне отказали и вежливо выдворили вон. Мол, в долг не работаем, приезжайте к нам после того, как пройдёт платёж.

Вернулась домой, стала ждать. Прошло три недели, наполненных телефонными звонками, ожиданиями, напряжёнными нервами, поездками в Новгород. Наконец мне действительно сделали обещанную операцию в столице.

Так вот я хочу спросить: зачем нас, бедолаг, гонят всех в эту Москву? Кто всё это придумал? Пусть пациенты, которые требуют новых технологий, у которых есть на это деньги, едут себе в столицу и там решают свои проблемы. А нас-то, простых людей без гроша за душой, зачем пихать туда?

Проработала я всю свою жизнь честно в деревне, ничего не заработала. Почему мне, сельскому учителю, отказывают в лечении по месту жительства? А ведь к тому же вся эта история произошла в 2010 году, который был объявлен Годом учителя! Просто насмешка.

И я до сих пор не понимаю, почему в 1998 и в 2001 годах меня спокойно лечили в областной больнице без всей этой нервотрёпки. Это ведь случилось уже после распада СССР, но находились же средства. Видно, тогда понимали, что отслойка сетчатки – это серьёзная болезнь, при ней больной должен меньше двигаться, а не шататься, извините, как подорванный, по всем городам! Да, ты съездишь в Москву. Тебе там сделают операцию лазером, быстро выпишут домой. Но потом ведь опять придётся возвращаться в столицу, и не один раз!

У меня, например, после первой операции, сделанной в Москве, глаз практически перестал видеть. Мне туда закачали силикон, потом требовалось ездить на проверку, потом от силикона развилось осложнение, потом надо было удалять силикон, затем новое осложнение – катаракта, и опять операция.

Общаясь с многочисленными людьми в очередях в московской клинике, я узнала, что после вмешательства лазером практически у всех развиваются катаракта и прочие осложнения. Люди без конца ездят в Москву. А я-то знаю на своём опыте, что после старых операций, когда сетчатку пришивали вручную, никаких осложнений не было, глаз видел! Зачем отобрали у новгородских врачей право делать операции? Ради чего загубили мне зрение на одном глазу, кто это всё придумал и кто за этим стоит?

Обо всём этом я хотела написать в газету ещё несколько лет назад. Сейчас, как я вижу, в медицине всё становится только хуже, бумажной работы у врачей всё больше, внимания к больным всё меньше.

Вот и решилась я наконец поделиться с читателями своей болью, услышать их мнение, возможно, получить совет – как сохранить остатки зрения? У меня есть желание работать, большой педагогический опыт и маленький ещё сын.