В то раннее утро позвонила Петрушка и с не свойственным ей волнением пролепетала в трубку:
– Мадам! Мне нужен сахиб! Это срочно!!!

Вообще-то секретаршу моего мужа звали Патриция, но её любовь к ярко-зелёным сари, несокрушимое вегетарианство какого-то высшего буддистского уровня и пылкое убеждение, что все мясоеды будут дружно гореть в аду, делало офисное прозвище этой немолодой дамы в толстых роговых очках более чем уместным. Странный звонок, подумала я. Ведь Петрушке отлично известно, что сахиб по утрам плавает в бассейне яхт-клуба. Искать его бессмысленно. Следует просто терпеливо ждать окончания тренировки, а это ещё минут сорок. Спешу добавить, что мобильных телефонов по тем временам не было, посему время ожидания увеличивалось ещё минут на двадцать.

– Это срочно! срочно! – продолжала стонать трубка.
– Да что, чёрт возьми, случилось?
– Ах, мадам, по большому секрету… только вам… скажу, что это… – Патриция всхлипнула, шумно высморкалась прямо мне в ухо и прошептала: – Это катастрофа!

Господи, какая катастрофа могла случиться ранним летним утром в Бомбее? Забастовка мусорщиков? Пожар на «фабрике индийских грёз» Болливуде? Атака инопланетян или очередное покушение на премьер-министра?

– В городе чума! – трагически прошептала секретарша и повесила трубку.

Ну вот, кажется, бедная Петрушка наконец-то сошла с ума, с грустью подумала я. Действительно, разве может человек сохранять душевное здоровье, когда всю сознательную жизнь боится есть помидоры и свёклу только потому, что сок этих овощей напоминает кровь? А свежие шампиньоны считает живыми существами вроде белых мышей!

Следующие полчаса я пыталась дозвониться до консульства и генерального директора нашей компании. Как назло, все телефоны были заняты. Наконец из бассейна вернулся мой муж и угрюмо сообщил:
– Тут такое дело, гм… Короче, ты только не волнуйся, но в Бомбее объявлен чумной карантин. Час назад закрыли воздушное и наземное сообщение. Все суда переадресуют в Мадрас. Я только что разговаривал с капитаном порта. Он советует без необходимости не покидать дом и постараться ни с кем не общаться.
– Господи, значит, это правда!
– Увы, сегодня ночью в городе умерло пятнадцать человек. Диагноз однозначный – бубонная чума! В центральном госпитале и городских больницах ещё порядка трёхсот пациентов с таким же диагнозом, а поток заболевших увеличивается с каждой минутой.
– Какой ужас! Что же теперь делать?
– Я же сказал, дома сидеть!!! – нервно рявкнул муж, и, помолчав, добавил уже мягче: – Не переживай, современные антибиотики делают эту заразу… э-э-э, не такой опасной, как в средневековой Европе. Заболели в основном нищие, которые живут на помойках. Ты не хуже меня знаешь, какая там жуткая грязь и полчища крыс. Кстати, от малярии в Индии ежегодно умирает несколько десятков тысяч, и никто не собирается закрывать на карантин всю страну. Я вообще удивляюсь, как вместе с чумой здесь до сих пор не случилась чёрная оспа или эта, как её… коровья ангина!
– Ты имел в виду коровье бешенство?

Попытка отделаться шуткой не удалась. От страха у меня начали дрожать колени.

– Извини за наивный вопрос, но где взять нужные антибиотики? Кроме карамелек от кашля, пузырька с зелёнкой и таблеток от диареи у меня в аптечке ничего нет. Кстати, у нас неожиданно закончился кофе, а хлеба осталось на один бутерброд. Я собиралась утром выскочить в лавочку на соседнюю улицу, но тут позвонила Патриция…
– Эта старая дура – первая паникёрша в городе! Представляю, что она сейчас плетёт моим сотрудникам, – разозлился муж. – Кстати, всё про лекарства нам расскажет какой-то профессор из Института вирусологии. Он обещал на днях приехать в яхт-клуб и прочитать лекцию специально для сотрудников дипмиссий. А кофе попроси у Тадеуша, он у нас запаслив, как осенняя белка…

Польский атташе по культуре пан Тадеуш жил холостяком в нашем доме этажом выше. Они с женой, имени которой никто не запомнил, приехали в Бомбей всего пару месяцев назад. Местная среда обитания повергла утончённую европейскую леди в настоящий культурный шок. Целую неделю гордая полячка выходила на улицу исключительно в толстых шерстяных гольфах, которые выбрасывала в мусорный бак, когда возвращалась домой. Выяснилось, что она боялась столкнуться на улице с прокажёнными, которыми, как ей казалось, кишели улицы Бомбея. Чтобы не подхватить инфекцию, передающуюся воздушно-капельным путем, несчастная пани раз десять в день принимала душ и обливала себя раствором марганцовки, отчего её кожа приобрела специфический зеленовато-жёлтый оттенок. А по ночам из открытых окон их квартиры доносились странные звуки, похожие одновременно на горькие рыдания и судорожное хихиканье, словно кто-то до изнеможения щекотал жене атташе пятки.

Конец польским страданиям положил чёрный таракан, которых особенно много в Индии в период муссонных дождей. Дерзкое насекомое запорхнуло к ним на балкон в поисках романтических приключений. Летучий пришелец был величиной с ядрёный огурец. Таракан принялся раскатисто греметь блестящими хитиновыми крыльями, воинственно шевелить усами, сердито топать волосатыми лапами и при этом пытался прогрызть дырку в москитной сетке. Вместо того чтобы взять швабру и просто шугануть наглеца, насмерть перепуганная полька решила убежать и спрятаться. Но не вписалась в дверной проём, упала, ударилась головой о дверной косяк, рассекла себе бровь и сломала указательный палец на правой руке.

От поездки в госпиталь женщина отказалась категорически. Через час Тадеуш увез страстотерпицу в аэропорт, где посадил на самый ближайший самолёт в Европу! Кажется, это был рейс Бомбей – Рейкьявик. С тех пор польский атташе по культуре жил один. В конце недели он регулярно заходил к нам в гости, чтобы обсудить городские новости и выпить с моим мужем пару рюмок бренди, потому что злоупотреблять спиртными напитками в тропиках наедине с самим собой белым людям категорически не рекомендуется!

Тадеуш любезно предложил нам банку кофе и целую буханку тостового хлеба. Мы не сговариваясь стали дружно сетовать на нашу пропащую жизнь.

– Никогда бы не подумал, что попаду в такую нелепую ситуацию, – жаловался поляк. – Такое ощущение, будто меня посадил под домашний арест. На работе завал, но моему начальству в Варшаве нет дела до чумы, им регулярно отчёты подавай. Мне стыдно признаться, но я – усердный католик. И только сейчас понял смысл знаменитой молитвы-заклинания: «А peste, fame, bello libera nos Domine!» «От чумы, голода, войны избавь нас, Господи!» Представляете, слово «чума» стоит на первом месте! По ночам мне снятся кошмары – чёрные зловещие мортусы (чумные доктора) в длинных пропитанных дёгтем одеждах и жутких длинноносых масках на лице бродят по улицам Бомбея и крючьями стаскивают распухшие трупы на повозки… Ужас!

Моё положение было не лучше. Дело в том, что двое моих студентов с курсов русского языка собирались участвовать в престижном конкурсе, который ежегодно устраивало российское посольство в Нью-Дели. Конкурсанты писали небольшое сочинение на заданную тему, переводили текст и читали поэтический отрывок из русской классики. Особое беспокойство вызывало у меня именно последнее задание. Я долго выбирала стихи для чтения, и теперь остался сущий пустяк – нужно научить ребят читать красиво, «с выражением». Из-за карантина занятия пришлось перевести в телефонный режим. Толку от этого было мало. К примеру, знакомая с детства строка «Пробирается медведь сквозь густой валежник» в устах индийского подростка звучала как «…побирается медведь…». К концу урока у меня болели оба уха, а по спине градом катился пот.

Ещё хуже обстояли дела у моего мужа. Со дня на день в Бомбей по расписанию должно было зайти уникальное судно «Пётр Первый», на борту которого знаменитый на весь мир офтальмолог профессор Фёдоров оборудовал специальный блок микрохирургии глаза. Сейчас «Пётр Первый» стоял в Джебель-Али, где к Фёдорову на операцию записалось около десяти тысяч человек со всех Эмиратов. Как судовой оператор, мой муж обязан срочно решить вопрос, куда девать «Петра», если в ближайшую неделю карантин не будет снят. На горизонте маячили многомиллионные убытки.

Но больше всех страдала Петрушка. Женщина с юности мечтала снять ненавистные очки. Чтобы сделать операцию у Фёдорова, секретарша взяла кредит в банке. Проклятый чумной карантин на наших глазах разбивал бедной Патриции жизнь.

Говорят, что друзья познаются в беде. А героя можно узнать только после того, как он совершит отважный поступок. Исходя из этой логики, следовало учредить в Бомбее что-то вроде ордена Золотого Креста «За храбрость» и вручить его, конечно же, нашей секретарше, потому что эта немолодая грузная дама в толстенных очках в один прекрасный день принесла нам свежее мясо! Чтобы оценить её подвиг и понять кипевшие в душе правоверной вегетарианки эмоции, достаточно представить, что ваш сосед зарезал домашнего любимца, расчленил труп, а вас попросил отвезти рёбрышки и часть мякоти его родственнику на другой конец города!

Вообще-то Патриция, игнорируя карантин, приходила к нам довольно часто, чтобы подписать какие-то офисные документы и сообщить последние городские новости. Она с деликатным беспокойством наблюдала, что мы питаемся в основном хлебом, консервированным сыром, по виду похожим на оконную замазку, и огурцами. Ни лука, ни картошки, ни яиц у нас не было. Овощи в наш двор каждое утро привозил на тележке местный крестьянин, который принадлежал к какой-то особой секте вегетарианцев, чья вера запрещала питаться «корешками», то есть всем тем, что растёт в земле. Муж подозревал, что это был сговор каких-то местных мафиозных структур. Торговец раскладывал провизию по бумажным кулёчкам, писал карандашом цену и затем быстро удалялся. Видимо, бедняга тоже боялся заразы. Жители дома быстро разбирали продукты, а деньги кидали в большую жестяную банку из-под арахисового масла.
Когда на пороге нашей квартиры я увидела Патрицию с довольно увесистым пакетом в руках, то решила, что заботливая секретарша принесла нам картошку. Но это оказалось почти три килограмма восхитительно свежей молодой баранины! Внутри пакета обнаружилась написанная весёлыми каракулями записка знакомого мясника по имени Ибрагим.

Тут следует объяснить читателям, что в Индии кроме вегетарианцев, которые совсем не едят мяса, имеются ещё индуисты, которые не едят говядину. Ведь корова в их религии – священное животное! Многие индусы с удовольствием употребляют в пищу цыплят. А вот свинину в этой стране не едят вообще (немецкие туристы не в счёт). Поэтому мясниками трудятся преимущественно мусульмане.

Ибрагим написал мне целое послание:

«Дорогая мадам! Я очень беспокоюсь, вы совсем не можете приходить в моя лавка. Я знаю, что сахиб любить кебаб, когда я увидел ваша знакомая женщина, я решил передать вам немного еда. Завтра у меня будет на продажу молодой буйвол. Если вам нужен курица, позвонить (далее следовал номер телефона). Это Ракеш, он привозить в соседнюю лавку цыплят и яйца с хорошая ферма! Мой сын может носить вам еду. Пишите на бумаге ваши потребности. Деньги давайте мальчику, можно потом. Мы, слава Аллаху, все живы и здоровы. Спасибо. Ибрагим».

Обалдев от вынужденного безделья в четырёх стенах, мой муж и пан Тадеуш с утра до вечера играли в карты, жарили шашлыки прямо на балконе четырнадцатого этажа и развлекались тем, что регулярно кормили мясными обрезками и бараньими костями огромного неопрятного грифа, который жил на крыше соседнего дома. Для этой забавы на конце длинной бамбуковой палки они вбили гвоздь, на который насаживали птичье лакомство. Импровизированную удочку высовывали из открытого окна на улицу. Затем поляк, сунув в рот большой и указательный пальцы, громко свистел по-разбойничьи. Через несколько секунд к окну подлетал гриф. Распластав исполинские крылья, птица на мгновение эффектно зависала в воздухе, хищно раскрывала клюв и, издав резкий боевой клич, что-то вроде «И-и-и-кхя-я-ха!», молниеносно хватала угощение. Сделав плавный разворот почти на сто восемьдесят градусов, гриф усаживался на ближайшую телеантенну, чтобы спокойно приступить к трапезе.

Иногда у нашего окна происходили настоящие воздушные бои – вернее, птичьи драки за право контроля над территорией. Господи, какие головокружительные фигуры высшего пилотажа демонстрировали нам птицы! Как яростны были их атаки, как храбро бросались они друг на друга, используя и клюв, и сильные когтистые лапы! В воздухе летали облака перьев, словно кто-то распорол и сбросил с крыши дома старую подушку.

Удивительно, но наша жизнь в чумном городе стала потихоньку налаживаться.

Наконец поступило официальное приглашение на лекцию в яхт-клуб. Всем настоятельно рекомендовали пешком по улице не ходить, а пользоваться служебными автомобилями, в салонах которых нужно было провести тщательную санобработку. На худой конец разрешалось вызывать такси.

Мы приехали почти на час раньше, чтобы занять удобные места на лужайке перед бассейном, и с удивлением обнаружили, что почти все стулья и скамейки уже заняты. Я шла по проходу в поисках свободного места, а со всех сторон мне кивали и улыбались. Нужно прожить в далёкой тропической стране несколько долгих лет, чтобы по достоинству оценить всю необычность этой ситуации! По моим наблюдениям, оторванность от привычной среды обитания, культуры и родного языка у многих личностей провоцирует различные фобии, истерию, даёт повод для беспочвенных ссор, раздувает пустячные конфликты до уровня международного скандала.

– Галина, идите сюда, у нас тут есть свободные места! – приветливо махала мне рукой с другого конца лужайки Сильвия, жена военного атташе с Филиппин.

Полгода назад муж Сильвии имел неосторожность в её присутствии поцеловать мне руку. С тех пор эта смуглая черноглазая красавица меня демонстративно игнорировала. А тут…

– У вас всё в порядке? Как мы рады видеть вас! Вам ничего не нужно?

Вопросы сыпались со всех сторон, их задавали люди, которых я встречала один-два раза на каком-то официальном мероприятии и, к своему стыду, решительно не помнила, кто они и как их зовут! Господи, неужели должна была случиться такая страшная беда, как эпидемия чумы, чтобы эта публика посмотрела на мир совершенно другими глазами? Мне неожиданно открылся другой, невероятно глубокий и одновременно трогательный смысл фразы «Мы все, слава богу, живы и здоровы!».

Профессор задерживался. Народ на лужайке начал откровенно скучать. И тут появился Тони Пэк, толстенький английский джентльмен, который уже лет пятнадцать представлял в Индии интересы крупной английской компании, торговавшей хлопком. Тони пришёл в сопровождении своего водителя-индуса, тащившего картонную коробку. Уставшая от ожидания публика оживилась. Англичанин бодро взошёл на кафедру, приготовленную для профессора, и разразился пламенной речью, смысл которой сводился к следующему: учитывая сложность текущего момента, нам всем нужно, не раздумывая, сплотиться вокруг Её Величества английской королевы! Ибо… Далее следовал длинный перечень аргументов, которые должны были убедить присутствующих и помочь им совершить сей исторический шаг. Каким образом произойдёт это сплочение, торговец хлопком уточнять не стал.

– Тони, не морочь людям голову, всё равно мы все умрём! – весело крикнул кто-то из толпы.

Англичанин пропусти мимо ушей глумливую реплику. Он деловито открыл картонную коробку, вытащил из неё целую пачку футболок, развернул верхнюю, и… Присутствующие дружно ахнули от восторга. Спереди на обычной майке цветными нитками была искусно вышита большая чёрная крыса с длинным волосатым хвостом, маленькими красными глазками и ехидным оскалом весёлой усатой мордочки. Внизу красовалась надпись по-английски: «Я пережил чуму в Бомбее. А ты?»

Футболки расхватали, как горячие пирожки. Воистину, для кого чума, а для кого… гм… умеют же люди делать деньги!

Кто-то уже заказывал официантам из ресторана яхт-клуба картофель фри и джин со льдом. Непонятно откуда появились коробки с пиццей и тарелки с фруктами. Классика жанра – пир во время чумы!

В самый разгар застолья появился профессор. К всеобщему удивлению, чумной доктор оказался элегантным молодым человеком, похожим скорее на тренера по фитнесу, чем на учёного бактериолога. На нём были белоснежные брюки, тщательно выглаженная рубашка и дорогой шёлковый галстук. Расположившись на кафедре, бактериолог окинул удивлённым взглядом пьющую и жующую аудиторию. Видимо, он ожидал увидеть дрожащую от ужаса стайку европейцев. Расторопные официанты быстро собрали грязные тарелки и недопитые стаканы, и мы наконец приготовились слушать общий для всех нас приговор.

– Дамы и господа! – начал свой спич знаток чумы. – Я имею честь и удовольствие представлять крупнейший в Юго-Восточной Азии исследовательский центр по бактериологии и эпидемиологии. Наш институт носит имя гениального учёного, который в конце девятнадцатого века изобрел вакцину от холеры и чумы. Это позволило спасти в Индии десятки тысяч жизней! Имя этого замечательного человека – Вальдемар Хавкин…

– Поляк? – громко удивился Тадеуш.

Следующие полчаса нам сжато и толково рассказывали, что эпидемия уже взята под жёсткий контроль, местное население из так называемой «группы риска» изолировано и вакцинировано. Если всё пойдёт по плану, через два-три дня карантин будет снят!

– Меня заинтриговала фамилия этого изобретателя, – пробормотал Тадеуш и, как в школе, поднял руку, чтобы задать вопрос.
– Хавкин? – лектор на мгновение задумался. – Он родился в Одессе, окончил Новороссийский университет, работал у Мечникова, потом трудился в Париже у самого Пастера. В Калькутту на борьбу с эпидемией холеры Хавкин приехал по личной просьбе правительства Великобритании. Кстати, и холерную, и чумную вакцину, прежде чем начать массовую прививку людей, он испытал на себе. Это называется самозаражением. Очень мужественный поступок!

Господи, как же мне бывает порой стыдно за то, что я так плохо знаю историю. Своего города, своего замечательного края, богатого на невероятно талантливых людей.

Когда мы уже собрались уезжать домой, обнаружилось, что пропал Тадеуш. Только что поляк топтался у нашей машины и вдруг словно сквозь землю провалился.

– Ладно, – сказал мой муж, – не маленький, сам доберётся! Скорее всего, его повёз кто-то из консульства.

Мы вернулись домой и стали заниматься своими обычными делами, когда прозвучал резкий звонок в дверь.

– Господи, дружище, что случилось? – услышала я из коридора перепуганный голос мужа.

Вдвоём они вошли в гостиную. Поляк тяжело опустился в кресло, закрыл лицо руками и… разрыдался. Сказать, что мы растерялись, значит не сказать ничего!

– Сейчас воды принесу! – я кинулась на кухню.
– Лёд захвати! – крикнул мне вслед муж.

Мы суетились вокруг безутешного атташе, а он всё никак не мог успокоиться и бормотал по-польски нечто совершенно невразумительное. Кое-как овладев собой, Тадеуш поведал нам необыкновенную историю.

Они с женой, которую, кстати, звали Басей, дружили с детства и поженились, как только окончили школу. Увы, шестнадцать лет счастливой семейной жизни не дали супругам детей. Когда Тадеушу предложили на выбор две командировки в Индию или Данию, он пошёл советоваться с врачом, который пытался помочь им завести ребёнка. Врач рекомендовал Индию. Его аргументы были просты и понятны: резкая перемена климата даст организму необходимую встряску, а горячее тропическое солнце, тёплый океан и романтика экзотической страны могут запустить нужный процесс.

Но с самого начала всё пошло шиворот-навыворот. Басю ужаснула Индия. Солнце было слишком яростным, океан – жутко грязным, а экзотика – совершенно невыносимой. В конце дня с женой случалась страшная истерика, просто нервный припадок. Успокоить её можно было только… Тут поляк запнулся и смущённо кашлянул.

– Дальше можешь не рассказывать, – хмыкнул мой муж, наливая Тадеушу виски и кидая в стакан несколько кубиков льда.
– Я сегодня разговаривал с Варшавой. Короче, у нас с Басей будет сын!

Атташе по культуре улыбнулся сквозь слёзы.

– За это нужно обязательно выпить, – сказал мой муж.
– За это нужно обязательно напиться в стельку! – сказал поляк и, помолчав, добавил: – Вы уж меня, ребята, потерпите?

Само собой разумеется, подумала я и отправилась на кухню готовить закуску. Нужно ли повторять, что употреблять спиртные напитки в тропиках наедине с собой белым людям категорически не рекомендуется!

Ну, вот и вся история. Да, чуть не забыла! Патриция сделала успешную операцию на «Петре Первом». Она всем рассказывала, что лично познакомилась со знаменитым русским доктором, который изменил её жизнь.

– Он теперь мой друг! – с гордостью говорила Петрушка. Правда, правильно произнести фамилию знаменитого офтальмолога у неё никак не получалось. Выходило что-то вроде «пропессор Пёдоров».