Когда 30 декабря позвонила Марина, я сначала даже не насторожился. Мы обычно созванивались на Новый год и дни рождения – нормально для людей, расставшихся десять лет назад. Бывало, раз в год ходили на какой-нибудь концерт. Удивило только, чего это она до 31-го не дотерпела. Ну, мало ли, может, собралась куда-то на праздники. Этого уж я спрашивать не стал – подробности её личной жизни мне были ни к чему. Мы весело поболтали ни о чём, и я уже собрался вешать трубку, как она вдруг, словно между делом, спросила:
– А ты Новый год где справляешь?
– Дома, один, совсем один, – похвастался я.
– Ой, а приезжай ко мне!
– Ну… – я замялся. Так рисковать душевным покоем я был пока не готов. Может, ещё лет через десять.
– Не бойся, – рассмеялась она, уловив моё смятение, – меня не будет.
– А кто будет? – теперь я уж совсем растерялся.
– Люська будет.
Я оскорблённо молчал: не хватало ещё, чтобы она мою жизнь устраивала!
– Люська – это кошка. Я её подобрала позавчера. А меня не будет несколько дней. И кормить её некому. Сможешь?
«Совсем обнаглела, – облегчённо подумал я. – Но кошка – это ещё куда ни шло». Ладно, Джеку Лондону это не помешает.
– А если я тогда у тебя и поживу, а то лень туда-сюда мотаться?
– Конечно, спасибо! Слушай, за мной уже машина приехала. Помнишь, где я раньше ключ прятала?
– Помню. Хорошо позагорать, – ткнул я пальцем в небо.
– Думаю большую часть времени провести в постели.
– Ладно, слишком много информации. Пока.

Я ехал на метро кормить Люську и вспоминал. С Мариной всегда случалось что-то непростое. Не плохое, а просто такое, чего никак не ожидаешь. Помню, как она потерялась в степи в археологической экспедиции и вернулась утром верхом на невесть откуда приблудившейся к ней белой лошади. Помню, как она в старом московском дворике решительно командовала отделением милиционеров, и те, ошарашенно переглядываясь, тянули ногу и перестраивались в колонну по два, пока выбежавший из подъезда командир не прекратил это безобразие. Помню, как, бултыхаясь в море, выловила настоящее старинное письмо в бутылке.
Но такого я предвидеть не мог. Люська оказалась злобным, облезлым, а главное, глубоко беременным существом. Она жрала, как пылесос, и оставляла клочья шерсти по всей квартире. Я был в ужасе, но не бросать же несчастную скотину с будущими детьми без еды. Кое-как обустроился на новом месте, кошке сделал гнездо из коробки и старого одеяла – и пусть только Марина попробует возмутиться! Тем более её телефон был выключен.
Я сходил в зоомагазин выяснить у продавцов, как принимать кошачьи роды, как ухаживать за новорождёнными и чем кормить полосатую маму, и вернулся домой уже более-менее спокойным. Кошка встретила меня загадочным воем. Заварил чай, включил Маринин компьютер. Ей решил больше не звонить. Жизнь принимала условно-нормальные очертания.

Но когда она сама позвонила в полвторого ночи, я не успел сгруппироваться и заорал:
– Ты знаешь, что твоя Люська беременна? Что я с ней делать буду? А с котятами?!
– Беременна? – якобы удивилась Марина. – Надо же, как у нас много общего!
– В смысле? Ты что – тоже?
– Ну да, меня же в роддом увезли, я не сказала?
– Представь себе, нет!
– Наверно, к слову не пришлось. И как ты, готов принять роды?
– Не понял?
– Не у меня, у кошки.
– А-а, уже – да. Но был бы рад, если б их принял кто-то другой. Отец твоего ребёнка, например!
– Ой, он в Австралии, и вообще…
– В командировке, что ли? Вовремя, молодец.
– Живёт он там. Слушай, раз уж ты всё равно у меня, может, соберёшь кроватку? Она там в коробке на балконе.
– О’кей. Ты как себя чувствуешь-то?
– Не с чем сравнивать.

Вместо Джека Лондона и здорового крепкого сна я полночи, чертыхаясь, собирал кроватку. Люська время от времени подходила посмотреть на мои мучения, но так ничего и не сказала.
Первым пунктом инструкции было: «Для сборки потребуются два человека. Не пытайтесь собрать изделие в одиночку!» Я собрал. Днём отсыпался. И к полуночи 31 декабря, устроившись с ногами в кресле и обложившись мандаринами, был готов спокойно встретить Новый год. Но сосредоточиться на приключениях Смока и Малыша не получалось. Тогда я включил телевизор. Убрав звук, смотрел, как шевелит губами президент, потом – как секундная стрелка совершает круг…
И вдруг в тишине вместо боя курантов раздался замогильный вой. Я вскочил, рассыпав мандарины. Люське пришло время рожать. Первый котёнок уже появился на свет. С перепугу я почему-то решил, что котят должно быть двенадцать – по числу часовых ударов.
Опуская натуралистические подробности, скажу только, что наблюдать такое ещё раз я бы не хотел, особенно в Новый год. Через полчаса стало ясно, что на восьмерых Люська иссякла. К счастью, у кошек это всё-таки проще, чем у людей. В три часа кошка и котята заснули. Я нашёл у Марины начатую бутылку виски и, хотя терпеть его не могу, для успокоения нервов выпил. Шампанское тут не помогло бы. И тоже лёг.
Заснуть не успел. Зазвонил телефон, и Марина пионерски-радостным голосом поздравила меня с Новым годом.
– И тебя. Как ты там?
– Двадцать минут как отстрелялась. Всё отлично!
– Уже? Молодец. Люська тоже. У неё восемь…
– У меня больше! Шучу, один. Спи, все поздравления завтра!

Но на этом новогодняя ночь не закончилась. Видимо, эйфория от того, что всё счастливо прошло, сменилась усталостью и чёрт знает чем ещё. Короче, вскоре Марина уже плакала в трубку, что она плохая мать, потому что до сих пор не выбрала имя ребёнку и даже вообще ещё не думала об этом.
– Слушай, у меня нет сил, – ныла она. – Придумай ты, как его назвать. Я, похоже, в мужиках ничего не понимаю. И в именах их – тоже. Вон, отца его Петром зовут, а толку?
«Логично», – подумал я.
– Ты какие имена предпочитаешь – длинные или короткие?
– Что значит – длинные? – насторожилась Марина, даже всхлипывать перестала.
– Ну, я не знаю, вот, например…
– Убью. Придумай нормальное человеческое имя. Это всё-таки мой сын.
– Хорошо, я подумаю. Что тебе привезти?
– Всё есть. И тебя не пустят – тут карантин. Кстати, передай Люське, что она рожала в более комфортных условиях, чем я: у неё один акушер на восемь котят, а у нас тут один врач на два этажа, и тот наотмечавшийся.

Следующие два дня я готовился к приезду безымянного мальчика. Марина, как оказалось, детские вещи покупала не по возрасту, а по принципу «нравится – не нравится». Так что наблюдались существенные бреши. Люська мешала наводить порядок, так как выделила себе ровно полквартиры, куда мне путь был заказан – она с шипением бросалась защищать котят. А что я выдержал, надевая на неё антиблошиный ошейник, страшно вспомнить. В итоге всё было сделано. Единственное, котята пока были слепыми, и я видел в этом какую-то досадную незавершённость.
Марина вернулась домой без предупреждения, в санитарной машине, с кулёчком на руках.
– С Новым годом, Люська! – закричала она с порога страшным шёпотом, чтобы не разбудить малыша.
Я осторожно принял кулёчек у неё из рук и решил пошутить:
– С Новым годом, Варфоломей Петрович! И с днём рождения!
Но, увидев, как сдвинулись Маринины брови, быстро поправился:
– Я хотел сказать – Андрей. Андрей – годится?
– Сам ты Петрович, – миролюбиво буркнула она.
Мы уложили ребёнка, и я стал объяснять Марине, где что лежит в её квартире, что есть котятам, когда кошка перестанет их кормить. Люська всё это время ходила за нами, словно дожидаясь объяснений, что за новое существо появилось в доме.
Когда всё было сказано и показано, я скомканно пообещал через пару недель отвезти котят на Птичий рынок и засобирался.
– Ты б вообще остался, а? – равнодушно-легкомысленным тоном предложила Марина. – Вон, и Люська к тебе привыкла…
Четыре года живём.