Мероприятие не для слабонервных |
07.10.2015 18:11 |
Отец собрал дорожную сумку и растворился Я посвящаю своё письмо тем, кто победил болезнь, а также всем, кто борется и обязательно победит. Расскажу об одной удивительной женщине – изменив имя, назову её Верой. Выросшие дочки часто повторяют судьбу матерей – может быть, потому что подсознательно выбирают мужей, похожих на отцов. А возможно, просто воплощают в жизнь знакомый, усвоенный с пелёнок сценарий семейных отношений. Примерно так же получилось и у Верочки. У её мамы было двое детей: старшая дочка и младший сын. И у Верочки тоже двое: сначала родился Тёма, потом – Олюшка. …Вера отвернулась к больничной стене неуместно розового цвета и беззвучно заплакала. Господи, не дай Олюшке повторить судьбу бабушки и мамы: наследственность, чёрт её подери! Вера лежала в онкологическом диспансере с тем же диагнозом, что когда-то и её мама. Маму оперировали дважды, а Вере за один раз удалили всё «женское». Щеке стало холодно – слёзы впитались в подушку, которая, наверное, уже просолилась литрами выплаканного горя и отчаяния. Вера вспомнила тот день, когда стала взрослой в свои десять лет: она уже знала, что мама чем-то заболела. Хотя в понимании девочки Верочки заболеть – это значило лежать с градусником под мышкой, пить горячий чай с малиновым вареньем и, главное, не ходить на уроки. Мама не лежала с градусником. Отведя Антошку в садик, а Верочку – в школу, она отправилась сдавать какие-то анализы, а потом дома навела особый порядок. Всё перестирала, перегладила, наготовила еды на неделю. Верочке как старшей объяснила, что совсем недолго пробудет в областной больнице. Там её полечат, а пока Вера с Антоном должны слушаться папу и во всём ему помогать. Когда Верину маму положили на операцию, её муж, папа Веры и Антоши, в тот же день взял дорожную сумку с вещами, вышел из квартиры, оставив в ней детей, и дважды повернул ключ в замочной скважине. И ушёл – на долгие двадцать лет исчез, растворился на просторах страны. Дверь через три дня открыла соседка, у которой был запасной ключ. Зашла навестить, а тут ещё одно горе: мало того что у матери обнаружили рак груди, так ещё и отец струсил, бросил семью. Когда через двадцать лет он, постаревший, потасканный, потрёпанный жизнью, заявился к уже взрослой Вере, она его даже на порог не пустила – не смогла простить того предательства. И в ранней смерти матери тоже винила отца: если бы не его подлость, может, пожила бы подольше. И сейчас, лёжа на больничной койке, Вера до ужаса, до боли в сердце боялась повторить мамину судьбу. Как можно быть уверенной в мужчинах, если самый родной, любимый папа предал не только жену, но и своих кровиночек? Просто вычеркнул из жизни. Вере после операции приходили СМС со словами ободрения и поддержки, звонили друзья, соседи, коллеги, самые близкие приезжали в диспансер. Но она никого не хотела видеть. И не хотела, чтобы видели её, ведь из красивой молодой женщины, пышущей энергией, здоровьем, оптимизмом, она в считаные дни превратилась практически в калеку, развалину. Что тут осталось от женщины? Одно название. Вере было страшно показаться мужу, и одновременно она больше всего на свете хотела, чтобы именно он был рядом, держал за руку, вытирал ей слёзы. В юности я прочитала «Долину кукол» Жаклин Сюзанн. И больше всего меня в той книге потрясло не саморазрушение успешных красавиц – алкоголь, наркотики, – а слова одной из них, сказанные после того, как у неё обнаружили рак. Мол, она ни за что не согласится удалить грудь, потому что тем самым изуродует своё тело и перестанет быть женщиной, а это для неё равносильно смерти. Так какая ей разница, от чего наступит конец? И мне тогда показалось, что эта героиня в чём-то права. Что я тогда знала о жизни, о женщинах, о красоте? Теперь, когда позади мои собственные периодические походы в онкологический центр, когда есть несколько знакомых, переживших – или, к сожалению, не переживших – мастэктомию и прочие эктомии, я потрясена уже другим: прочитала в интернете мнение одной дамы, будто женщины, которым удалили внутренние женские органы, уже не могут быть милы своим мужьям. Как будто мужчины женятся на этих самых органах. И это – о внутренних органах, которые муж даже не увидит. Что уж говорить о груди! Во время первой перевязки Вера с трудом заставила себя посмотреть туда, где раньше красовались её «близняшки» пятого размера, её гордость и украшение, особая любовь мужа Андрея – пуховые подушечки… Теперь вместо них были два уродливых шрама. Страшно даже подумать о реакции мужа! Неужели он испугается, как когда-то Верин отец? Неужели разлюбит? Как теперь ей, покалеченной безжалостным скальпелем, ложиться в супружескую постель? И горючие слёзы катились и катились по Вериному лицу, она оплакивала своё женское счастье. Но Андрюша не испугался. Он приезжал с дежурства, садился рядом с больничной койкой, держал Веру за руку, вытирал ей слёзы и говорил, что любит, что всё у них будет хорошо. И она ему верила. И улыбалась. После очередной «химии» у Веры прядями выпадали волосы. Даже бровей и ресниц не стало. Подстригая остатки золотистых кудрей жены под машинку, Андрей приговаривал, какая она у него теперь стильная и сильная, прямо как Деми Мур в фильме «Солдат Джейн». Только дочка Олюшка не оценила, расплакалась: вдруг теперь её будут дразнить, что у неё мама лысая? Но время делает своё дело. Когда я навестила Веру в больнице, увидела уже вполне густой и прилично отросший ёжик волос. Даже гуще, чем раньше. Значит, скоро можно будет сделать красивую укладку! Надо сказать, посещение онкологического диспансера – мероприятие не для слабонервных. Здание, где больные проходят химиотерапию, стоит особняком. Маленькое, двухэтажное, но всегда переполненное. Сразу у входа – окошко раздачи столовой. Я попала в обед. Несколько больных, практически держась за стенку, с полными тарелками направлялись к столам. Буфетчица жаловалась в воздух, что снова пришло мало народу. Вера мне потом объяснила, что после лекарств пациентам плохо, постоянно мутит и шатает от слабости – уже не до еды. Все, кого я тут видела, ходили маленькими шаркающими шажками, очень медленно, как будто заново учились этому нехитрому делу. Женщины в шапочках, платочках, с накинутыми капюшонами. Были совсем молодые девушки. Я со своей шевелюрой среди них, потерявших волосы, шла как инопланетянка и спиной чувствовала взгляды. Вера призналась, что у многих – и она не исключение – порою просыпаются жгучая ненависть ко всем здоровым, обида на несправедливость жизни и бесконечная жалость к себе. В такие моменты им действительно трудно видеть людей, на которых не стоит эта страшная печать – «рак». Конечно, всем больным из отделения химиотерапии нестерпимо хочется поскорее вернуться домой: там и стены лечат. Но препараты, которые убивают раковые клетки, попутно захватывают и те, что необходимы для иммунитета. Если их остаётся слишком мало, домой пока не отпускают. Так что перед выпиской пациенты придумывают всякие хитрости, чтобы обмануть лабораторию, получить сносные результаты анализов – например, выпивают адский коктейль из пива, сметаны и ещё чего-нибудь. Врачи знают об этой уловке, но ничего не могут поделать. К тому же они и сами стремятся освобождать койки в отделении, ведь очередь пациентов для прохождения «химии» расписана на месяц вперёд. Мест пока не хватает. Впрочем, уже почти достроили новый девятиэтажный корпус областного онкодиспансера. И как бы мне хотелось надеяться, что наступят времена, когда страшную болезнь полностью победят, а в новом здании будут проводить только профилактику. Пройдя весь курс лечения, Вера уже вышла на работу. Такая же красивая, улыбчивая, задорная, всех согревает своим бесконечным теплом. Муж часто встречает её на машине. И для тех, кто не знает этой истории, всё идёт ровно так же, как и прежде. И дай бог, чтобы продолжалось ещё долго-долго. Здоровья всем вам и любви в ваших семьях! Из письма Светланы, Владимирская область Фото: Fotolia/PhotoXPress.ru Опубликовано в №39, октябрь 2015 года |