Сегодня у меня день случайных встреч. Захожу в супермаркет, навстречу – красивая дама с молодым человеком под ручку.
– Ой, Наталья Алексеевна, здравствуйте! Как мы рады вас видеть! Андрюша, ты помнишь Наталью Алексеевну?

Андрюша, вежливо улыбаясь, кивает головой. А я вспоминаю.

Первый патронажный визит к новорождённому. Осматриваю ребёночка, расспрашиваю мамочку, беру в руки их документы. И тут мамочка тихонько так шепчет мне на ухо:
– Наталья Алексеевна, Андрюшенька у нас усыновлённый, но надо, чтобы об этом никто не знал.

Никто так никто, ваше право. Через полгода к нам в поликлинику пришли списки беременных, которых необходимо посетить на дому. Вижу знакомую фамилию и адрес, иду на патронаж. Мамочка в замешательстве:
– Понимаете, Наталья Алексеевна, я решила сделать аборт. Когда мы Андрюшеньку взяли, уже отчаялись родить своего ребёночка. А теперь он наш сын, и вдруг эта беременность. Материально мы, конечно, потянем, и здоровья хватит, но я подумала: а если рожу и уже не смогу любить Андрюшеньку как своего?

Так и остался Андрюша единственным ребёнком в семье. И всё у них хорошо, живут дружно.

Распрощались мы очень тепло, и я продолжила свой вояж по торговым точкам. Захожу в другой, маленький магазинчик, подхожу выбрать рыбу – и снова:
– Здравствуйте, Наталья Алексеевна!

Внимательно разглядываю женщину со следами бурной молодости на лице. Не сразу узнала. Батюшки, неужели…

– Да, да, – кивает мадам, – это я!

Расспрашиваю: как дела, как жизнь, как сын Миша? Рассказывает подробно, вижу, что гордится своими достижениями: женщина вышла замуж, родила дочку, есть хорошая работа. Но вот Миша… Непутёвый сын, грубит, из дома уходит, никто для него не авторитет. Кошмар, одним словом.

А я снова вспоминаю. Мальчику Мишке чуть больше года, только начал ходить. Живут в коммуналке. Соседи вызвали меня, потому что устали слушать, как он кашляет. Прихожу, вижу – мать пьяная, ребёнок дышит со свистом. Ставлю диагноз: острый ларинготрахеит, стеноз первой степени, пишу направление в стационар, вызываю «скорую». Мать недовольна:
– Ещё чего, в больницу. Сама дома вылечу!

Повышаю голос, велю собираться, а не то поедет под милицейским конвоем. Ворчит, собирается. Наконец подъезжает «скорая», провожаю до машины, кратко объясняю бригаде ситуацию. Уезжают. Выдох. Иду по другим адресам.

Вечером, уже в поликлинике, узнаю, что моя мадам сбежала с ребёнком прямо из приёмного покоя, их искали всей больницей, но так и не нашли. К счастью, ребёнок тогда не погиб, выкарабкался. Но в скором времени уже имел два серьёзных диагноза: бронхиальная астма и энурез. Так и рос Мишка – вечно пьяная мать, тычки, затрещины, крик. А потом они съехали из коммуналки то ли в другую квартиру, то ли вообще в деревню.

И вот поди же ты, столько времени спустя снова вижу эту горе-мамашу. Не спилась, не пропала, даже замуж вышла – и опять родила. Жалуясь на Мишку, всё приговаривала: «И в кого он такой?» Вот уж правда, в кого?

– Так и мучаюсь с этим хулиганом. Вот же горе моё! – закончила она свои жалобы.

А я подумала: надо же, какие разные дети, разные судьбы. Один, неродной, – такое счастье для родителей, ради него они пожертвовали всем. А другой, родной, кровь от крови, плоть от плоти, и – «горе моё», других слов для него у матери нет. Вот ведь как бывает.

На всякий случай имена изменены.