Меня засосала опасная трясина |
28.07.2016 16:31 |
Криминальная история песни «Постой, паровоз» Песни – как люди: каждая наделена своей биографией, историей и искусно закрученным сюжетом. Блатные песни порой скрывают уголовные тайны жизни своих авторов и даже малоизвестные факты истории. Если же говорить о самых популярных блатных песнях, то следующей после «Мурки», «Гоп-стопа» и «Владимирского централа» идёт мелодия «Постой, паровоз». История авторства и судьба этого шлягера тянут на пару статей Уголовного кодекса или несколько детективных романов в духе Агаты Кристи. Нужна песня Впервые на всю советскую страну «Паровоз» прогремел в 1965 году в комедии Гайдая «Операция «Ы» и другие приключения Шурика». Тогда эту песню исполнил Никулин, а последний куплет – Вицин. Сам Юрий Владимирович так вспоминал историю появления шлягера в фильме: «Я с юности, кроме анекдотов, коллекционировал песни. Даже в армию взял альбомчик, который прошёл со мной через войну. Песня «Постой, паровоз» тоже была в том альбомчике. Автора я, конечно, не знаю. Её я записал уже после войны, когда демобилизовался. А в фильме песня появилась так. Во время съёмок «Операции» Гайдай сказал: «Нужна песня, какая-нибудь блатная». Я спел парочку, но они показались ему грубыми, а нужна была жалостливо-лирическая. И я вспомнил «Постой, паровоз» – она подошла». Вот канонический вариант песни из «Операции Ы»: Постой, паровоз, Не стучите, колёса, Кондуктор, нажми на тормоза. Я к маменьке родной С последним приветом Спешу показаться на глаза. Не жди меня, мама, Хорошего сына. Твой сын не такой, как был вчера. Меня засосала Опасная трясина, И жизнь моя – вечная игра. Постой, паровоз, Не стучите, колёса. Есть время взглянуть Судьбе в глаза. Пока ещё не поздно Нам сделать остановку, Кондуктор, нажми на тормоза. Вечная игра Долгое время официально считалось, что эти строчки в 1946 году на пути в карельский ГУЛАГ написал юный вор и поэт Коля Ивановский – человек, чья биография и без «Паровоза» заслуживает отдельного романа. С середины 50-х годов и вплоть до начала перестройки колоритная личность Николая была хороша известна на «Ленфильме»: начальник цеха светотехники дядя Коля Ивановский был с головы до ног покрыт «авторитетными» татуировками. В свободное от съёмок время он брал в руки гитару и под рюмочку пел песни, как утверждал, собственного сочинения, в том числе и «Постой, паровоз». Тогда на застолья к Ивановскому приходили многие звёзды советского кино, но никто не знал настоящей биографии этого ленфильмовского чудака. Откровенно о себе он поведал миру лишь в эпоху гласности, когда «срока огромные» уже не представляли опасности для его семьи и трудовой книжки. Ивановский родился в 1928 году, до войны жил в Кронштадте, потом в Ленинграде, в блокаду вместе с другими детьми был эвакуирован в интернат в Кировской области. Там в 14 лет попал в детскую колонию за воровство голубей. В 1943 году, с прорывом блокады, вернулся на родину, учился в ФЗО. Попал в компанию малолетних воров-карманников, в начале 1944-го был осуждён за хулиганство. И отправился по этапу в свою вторую колонию. Однако по дороге в Горьковскую область вместе с подельниками-подростками стал участником коллективного побега из поезда. Вернулся в Ленинград. Начал снова промышлять воровством, но недолго. Уже спустя пару месяцев 16-летнего Колю снова поймали «на кармане» на Московском проспекте. На этот раз он загремел в исправительно-трудовой лагерь в Волховском районе. Но юному гению не сиделось спокойно на нарах, он снова бежал из места заключения. Вернулся домой, где его уже ждала милиция. Однако в этот раз арест продлился всего несколько минут: Николай сбежал от стражей порядка по дороге из дома в отделение милиции. Несколько месяцев наслаждался воровской свободой, но в самом начале 1945-го был пойман и на этот раз надёжно заключён в «Кресты». И снова ненадолго. 17-летнему пройдохе удалось бежать и из «Крестов»! В шестой раз его схватили только через год, в 1946-м. Как утверждал Ивановский спустя почти 50 лет, именно в то время, на этапе из Ленинграда в Карелию, он и сочинил свою главную песню, «Постой, паровоз». Тот самый вариант, который Никулин исполнил в фильме. Прибыв в лагерь у Беломорско-Балтийского канала, надолго Коля в нём не задержался. Снова бежал в Ленинград. Снова пара месяцев вольной жизни. И снова пойман. В 1948 году, уже с порядочным добавленным сроком за многочисленные побеги, Ивановского отправили в Норильск. На тамошней зоне ему было суждено сидеть вплоть до 1953 года, когда после смерти Сталина были амнистированы многие заключённые («Холодное лето…»). 25-летний Николай тоже оказался освобождён и вернулся в родной Ленинград с твёрдым убеждением начать новую, правильную жизнь. И это ему удалось: устроился на «Ленфильм», работал, пел песни, писал стихи и прозу. Но об авторстве многих своих песен, включая и знаменитый «Паровоз», публично заговорил лишь в эпоху перестройки, незадолго до своей смерти. Опасная трясина Другой претендент на авторство текста песни – личность не менее противоречивая, чем Ивановский. Гитарист, музыкальный педагог, публицист, писатель, вор в законе Генрих Соломонович Сечкин – именно его имя можно найти в исследовательских материалах, посвящённых истории песни про паровоз, и именно его многие исполнители называют истинным автором шлягера. Ведь слова точно списаны с беспутной юношеской биографии Сечкина! Он родился в интеллигентной московской семье, в Трёхпрудном переулке, а когда ему исполнилось восемь лет, началась война. Отец-скрипач погиб на фронте, мама, сотрудник «Известий», умерла от голода. Генрих остался на улице. Стал беспризорником, сдружился с такими же бездомными детьми, начал воровать, чтобы не умереть с голоду. Первый срок получил задолго до совершеннолетия: погорел на квартирной краже. Освободившись, в 17 лет был сослан на «101-й километр». Ни родных, ни друзей. Из документов – только справка об освобождении, с которой не брали ни на какую работу. Один на всём белом свете. Тогда Генрих вышел к железной дороге, положил голову на рельсы и стал ждать поезда. Как он потом вспоминал в своих автобиографических книгах «За колючей проволокой» и «На грани отчаяния», именно в этот момент в памяти у юного поэта возник образ давно умершей матери. И родилась строчка будущей песни: «Я к маменьке родной с последним приветом…» Поезд приближался, и неведомая сила заставила Генриха крутануться под откос и избежать смерти. Голодный, измученный, он поплёлся на станцию. Первое, что увидел, – батон копчёной колбасы, торчавший из сумки какой-то тётки. Схватил. Стал жадно жевать колбасу, забыв о конспирации. Тётка закричала. Юношу схватили и дали 20 лет лагерей. За кусок колбасы. В лагере в Коми он получил «звание» вора в законе и кличку Сека, созвучную с фамилией. Работал на лесоповале. Побег готовил несколько месяцев. Вместе со своим другом, юношей по кличке Бизон, выдолбил в толстых елях дупла, и оба, как в пеналы, влезли в них. А подельники срезами всё тех же елей, как пробками, закрыли дупла, в которых спрятались беглецы. Несколько часов, пока брёвна везли к берегу реки и спускали на воду, Сека и Бизон находились внутри. И лишь перед самым лесосплавом остроумные беглецы выбрались наружу. Неделю скитались по лесу, кишевшему волками. Шли на север, пытаясь сбить тюремную погоню со следа. Как-то, проснувшись после долгого пути, Сека увидел, что от его друга Бизона осталась одна нога. Остальное съели волки. А вскоре обезумевшего от скитаний пацана настигли преследователи. В общей сложности автор «Паровоза» отсидел 15 лет. Зэком был знаменитым, пользовался уважением на зоне. «Был случай, когда на меня набросилась стая сук (ссученных воров. – Ред.). Они меня били, руку сломали. А я вцепился в одного и не отпустил, пока кончик его носа зубами не отпилил. Все поняли, что со мной ничего сделать нельзя – могу и прибить», – рассказывал Сечкин, уже будучи лауреатом международных конкурсов, председателем Творческого объединения московских гитаристов, чьё имя в Энциклопедии гитарной музыки стоит рядом с именами Паганини и Шуберта. Освободился Сечкин, как и Ивановский, в середине 50-х. Тогда и началась его музыкальная карьера. Много гастролировал, выступал на радио, в Кремлёвском дворце съездов. И даже получил награду из рук Брежнева. Но в восьмидесятые зона снова настигла Сечкина: он оказался в тюрьме за просмотр запрещённых видеокассет. Скончался музыкант в 2009 году. К маменьке родимой «Постой, паровоз» появился, ещё когда Сечкин под стол пешком ходил!» – примерно с таким заявлением в конце 90-х годов выступили американские исследователи русского тюремного шансона Майкл и Лидия Джекобсон. В 1998 году они издали книгу «Песенный фольклор ГУЛАГа», на страницах которой опубликовали вариант песни о паровозе, взятый из коллекции русского эмигранта Александра Варди. Этот человек отбывал срок в Магадане с 1939 по 1941 годы, а потом, перебравшись в США, оставил рукопись с текстом песни и пометкой «Магадан, 1939 г.». Стойте, паровозы, колёса, не стучите, Кондуктор, поднажми на тормоза. К маменьке родимой в последнюю минуту Хочу показаться на глаза. Не жди ты, моя мама, красивого сыночка. Не жди, он не вернётся никогда, Его засосала тюремная решётка, Он с волей распростился навсегда. Хевра удалая, смелая, блатная, Та, которой жизнь трын-трава, Все мои Кирюхи, вся семья большая Едет на гастроли в лагеря. Что ж нам ещё делать, мальчикам горячим? Семьи наши высланы в Сибирь. Мы же ухильнули, работнули дачу, И за это гонят в Анадырь. Вечно не забуду маму дорогую, Знаю, будет чахнуть, горевать по мне. Ведь её сыночков, всю семью большую, Раскулачка гонит по земле. Речь здесь идёт не о юных ворах, какими были Ивановский и Сечкин, а о мальчиках из раскулаченных семей, которых в 20-х годах действительно миллионами гнали в лагеря. Реальный исторический факт положен в историю песни. Сейчас рукопись Варди о сосланных кулаках находится в архивах Стэнфордского университета. А в архивах Гуверовского института хранится работа эмигранта Владимира Юрасова «Песня в советских тюрьмах и лагерях», написанная в 1950 году. В ней Юрасов приводит «женский» текст «Паровоза»: Летит паровоз по долинам и горам, Летит он неведомо куда. Назвалась, девчонка, я ишаком завода И с волей простилась навсегда. Работаю в заводе, делаю детали, Привыкла я к токарному станку. Теперь я не знаю, в какую минуту Я с этого завода убегу. Начальник, начальник, не топай ногами, А мастер, не прыгай, как коза! Вы дайте мне отпуск на три денёчка, Я дома наемся досыта. Ехала я долго, грязна и голодна, Приехала – наелась досыта. Ой, маменька родна, замучали в заводе, Я больше не поеду до суда! Летит паровоз по долинам и горам, Кондуктор не жмёт на тормоза. Теперь я, девчонка, еду уж на Север, На Север далёкий навсегда! Чтобы понять, где Юрасов раздобыл этот текст, нужно слегка окунуться в его жизнь. Настоящее имя этого человека – Владимир Жабинский, Юрасовым он стал, уже будучи эмигрантом. Родился в Румынии в 1914 году, после окончания школы переехал в Ленинград, учился на литературном факультете, в 1938-м арестован (сегодня уже никто не скажет, за что), получил 8 лет лагерей, сидел в карельском Сегежлаге. В начале войны Жабинский бежал из лагеря, жил по подложным документам, скрывался, в 1943-м подделал анкетные данные, получил новые документы, с которыми был призван в армию. Воевал на фронтах, дослужился до звания подполковника, а после войны получил должность уполномоченного Министерства промышленности строительных материалов в ГДР. И уже оттуда бежал в Западную Германию. С 1951 года Жабинский-Юрасов работал в США, на радиостанции «Свобода». Песню про паровоз, как он говорил, слышал ещё до войны, в Сегежлаге. И речь в ней, как можно сразу заметить, шла не о «хорошем сыне», а о «замученной в заводе» девчонке. И именно в этих строчках можно откопать дату создания шлягера. В 1940 году Президиум Верховного Совета СССР издал указы о переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю, а также о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятия. Именно на эти невыносимые условия труда и жалуется героиня песни, нарушившая закон и за это понёсшая наказание: от 2 до 4 лет заключения. Тормозной кондуктор А может быть, всё-таки следует повнимательней вчитаться в текст? В нём-то и кроются все ответы! «Кондуктор, нажми на тормоза!» – где вы видели кондуктора, который жмёт на тормоз? Мы таких не видели, но зато их знали наши предки, жившие в царской России. Тогда существовала профессия – тормозной кондуктор. Уважаемый и чрезвычайно высокооплачиваемый специалист сидел в будочке на тормозной площадке последнего вагона и на крутых спусках, когда паровозу тормозить нельзя (вся масса вагонов посыпалась бы с рельсов), с помощью специального штурвала контролировал скорость. В репертуаре Жанны Бичевской есть старинная солдатская песня «Вот тронулся поезд». Несложно узнать отголоски того самого «Паровоза». Вот тронулся поезд в далёкую сторонку – Кондуктор, нажми на тормоза: Я к маменьке родной с прощальным поклоном Спешу показаться на глаза. Летит паровоз по долинам и взгорьям, Летит он неведомо куда; Я к маменьке родной заеду ненадолго, А срок мне представлен на три дня. Прости меня, мама, Прости, дорогая! – Вот всё, что я маме скажу. Теперь я не знаю, в которую минуту Я буйную голову сложу. Здесь рассказана история простого русского солдата, которому дали отпуск на три дня, чтобы он перед уходом на фронт простился с матерью. И воевал этот солдатик, скорее всего, ещё в позапрошлом веке или же в самом начале прошлого – в Первую мировую. Наша жизнь полна разнообразия, и инцест порно с разговорами - это доказательство того, что мы не боимся искать новые взгляды на привычные вещи. Не бойтесь исследовать неизведанное и погрузиться в мир интересных разговоров! А в репертуаре современного ансамбля «Казачий строй» из Мариинска Кемеровской области есть старинная казачья песня, в которой, помимо уже известных нам куплетов, поют ещё и такие: Не жить тебе, мама, ни с сыном, ни с внучкой, Не жить со снохою молодой! Осталась мне доля – семьёй моей стали Лишь шашка да конь вороной. Прости меня, мама, прости, дорогая! – Вот всё, что я маме скажу. Теперь я не знаю, в каком диком крае Я буйную голову сложу. Укрой меня, мама, молитвой с любовью, А я за тебя помолюсь. Прости меня, мама, спаси меня, Боже, А может, я к маме вернусь. Последние строчки ясно указывают на то, что изначальный вариант «Паровоза» был написан задолго до революции, а соответственно, и до появления на свет «официальных» авторов – Ивановского или Сечкина. Вполне возможно, в советское время первоначальный текст перерабатывался на атеистический и блатной лад. Именно эту версию и исполнил Никулин в знаменитой комедии Гайдая, а следом за ним про «тормозного кондуктора» и «опасную трясину» запела вся страна. Марина ХАКИМОВА-ГАТЦЕМАЙЕР Опубликовано в №29, июль 2016 года |