Убивайте доживающее наследие
30.11.2011 01:00
Он остался в больнице, как разведчик на нелегальном положении

Он остался в больницеПриветствую тебя, «Моя Семья»! Хочу ответить воронежской читательнице Ирине Савчук («Свою участь я видела на лицах врачей», №32). Она защищает российских медиков от обвинений в коррупции. Считаю, что Ирина – «адвокат дьявола». Я сейчас на всю страну готова прокричать: большинство российских врачей – негодяи! Расскажу о нашей семейной трагедии. Это очень больно, несмотря на то что прошло уже двенадцать лет.

22 августа 1999 года байкерам разрешили провести свой слёт в подмосковном селе Воря-Богородское. Одна известная в наших краях журналистка назвала их в своём репортаже «ангелами ночи» и «чудесными всадниками». Да только это «ангельское» байк-шоу стоило жизни моему деду Владимиру Сергеевичу.
Дед (по материнской линии) был до крайности нелюдим, общению с людьми предпочитал лес, знал все грибные места. В армии он был поваром. И на гражданке готовил помногу, да только невкусно, есть всё это было нельзя. Единственное, что у него получалось, – маринованные грибы. Вот эти чёртовы грибы его и погубили.
В тот год всё лето стояла жара, грибов не было. А перед байкерским слётом прошли дожди, и дед набрал полную корзину. Выходя из леса, он только ногу на бордюр поставил, как попал под мотоцикл. На Фряновском шоссе образовался затор, на деда упало ещё несколько байков.
В воскресенье его госпитализировали в травматологию с переломом левой голени, а уже в четверг приготовили к выписке.
– Почему так рано? – спросила я.
– Да место, видимо, надо освобождать, – ответила мне мама. – Вот только срастётся ли нога? Всё-таки ему семьдесят лет.

В четверг в два часа дня прибежала взбудораженная бабушка:
– У Вовки температура поднялась!
Она доверчиво обратилась за помощью к Н., заведующему травматологическим отделением, которого потом звала не иначе как «дурак Н.». Тот (сам, между прочим, пенсионер!) огрызнулся:
– Идите в аптеку, там много жаропонижающих!
– А какие нужно?
– Там скажут!
Так что повышение температуры не препятствовало поспешной выписке. В тот страшный вечер деда усадили на инвалидную коляску, в которой его нужно было довезти по улице до дома, а затем как-то втащить на пятый этаж в доме без лифта. Когда сажали на коляску, дед упал в обморок. Медсестра дала ему понюхать нашатырь и разрешила пока оставить в стационаре. Моя циничная мать (наверняка для того, чтобы успокоить себя) сказала:
– Дед ведь не ест ничего, всё боится, что его отравят, – вот в голодный обморок и упал. Видишь, на тумбочке у него персики лежат, бананы – кто-то приходил к нему.
А бабушка рассказывала потом о представителях «самой гуманной профессии»:
– Сейчас в больницу попасть – страшное дело, не дай бог никому. Такое там отношение… Врачи и сёстры – как собаки.

Получается, что в ночь с четверга на пятницу дед остался в травматологии «незаконно», словно разведчик на нелегальном положении. Увидев его утром, заведующий отделением взревел:
– Почему он до сих пор здесь?!
– Его медсестра оставила, – ответила бабушка.
– Забирайте его домой, тут ему не место, у него сердце больное!
– Да что вы, ведь он здоровый старик, в лесу вырос! За пятьдесят лет работы у него ни одного больничного!
Но когда нашим «белохалатникам» необходимо уйти от ответственности, они профессионально начинают внушать всем, что пациент тяжело болен или неадекватен. Могут на подмогу и «зондер-команду» из «дурки» вызвать. Бабушка вспоминала:
– Утром Вовка сильно мучился. Лучше бы не трогали его, а то потащили на кардиограмму! Ещё и машину специальную вызвали, кардиологическую, всё мне внушали: «Сердечко-то у него слабое, стенокардия».
Дед всё время повторял бабушке:
– Как же это они все в шлемах на меня повалились? Как у меня всё болит! Лучше бы сразу задавили… Всё равно помру я, бабка!
– Вовка, ну потерпи, вылечишься! Мы с тобой должны до ста лет жить, чтобы помогать внучке.
Но дед умер в тот же день у бабушки на глазах. У него пошла горлом кровь, как нам сказали, это лёгкие отвалились. Только умер – пришли трое байкеров с пакетами. Как свиньи: штаны грязные, волосы немытые… Кому нужны их гостинцы?
Соседи по палате говорили:
– Жалко, жалко дедунчика. Ведь не болевши! Молодёжь – они же сейчас как дьяволы, а уж иномарки эти! Ладно дед, старик уже, а сколько детей сбивают!
Мать потом сказала:
– Те, кто сбил, виноваты, но врачи виноваты больше. Они, видимо, хотели специально всё подстроить, домой выписать, чтоб он умер не в больнице.
– Если бы они сделали дяде Володе операцию, они бы спасли его, – сказала одна из наших родственниц, весьма понимающая особа.

Хотя деду было уже семьдесят, но ведь он работал на хлопчатобумажном комбинате простым рабочим, здоровье-то у него было отменное! Молодые ребята из бригады очень его уважали: зарплату на их нерентабельном предприятии задерживали, и дед одалживал им из своей пенсии до призрачной получки. Ещё поил всех чаем с сахаром. На работе всегда обедал прямо в мастерской за верстаком, приносил из дома консервы. Председатель профкома вспоминала:
– Пока Сергеевич обедал, с одной стороны у него сидела кошка, а другой – собака, и он их угощал.
И вот наступил момент, которого я, 19-летняя девушка, боялась больше всего: во двор въезжает «Газель», борта открывают, женщины расстилают лапник, на табуретки ставят гроб, снимают зелёную креповую крышку. Дед лежит совсем иной, круглолицый, не похожий на себя. Кофейный пиджачок, кипенно-белый саван, жёлтый восковой нос. Бабки с лавочки толкают меня в спину и шепчут:
– Иди, подойди к дедушке!
На кладбище я споткнулась о куст малины, выросший средь двух неограждённых могил.
– Место-то какое красивое! – сказала женщина из профкома. – И грибы рядом.
Кстати, в больнице у каждого пациента обязательно есть кличка, и деда издевательски прозвали Грибник.

А что же с байкером, совершившим наезд? Да ничего. Где-то через месяц к бабушке вечером пришёл следователь. В субботу утром он привёл во двор бабушкиного дома виновника наезда, тридцатилетнего москвича-пижона, похожего на Агутина. И этот преступник прямо на лавочке написал расписку, что он обязуется выплатить сколько-то там тысяч рублей за «моральный ущерб и ритуальные услуги». Так и осталась у нас лежать эта филькина грамота, и никто никакой уголовной ответственности не понёс. В общем, убивайте доживающее население!
Мать орала потом:
– Ты могла со мной посоветоваться?! Тебя развели, бабушку-старушку!
Однажды, проходя мимо больницы, где издевались над дедом, я хотела поднять из осенней лужи кирпич и швырнуть в окно травмопункта. Но, к счастью, не сделала этого, не сломала себе жизнь в 19 лет.
Сейчас в России 40 миллионов пенсионеров, 56 процентов населения – люди пенсионного и предпенсионного возраста. Не знаю ни одного рабочего, дотянувшего до восьмидесяти, до этих лет живут одни штатские начальники да высокие военные чины. При этом они имеют наглость говорить, что муниципальная больница – «мечта поэта»:
– Там обстановка лучше, чем дома!
Господи, об одном молю: дай мне сил и в молодости, и в старости, если доживу, терпеть любую боль, но не обращаться к «белохалатникам»!

Из письма Ольги С.,
Московская область