Глаза бегают, руки трясутся
03.03.2016 17:57
Как можно сказать такое в лицо больному человеку?

глаза бегаютЗдравствуйте, уважаемая редакция «Моей Семьи»! Мне очень нравится газета, я с вами уже восемь лет – вы так выгодно отличаетесь от многих других изданий, в которых читать совершенно нечего. Долго колебалась, писать вам или нет, но всё же решилась. «Мою Семью» читают миллионы людей, и со всеми я хочу поделиться. Ничего не прошу, просто расскажу о своей боли, которая, к сожалению, уже никогда не пройдёт благодаря нашей современной медицине.

Мой не уберёгся – его укусил энцефалитный клещ. В тот же день мы приняли все меры профилактики: укол, таблетки. Но на второй день у него начались судороги. Побежали в поликлинику по всем кабинетам, но нам ничем не помогли, сказали:
– Ждите, когда поднимется температура, тогда и приходите.

На 13-й день у мужа начался жар, его увезли в больницу. По итогам пункции выявили менингит и сразу же обвинили нас, что поздно обратились, затянули. Ну да, кого ещё винить?

В больнице сначала сказали – нервная система не затронута, но потом оказалось, что всё-таки она поражена, к тому же нарушено дыхание. Муж попал в реанимацию, его ввели в медикаментозный сон, то есть в искусственную кому. Слава богу, нашлись люди, которые помогли мне получить разрешение его навещать, до сих пор их благодарю, низко кланяюсь.

Муж пробыл в реанимации почти два месяца, и всё это время я каждый день находилась рядом, разговаривала с ним – он не мог говорить, но писал ответы в тетрадке. Для него очень важно было моё присутствие, он такой ранимый человек, ему всегда нужна поддержка близких. Мы прожили вместе 31 год, и только я знаю, что ему можно говорить, а что необязательно.

В целом об отделении реанимации у меня сложилось неплохое мнение: персонал ухаживает, врачи внимательные, всё объясняют, каждый день встречаются с близкими пациентов. Но, как и в любом коллективе, есть исключения – случайные люди в медицине.

Лечение потихоньку шло, муж вроде бы поправлялся, но потом врачи сообщили, что ему занесли инфекцию, – вообще не понимаю, как это возможно в больнице, тем более в реанимации! Опять произошёл сбой дыхания, снова вернулись к аппарату искусственной вентиляции лёгких. Наконец дождались – задышал сам; отключили от аппарата, вынули из горла трубку. Все радовались, и анализы были хорошие. А потом начался кошмар.

В палату влетела дежурный врач Елена Владимировна, которая видит пациента раз в неделю. Обнаружив, что муж теперь дышит самостоятельно, перепугалась – глаза забегали, руки затряслись. Вызвала меня в коридор, говорит:
– Ой, он в таком плохом состоянии, ему ещё рано без аппарата! Но если что-то пойдёт не так, я его снова к ИВЛ подключу.

Не понимаю, почему она свои страхи, возникшие на пустом месте, не скрыла от пациента. Муж ведь всё понял, он был в ясной памяти.

Я сидела рядом с ним, он вроде начал привыкать к своему «новому» дыханию, уже чётко произносил моё имя, говорил, на мониторе были нормальные показатели.

Но через час снова влетела эта Елена Владимировна, схватила тонометр, послушала, пощупала и сказала в лицо больному, ослабленному человеку, к которому по капельке возвращалась жизнь:
– Ты не волнуйся! Если что, я тебе обратно всё засуну. У тебя там такой тоннель – две трубки легко войдут.

Очень жалею, что не записала её «выступление» на диктофон или камеру, теперь не могу подать на неё в суд – ведь доказательств нет, только мои слова. Муж забеспокоился, спросил врача: «Кто будет со мной ночью?» – но та ничего не ответила – кроме своей трусости она ничего не видела и не слышала.

Слава богу, что к нему в палату заходила наша любимая медсестра, она разговаривала с ним, успокаивала. Я просила разрешения остаться на ночь, на стуле бы сидела, но нельзя – это же реанимация. В общем, благодаря медицинской сестре и мне муж пять часов дышал самостоятельно, но после моего ухода сразу прибежала эта Елена Владимировна, вставила ему в горло трубку и снова подключила к ИВЛ. Конечно, она же собиралась ночью отдыхать – зачем ей лишнее беспокойство?

Она отключила мужа от аппарата только перед уходом с дежурства. Я не знаю, что ещё она успела ему наговорить, но муж резко сдал. На следующий день он уже не разговаривал, только плакал. Стал писать мне на листке – кого пригласить на похороны. Я уверяла, что у него всё нормально, он будет жить, но муж махал рукой, не верил, написал мне: «Эта врач сразу увидела, что у меня всё плохо».

Кое-как нам с заведующим реанимацией удалось немного вытянуть его из депрессии, успокоить. Но я поняла: с ним что-то случилось, наступил перелом к худшему. Ну сколько же можно писать, говорить об ужасах, творящихся в больницах, о бездарности, равнодушии врачей? Когда же исчезнут из медицины хамы, ни на что не способные бездари, которые подходят к больным с трясущимися руками и бегающими глазами?

Дальше ничего хорошего уже не было, нервный стресс сделал своё дело. Врачи сказали, что у мужа открылась язва (честно говоря, я им не верю), его увезли в другую больницу. Там до него вообще никому не было дела, содрали кожу на спине, никто за этим не следил, а я даже марганцовку не смогла выпросить, чтобы самой обработать.

Обратилась к лечащему врачу – так того от компьютера не оторвать. Сказала, что муж хрипит, просила померить уровень кислорода – а ему всё некогда, продолжал сидеть с ухмылочкой перед монитором. В итоге муж снова попал в реанимацию – а туда не зайти, ничего даже не объясняют, только бросают на ходу неясные реплики.

Утром спросила лечащего врача Юлию Владимировну:
– Как у мужа дела?

Ответ ошарашил:
– Откуда я знаю? Вы же за ним ухаживаете и должны всё знать лучше меня.

Вот и всё. Как мне сказали, «стремительно пошёл обратный процесс». Мужа привезли из реанимации без чувств, глаза открыть не мог, ноги-руки не двигались, что уж там с ним делали, остаётся только догадываться.

– Что с ним? – спросила я у медсестры.
– Спит, – сказала та.

Прошло пять часов – а муж всё «спит», появились хрипы. Потом врачи всё-таки встревожились, догадались померить давление, сделали кардиограмму и снова увезли мужа в реанимацию.

Я прибежала туда, мне заявили:
– Всё хорошо. Сейчас прокапаем, утром вернём в палату.

Ведь он в это время уже умирал, мой дорогой и любимый муж, а его всё таскали туда-сюда!

На следующее утро мне сообщили о его смерти, сказали, что «упустили» сердце – вовремя чего-то там не заметили. Предупредили, что никуда не надо ходить, разбираться, искать виновных смысла нет. А я и так знаю, кто виноват, зачем мне их искать-то? Просто на разбирательства у меня на тот момент уже и сил не осталось, надо было хоронить мужа.

Заметьте, я не поднимаю вопроса, правильно ли мужа лечили, ведь я не медик и в этом не разбираюсь. Просто хочу донести свою мысль до врачей, которые давали клятву Гиппократа: будьте же вы людьми, коль скоро в ваших руках человеческие жизни, будьте внимательны к пациентам! Одним больным можно сказать всё что угодно, они выдержат, а других необдуманное слово убьёт.

Когда смотрю фильмы про добрых, профессиональных врачей, всегда задаю себе вопрос: «Где работают эти чудо-доктора, есть ли они вообще?»

Виню себя, что ушла тогда из реанимации: надо было запереться там и не пускать эту Елену Владимировну. И пусть бы она вызывала полицию!

Именно после её визита мой муж начал угасать; и нервный срыв, и кровотечение – всё случилось в её смену. А ведь мужа уже должны были перевести из реанимации в палату восстанавливаться. Я не говорю, что всё было бы легко, его состояние всё время оставалось тяжёлым – много сопутствующих болезней. Знаю, что нам пришлось бы трудно, и может быть, мы не смогли бы поднять его на ноги, но он мог выжить!

Понимаю, что мужа не вернуть, но всё-таки решила написать о своей боли в газету. И советую всем-всем людям, чьи родственники попадают в больницы: теребите врачей, заставляйте их вставать со стульев, пусть выполняют свои обязанности, лечат больных!

Не называю больницу и отделение из уважения к другим врачам, которые не отказывали нам в помощи, а шли навстречу. Лично я никого не боюсь, просто не хочу, чтобы у порядочных медиков были неприятности.

Пожалуйста, уважаемая редакция, напечатайте моё письмо, очень вас прошу. Мой адрес никому не давайте, мне не нужны ни отклики, ни советы. Я больше не верю медицине, да и вообще ничему не верю – просто существую.

Из письма Любови,
г. Тюмень
Фото: Fotolia/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №08, февраль 2016 года