– Всё в порядке, – заверила она. – Мне ничуть не больно. Это я от неожиданности.
– Простите ещё раз, – покаянно произнесла я. – Запаниковала.
– Боитесь летать? – поинтересовалась незнакомка.
– Летать как раз не боюсь. Это я из-за опоздания перенервничала.
– Ничего. Рано или поздно улетим.
– Дело в том, что мне сегодня кроме авиаперелёта предстояла ещё и поездка железной дорогой. Но увы. Мой состав уже подали под посадку.
– А следующий поезд когда? – сочувственно спросила она.
– Завтра в это же время.
– Значит, у вас будет замечательная возможность провести день в нашем городе.
– Боюсь, что у меня будет замечательная возможность проболтаться сутки на вокзале. Я в поездке немножко вышла из бюджета.
– Бывает. Я, помню, тоже как-то в чужой стране на мели оказалась.

Слово за слово, познакомились, обменялись визитками, и мне было предложено гостеприимство.

– Принимаю с огромной благодарностью. Но в ответ вы должны пообещать, что если когда-нибудь окажетесь в наших краях, то тоже остановитесь у меня, – сказала я.
– Идёт, – согласилась новая знакомая.
– «Президент производственно-коммерческого предприятия «Коржик» Оксана Корж», – прочитала я вслух и заулыбалась.
– Какое славное название! А что вы производите?
– В том числе и коржики. У меня большой хлебозавод и сеть магазинов-кафе. Прилетим – обратите внимание на круглые павильончики в красно-белых тонах.

Она включила планшет.

– Вот они, мои красавчики.
– Действительно, очень симпатичные. И дизайн удачный.
– О, дизайн – это отдельная история! Вот вы, наверное, по работе часто с дизайнерами имеете дело. Скажите, они все инопланетяне, или это мне такие попадались?

За лёгкой болтовнёй время промелькнуло незаметно. В аэропорту нас встречал водитель Оксаны, дома с поздним ужином ждала домработница. Когда я, прекрасно выспавшись в гостевой комнате, вышла в столовую, то увидела хозяйку, качавшую глазастого, щекастого товарища лет примерно двух с половиной.

– Петя-Петя – пету-шок, золотой гребе-шок, – приговаривала Оксана, подбрасывая на коленке сына. Он всплёскивал пухлыми ручонками и заливался звонким смехом.

К счастью, у меня в чемодане лежала беленькая овечка, приобретённая для племянника. Подарок был торжественно вручён и благосклонно Петенькой принят. После церемонии знакомства поинтересовалась:
– А почему вы сына так назвали? Я, кажется, ни одного Петра моложе шестидесяти лет не встречала.
– А что, Арнольдом его надо было назвать с фамилией Корж?
– Действительно, – улыбнулась я. – У нас в институте работала уборщица по имени Пенелопа, что уже само по себе смешно. Так у неё ещё и фамилия была Кривуля. Вот каким местом думали родители, когда давали ребёнку имя? А фамилия у вас девичья или…
– Девичья. Я не меняла. Мужей может быть хоть десяток, а наша фамилия уже, считай, бренд. Мой отец директором хлебозавода в восемьдесят четвёртом году стал. Когда его в обкоме утверждали, шутили: «Ты там смотри, чтобы хлеб хлебом был, а не коржом!» Он и старался. Технологию совершенствовал, ассортимент расширял, лучших спецов с других предприятий переманивал. У завода свой пансионат был, пионерлагерь, детсад с бассейном. А жилья строилось сколько! Конечно, в девяностые кое от чего пришлось отказаться. Зато выжили, выстояли. Сейчас держим семьдесят процентов рынка в городе и процентов сорок в ближних районах.
– Да, повезло вам, – сказала я, не особо вдумываясь в смысл этого избитого выражения.

Оксана перестала качать сына, отдала его домработнице и только после этого повернулась ко мне со странным выражением лица.

– Что значит «повезло»? – спросила она холодно.
– Ну, я не о ваших производственных успехах, конечно. Это результат многолетней работы, грамотного расчёта. Я имела в виду, что не каждому повезло иметь такого папу – толкового и успешного директора хлебозавода.
– Ах, вот вы о чём! – саркастически воскликнула хозяйка. – А почему же тогда не повезло моей старшей сестре, у которой пять замужеств – одно хуже другого – и две попытки суицида? Почему не повезло моему старшему брату, который представляет собой полное ничтожество? Им ведь тоже вроде бы повезло с отцом!

Переход от радушия к агрессивности был столь стремительным, что я слегка оторопела. Но в неловкой ситуации делать вид, что ничего не произошло, – только усугублять неловкость. Потому сказала покаянным тоном:
– Похоже, я наступила на больную мозоль. Извините, если обидела.
– Это вы меня извините, – смягчилась Оксана. – Я последние три дня только о везении-невезении и говорила. В Турции я не отдыхала, а подругу спасала. Полинка, кстати, тоже из «везучих». Отец её на плиточном заводе директорствовал, потом его выкупил. Всё хорошо было. Только дядя Миша умер рано. Поля и её мама – две такие высокодуховные особы – заявили, что к бизнесу талантов не имеют, и завод быстренько продали. Естественно, их обобрали, дали не больше трети от реальной стоимости. Но всё равно деньги хорошие получили. Не хочется работать – положите бабки в надёжные банки и ведите жизнь рантье. Но мама с доцей решили заделаться благодетелями. Ну и благотворительствуйте с процентов. Куда там! Сразу же начали основной капитал дерибанить. Если приют для собак строили, так его нужно было мрамором отделывать. Если детдом взялись опекать, так деток в вещи от кутюр обрядили. Пяти лет не прошло – разорились.

Полька последнее своё имущество – особняк за городом – продала и дом в Турции купила. Надумала открыть небольшой пансион «для своих». А свои и рады стараться. Налетели как саранча, с детьми, тётями, дядями, племянниками. Жить – живут, платить – не платят. А Полине неудобно попросить. Они же свои! К тому же заболела. Денег на лечение нет, о страховке, естественно, не позаботилась. Обратилась ко мне: «Оксана, выручай!» Три дня ныла: «Ах, как же тебе повезло! Ты такая умная, такая прагматичная, всё на сто шагов рассчитываешь!»

– В чём-то она права, – заступилась я.
– Как будто мне это от рождения досталось! – саркастически усмехнулась Оксана. – С отцом, согласна, мне повезло. Не каждому даётся такой шанс. Но счастливое детство отнюдь не гарантирует жизненного успеха. Скорее препятствует, потому что бороться ни за что не нужно.

Вот и у меня так же было. Куда бы ни пришла, всюду шептались: «Дочка Коржа!» В школе учителя предупредительно спрашивали: «Оксаночка, ты готова?» – и только после этого вызывали. Фигурным катанием занималась – все награды мои, хотя и посильнее девчонки выступали. На музыкальном конкурсе мне Гран-при дали, а мальчику, которому прочили славу Вана Клиберна, только первое место.

– А вы тогда осознавали, что все эти успехи не совсем заслуженны?
– Ещё как осознавала! Меня это злило невероятно. Вы в курсе, что представители «золотой молодёжи» часто экстремальными видами спорта увлекаются?
– Конечно, – отозвалась я.
– Как думаете, почему?
– В народе говорят: дурь в одном месте играет.
– Да ничего подобного! – вспыхнула Корж. – Они с помощью всех этих рискованных увлечений – прыжки с парашютом, альпинизм, автогонки – пытаются сами для себя выяснить, чего стоят без папашиных денег и влияния. Я сама гоняла так, что чудом без головы не осталась.
– Уверены, что у всех мажоров такие же мотивы?
– Пожалуй, что не у всех, – отозвалась после некоторого раздумья Оксана. – Да, конечно, не у всех. Мои старшие брат с сестрой, к примеру, подобными размышлениями не заморачивались.
– Вот потому-то вы – хозяйка большого предприятия, а они ничего не добились, – заявила я убеждённо.
– Люда, приготовь кофе и подай в зимний сад, – распорядилась она вместо ответа. – Пойдёмте, посмотрите, какая у меня там красота.

Когда мы осмотрели небольшой, но оригинально обустроенный пышно цветущий сад и расположились в ротанговых креслах, хозяйка сама вернулась к прерванному разговору.

– Мне очень хотелось бы с вами поспорить. Я вообще ужасно упрямая. Но тут, пожалуй, соглашусь. Понимаете, папа у нас – человек старой формации. Как он любит говорить, «человек раньшего времени». Карьеру с самого низа делал. На хлебозавод слесарем пришёл. И, ступенька за ступенькой, дорос до директора. Окончила моя старшая сестра Алёна школу. Отец ей говорит:
– Пиши заявление, учеником пекаря тебя возьму.
– А институт? Как это – дочка Коржа и без высшего образования?
– Никуда институт от тебя не денется. Годик поработаешь, в профессии освоишься, тогда и поступишь.
– Не хочу я никакого завода! И вообще, у меня с Серёженькой Коротуном любовь.
И тут папа дрогнул. Ему бы надавать доченьке подзатыльников да загнать пинками в цех. А он не устоял. Серёженька Коротун – сын начальника облавтодора. Породниться с таким – большая честь. Пир закатили на весь мир. Мужчины во фраках, дамы в мехах и бриллиантах. А молодые пять месяцев прожили и разбежались. Алёнка привыкла чувствовать себя центром вселенной, и Коротун-младший такой же, вот и не сошлись характерами. Отец опять непутёвую доцю на завод зовёт, а у неё новая любовь – несчастная. Наглоталась таблеток, еле откачали. Так и покатилось. Влюбляется, выходит замуж, разводится, лежит в депрессии. Образования не получила, детей нет. Подкидываю ей немного денег, чтобы голодная не сидела. Вот она дома и валяется. Молодая женщина, сорока нет, а она о пенсии мечтает, чтобы «не зависеть от злой сестры». Золушка, блин! – фыркнула Оксана.
– А брат тоже на завод не захотел?
– Коля как раз с готовностью пошёл. Но его здоровье подвело. То спина болит, то живот крутит, то в ухе стреляет.
– Симулянт?
– Как ни странно, нет. Врачи всегда что-нибудь находят.
– Да нашим врачам только дай! Как они сами говорят: «Нет здоровых людей, есть недообследованные».
– Может быть, и так, – вздохнула Корж. – Но только какой спрос с больного человека? Институт кое-как окончил, но я его даже мастером участка поставить не могу. Три дня работает, месяц на больничном. Жены нет, детей, соответственно, тоже. Придёт ко мне, сидит часами и восхищёнными глазами смотрит: «Какая ты у нас, Оксаночка, умница!» Хороший такой, толстый, добрый.

– Так это, получается, не только вам повезло с отцом, но и ему с младшей дочерью, – прервала я затянувшуюся паузу.
– Да я тоже хорошо покуролесила, – отозвалась задумчиво хозяйка. – Мне к окончанию школы машину подарили, ну я и увлеклась гонками на выживание. Днём хлеб пеку, ночью с такими же психами по городу гоняю. Пару раз в серьёзные аварии влетала. Папа уже и рукой на меня махнул. А тут как-то захожу в магазин, чтобы для всей нашей автобанды накупить пожрать. Спрашиваю хлеб папиного завода, а продавщица говорит: «Мы у «Коржика» больше товар не берём, покупатели на качество жалуются». Тут меня как накрыло! Помчалась домой, припёрла отца к стенке: выкладывай, мол. А он стоит вялый, потухший.

– Устал я, доченька, соображаю хуже, идей новых нет, рисковать боюсь, конкуренты на пятки наступают.

На следующий день на завод поехала. Но уже не в цех, а в его кабинет.

– Давай, пап, вызывай спецов, разбираться будем.

Пришли они. Глянула я и чуть не расплакалась. Главному технологу семьдесят пять лет, главбуху семьдесят, начальнику отдела сбыта столько же. Не руководство, а дом престарелых. А ведь в нашем бизнесе нужно очень быстро идти, если хочешь хотя бы оставаться на месте.

– Это в любом бизнесе так.
– В пищевой промышленности конкуренция особенно острая. Мини-пекарни как грибы после дождя растут. Человек вроде только вчера на своём «Москвиче» батоны развозил. Не успеешь оглянуться, у него уже цех, а там заводик. А потом тебе говорят: «Извините, он нам чёрный круглый на три процента дешевле отдаёт, а белый кирпичик и вовсе на пять. Мы теперь с ним договор заключили». К тому же, супермаркеты сами наладились хлеб печь.
– Кстати, психологи утверждают, что свежеиспечённый хлеб стимулирует людей делать больше покупок. Пришёл человек, к примеру, за молоком, нюхнул аромат свежей выпечки, ему сразу же и колбаски захотелось, и сырка.
– Вот-вот, – кивнула Оксана. – Они выручку увеличивают, а мы без сбыта остаёмся. В общем, начала я с того, что уволила всех ветеранов. Отец, конечно, горой стоял. Это, мол, не кадры, а золото! Я с ними сорок лет проработал, разве годится так? А ты понимаешь, говорю, что ты этим золотым кадрам уже через полгода зарплату выдать не сможешь? Мы с ними красиво попрощались. Проводы торжественные устроили, грамоты в горисполкоме для них выпросили, премию в размере шестимесячной зарплаты выдали. А я новую команду набрала. Через несколько месяцев половину поменяла.
– Почему?
– Балбесами оказались, как мой брательник. Или на конкурентов работали. Как я пахала! До сих пор не верю, что выгребла из той ямы, в которой завод оказался. Знаете, мне даже с одним банкиром пришлось переспать, потому что все в кредитах отказывали. А мне позарез деньги на новую линию нужны были.
– Неужто помогло? – усомнилась я.
– А почему бы не помочь? – ответила вопросом на вопрос Оксана. – Молоденькая девочка, двадцать лет, сама под мужика лезет ради подписи в бумажке. Какой дурак откажется?
– Не скажите, он всё-таки деньгами рисковал.
– Да какой там риск! – отмахнулась она. – Если бы не смогла кредит вернуть, отобрал бы завод, и вся недолга. Банкиры – народ не сентиментальный.
– А отец как на это смотрел?
– Вы что же думаете, что я его в эти дела посвящаю? Папа у меня зиц-председатель Фунт. Приедет раз в неделю на завод, охрана честь отдаёт, лаборанточки кокетливо улыбаются. Он часок по территории походит, распоряжения отдаст и уезжает. Конечно, никто их не выполняет, но ему приятно считать, что он, как говорится, держит руку на пульсе.

Оксана отодвинула чашку и решительно встала.

– Заболтались мы с вами. А мне на работу пора. Водитель меня на завод завезёт, а потом вам город покажет. Возвращайтесь к трём. У Люды как раз обед будет готов.
– А за Петенькой кто присмотрит, если Люда готовкой занята? – всполошилась я.
– А Петенька займёт себя сам, – жёстко отрезала Оксана. – Здесь с ним не цацкаются. Пусть привыкает к самостоятельности.