И вот в эти лихие 90-е в Тарусу пришло письмо от очень пожилого немца Отто Вюсте. В годы Великой Отечественной войны он, бравый солдат вермахта, побывал в наших краях и на всю жизнь запомнил заснеженную Россию, лёгкую победу над которой ему обещал фюрер.

Писал Отто вовсе не по причине того, что хотел вновь пройти «по местам боевой славы». В далёком 1941-м в одной из приокских деревень ему спасла жизнь русская женщина; вот её-то, почти ни на что не надеясь, и искал старый баварец. Или её детей, внуков. Почему именно теперь? Кто знает. Он объяснял это так: русским сейчас тяжело, и он хочет помочь. Отблагодарить свою спасительницу.

Письмо попало в горсовет, учительница немецкого языка одной из городских школ его перевела. Перед нами открылась драматическая картина военной истории, только теперь мы смотрели на вещи из «другого окопа». Оттуда стрелял по нашим дедам Отто, ещё получавший посылки и рождественские открытки из Мюнхена, но уже порядком промёрзший в своей лёгкой шинели и переставший бояться смерти, уставший от войны, от проклятых русских снегов и морозов, от бездорожья и постоянной опасности. Он был тяжело болен, кашлял, задыхался и думал, что дни его сочтены и ему никогда не выбраться из этих бесконечных чужих полей, не увидеть родину и не обнять мать.

Наверное, он был совсем слаб, поэтому, спешно покидая деревню, немцы оставили его. Сам Отто почти ничего не помнил – трясся в лихорадке, метался в полузабытьи. Немцы, видно, решили, что всё равно не жилец. Но за его жизнь начала борьбу русская женщина, эвакуировавшаяся в Калужскую область из Ленинграда. У неё было двое детей. Она отпаивала Отто отварами трав, растирала спиртом, заставляла дышать паром над горшком с отваренной в кожуре картошкой. Лекарств не было, жили впроголодь, но с этим больным немцем, врагом, семья делилась куском хлеба. Почему – неизвестно. «Никогда больше, – писал Отто, – за всю мою жизнь мне не довелось испытать такого глубокого чувства благодарности и такого жгучего стыда, как в том деревенском доме».

Наверняка на его спасительницу косо поглядывала вся деревня: ишь, фифа городская, фашиста выхаживает! Отто очень хотел узнать, почему она его спасает, но не знал, как спросить по-русски. Когда в деревню вошли советские войска, он оказался в плену, остался жив.

Ни женщину, ставшую для Отто ангелом-хранителем, ни её родственников найти не удалось, о чём честно сообщили баварцу. Но он написал, что готов помочь другим пожилым людям из России, они для него – олицетворение его спасительницы; он стар, кто знает, сколько ему осталось, хотелось бы искупить свой грех перед русскими.

Отто вовсе не был миллионером, но в своём городе создал что-то вроде фонда помощи русской Тарусе. Люди охотно давали ему деньги, кто сколько мог, на них Отто закупал инсулин, средства для сердечников, одноразовые шприцы, капельницы, постельное бельё для ухода за лежачими больными, памперсы, инвалидные коляски. Всё это через немецкий Красный Крест шло в Москву, а оттуда – в маленькую Тарусу, в дом-интернат для престарелых и инвалидов, где только в отделении для лежачих находилось больше сотни стариков.

Кроме медикаментов в контейнерах лежали обувь и одежда: платья, пижамы, халаты. Всё секонд-хенд, но тщательно отстиранное, отглаженное с немецкой педантичностью – ни складочки. А также конфеты, шоколад и маленькие баночки яблочного и абрикосового варенья с красивыми самодельными наклейками «От Эммы». Кто такая эта Эмма, мы узнали немного позже.

Надо ли говорить, какую радость вызывали эти подарки!

А потом Отто сам прибыл в Тарусу. И не как все порядочные немецкие пенсионеры, в самолёте, а на автомобиле, через три границы! За рулём сидел его молодой друг Рупрехт, которого старушки в доме-интернате для простоты немедленно назвали коротко и ясно: Рупь.

В интернате, куда они заявились с подарками в сопровождении представителей городских властей, был праздник. Накрыли длинный стол в столовой, пели русские песни, играла гармошка, а Отто тихо плакал… Многие старики-ветераны надели свои праздничные пиджаки с боевыми наградами, и к каждому из них бывший захватчик подошёл и попросил прощения. Надо было видеть, как старый дядя Серёжа без руки и с орденом Славы на груди сказал ему: «Да ладно, немец, что теперь. Война же была».

Вот тогда мы и узнали, кто такая Эмма. Сам Отто просто сказал, что это его «фрау». А Рупрехт поведал потихоньку, что вообще-то, кроме этой Эммы, никого у Отто больше и нет, только она и русские старики, которые стали смыслом его жизни. Оказалось, на закупку продуктов, лекарств, медикаментов Отто Вюсте потратил практически все свои сбережения, и когда дошла очередь до пенсии, семья – жена, дети, внуки – просто поставила его перед выбором: или мы, или российские ветераны.

Иногда я думаю: что творилось в душе этого немолодого человека? Какие там сражались ангелы и демоны? Но он выбрал русских стариков, и семья просто ушла из его жизни. И вот тогда в судьбе брошенного Отто появилась Эмма, симпатичная старушка с кудряшками. Поначалу она просто помогала упаковывать вещи в далёкую Россию, делилась домашним конфитюром и варила для Отто кофе по утрам. А однажды осталась навсегда. Что вы удивляетесь? Любовь может прийти и в восемьдесят.
Уже много лет, как Отто Вюсте нет в живых. Фонд помощи Тарусе потихоньку свернулся, да, по правде говоря, сейчас он нашему интернату и не нужен, своих лекарств, слава богу, хватает.

Странная штука жизнь. Ведь не думала же русская женщина в суровом 1941-м, что, спасая этого долговязого немца, даёт надежду десяткам больных стариков в интернате маленького провинциального городка в далёком будущем.