Мы – это я, начальник отдела военного медицинского учреждения, Юрич, мой заместитель, майор, кандидат наук, и наши сотрудницы, врачи и лаборанты – дамы в возрасте от двадцати до пятидесяти лет.

В горах у костра мы оказались по поводу ежегодных плановых учений по развёртыванию нашего учреждения в полевых условиях. Рабочий день закончился, можно и поговорить по душам под звёздами, и вот мы сидим и говорим. Сначала я прочёл давно запавшее в душу стихотворение Риммы Казаковой:
Быть женщиной – что это значит?
Какою тайною владеть?
Вот женщина. Но ты незрячий.
Тебе её не разглядеть.

Следом Юрич в унисон молвил, что женщина и мужчина – разные, потому что у них совершенно разные чакры. Но не успел он договорить, как у костра появился наш командир части, полковник по имени Автандил Георгиевич.

Был он человеком с претензией на философский склад ума, любил долго и пространно рассуждать на всякие житейские темы. А ещё в лексиконе Автандила Георгиевича водились слова-паразиты вроде «это что я вам хочу сказать» и «это да».

– О чём беседуем? – спросил полковник, принимая из рук лаборантки кружку горячего чая.
– Да вот рассуждаем о том, что такое женщина, – ответила врач-вирусолог Раиса Петровна. – Вот вы, товарищ командир, что можете по этому поводу сказать?
– Женщина? – переспросил Автандил Георгиевич.

Затем глубоко задумался, подул на кружку с чаем и изрёк:
– Женщина… Это что я вам хочу сказать. Тёплая вода нужна.

Повисшую над костром тишину он, видимо, расценил как незавершённость мысли, поэтому снова подул и подытожил:
– Тёплая вода… Это да.

Тут грянул такой хохот, что командир смутился и поспешил откланяться.

Поясню: накануне днём наш летний лагерь инспектировал генерал, начальник медицинской службы флота, и Автандилу Георгиевичу от него крепко досталось за неналаженный быт личного состава.

– У вас в коллективе семьдесят процентов женщин, а им и подмыться толком негде! – нарочито грубо выговаривал генерал.
– Это да, товарищ генерал, это мы исправим, что я хочу сказать, – оправдывался наш командир.

– Девичья бедность – особая бедность, – рассуждает мой друг, журналист Витёк. – Вот, допустим, ты сидишь дома без работы, без денег, безнадёга растёт в душе как снежный ком. В лучшем случае приедут друзья, посочувствуют, привезут пару банок пива и кусок докторской колбасы, может, одолжат чуток денег «до получки», а поскольку получки на горизонте не предвидится, так вскоре и вовсе одалживать перестанут. Достойной работы нет – значит, идти сторожем или грузчиком в сетевой магазин, чтобы ноги с голоду не протянуть. А хорошую должность в любой сфере придётся выискивать, строчить километры резюме, страдать о ней, как Ассоль по алым парусам, пока наконец не выстрадаешь.

А девушка? Сидит дома, молодая, красивая, ни хрена у неё нет, и ждать неоткуда. Но вдруг приезжают два кренделя на хорошей машине и везут в хороший ресторан, а после – в шикарную баню с подсвеченным бассейном. И там они девушку «чпокают». Вдвоём.

И вот тут, как говорит известный телеведущий, начинается самое главное. Вот если бы ты сидел дома, нищий и одинокий, а за тобой заехали две красивые девчонки на «Инфинити», свозили бы тебя поужинать, а потом поимели в сауне, и за всё это ты бы не заплатил ни рубля… Ты был бы счастлив? Вне всяких сомнений! Ты бы гордился этим, рассказывал друзьям несколько лет кряду и сладко всхрапывал ночами от эротических сновидений.

А девушка, представь себе, нет. Девушка обижена! И для неё это не повод для гордости, а повод пойти написать заявление. Вот этим, дорогой мой, мужчины и отличаются от женщин. Так что девичья бедность – особая бедность.

Приятель, крупный московский чиновник, приехал в Питер и пригласил меня в ресторан.

Зал был пустым по причине неоправданной дороговизны заведения. Зато нас обслуживала девушка неземной красоты, и приятель-чиновник из-за этого раздувался как индюк.

– Я вам нравлюсь? – самодовольно спросил он в конце вечера, отвалив официантке чаевые размером с зарплату молодой учительницы.
– Если честно, – ответила девушка, – мне очень понравился ваш друг. Видно, что он такой умный, воспитанный, вот только немножко грустный…
– Ещё бы не грустный, – отозвался чиновник. – Он провинился, и я приехал его увольнять. Но мне его жаль. Давайте сделаем так: как вы скажете, так и будет. Увольнять его или нет?
– Конечно, нет. Не увольняйте! – искренне вступилась за меня она. – Прошу вас, дайте ему шанс.
– Я подумаю, – недовольно пробормотал приятель и встал из-за стола.

Мы уже садились в поданную к ресторану чёрную машину с синей мигалкой, и тут официантка выскочила следом за нами на крыльцо и несколько минут о чём-то горячо шепталась с чиновником.

– Ну, Вова, ты даёшь! – воскликнул приятель, плюхаясь на своё штатное место позади водителя. – Представляешь, эта девка готова даже переспать со мной, чтобы я тебя не увольнял.
– И как, воспользуешься?
– Ты что? Может, я и бюрократ и вообще редкостное дерьмо, но не до такой же степени. И потом, я себе вообще любую девицу в состоянии купить. Но вот много лет не могу понять, за что тебя так бабы любят. Денег нет, маленький, старенький… Нет, ты мне скажи, а? За что?

Не дождавшись ответа, чиновник обратился к водителю:
– Высади этого у метро.

С семи утра я облюбовал укромную бухточку под оранжевыми обрывами Фиолента и плавал, плавал, плавал. Осеннее море было синим и гладким, будто мама пролила на стол тягучий кисель из голубики. И случилось чудо.

Из-за валуна наперерез мне выплыли три грации, горделиво нёсшие над синим зеркалом моря высоко уложенные копны волос: золотую, чёрную и пепельную. Чтобы пропустить девушек, я лёг в дрейф. По мере приближения в абсолютной морской тишине стал понимать их беседу. О чём говорят три нагие – купальники на диком мысе Фиолент не в почёте – богини? О поэзии? Об амброзии? О судьбах декабристов?

Они беседовали о жадной квартирной хозяйке, несданной сессии и каком-то козле по имени Стас. А ещё о том, чем лучше смазывать лицо и плечи после жаркого дня и ещё кое-что смазывать…

Чтобы не слышать этого, нырнул с открытыми глазами и оказался прямо под ними. И мне открылся совсем иной мир: подсвеченная утренним сиянием фольга поверхности и три нагие богини, прямо надо мной синхронно разводившие красивые длинные ноги в бесстыжем неторопливом брассе.

Вспомнились собственные строки юных лет:
Над облаками из медуз
Она плыла, и мир влюблённый
Впервые понимал, что вкус
У восхищения солёный!

Я подумал, что дорого, очень дорого заплатил бы за эти кадры итальянский режиссёр Тинто Брасс, а мне этот ролик жизнь подарила просто так.

Богини уплывали вдаль. В тот самый миг, когда чувство кислородного голода вытолкнуло меня на поверхность, брюнетка, плывшая последней, обернулась и, погрозив мне пальчиком, улыбнулась. Нет, правда, с мужской точки зрения день уже удался.

Быть женщиной – что это значит? Что я понял, соединив в собственное кино разрозненные ролики моей жизни?

Быть женщиной – это, несомненно, владеть тайной. И пока эта тайна недоступна мужчине, женщина будет оставаться желанной.

Быть женщиной – значит скользить по поверхности жизненного моря бесстыжим нагим брассом, неторопливо беседуя пусть даже об университетских хвостах и козле Стасе, главное не это. Главное – чтобы из глубины тобой в этот миг любовался художник, писатель, музыкант.

Быть женщиной – значит вызывать постоянный солёный вкус восхищения на мужских губах, а потом превратиться в созревающий плод и глухо шлёпнуться оземь в осеннюю траву в означенный час ради продолжения жизни.

Быть женщиной – это непременно быть жертвенной, порой, как ни странно, ради совсем незнакомого человека.

Ну и, конечно, женщина – это… Что я хочу сказать… В общем, тёплая вода нужна. Это да.