Пуговицы – разноцветные и не совпадающие по размеру – были сделаны из глянцевого пластика в форме крупных цветов. Их, по количеству пуговиц, было шесть: розовый лотос, красная роза, фиолетовая орхидея, оранжевая лилия, жёлтый нарцисс и почему-то ярко-синий тюльпан. Пуговицы были пришиты на белоснежный хлопковый летний плащ, который я надевала только по особым случаям, потому что берегла.

Работа журналиста никогда не была для меня таким особым случаем: приезжаешь на интервью, скидываешь верхнюю одежду, час или полтора играешь в игру под названием «чрезвычайная заинтересованность в собеседнике», потом одеваешься и идёшь восвояси.

Интервью, на которое я собралась в тот злополучный вторник, не исключение: договорилась о встрече с известным артистом – назовём его С., – солидным мужчиной, отличающимся ужасным характером и ненавистью к журналистам.

В тот день на мне было длинное романтическое платье сливового оттенка, я уравновесила его озорной зелёной курткой, чтобы не выглядеть совсем уж тургеневской девушкой, которая стечёт со стула в глубокий обморок, если С. вздумается повысить голос.

Мама появилась в коридоре с лейкой, из которой поливала фиалки:
– Ты не поздно вернёшься?

Не прошло и двух секунд, как она, не без помощи нашего аргентинского дога Артура, вертевшегося под ногами, щедро окатила меня водой.

Пришлось надевать белый плащ с разноцветными пуговицами.

Встреча с С. прошла на ура, хотя и не без попыток пофлиртовать. Герой галантно освободил меня от верхней одежды, повесил её на вешалку в своей личной гримёрке, и мы вместе отправились беседовать в буфет театра.

Мой визави оказался мужчиной умным, тонким, глубоким, я бы сидела с ним целую вечность, а не какой-то куцый час. Однако интервью было записано на диктофон, кофе выпит, и я не без грусти последовала за С. в гримёрку за плащом.

Он аккуратно снял с вешалки мой плащ, встряхнул его за плечи и взглядом дал понять, чтобы повернулась спиной и позволила себя одеть. Я не без удовольствия ощутила лёгкие, но уверенные прикосновения его пальцев, и почувствовала, что заливаюсь краской.

«Сейчас же перестань!» – мысленно отругала себя и начала суетливо искать пальцами пуговицы. Но не нашла. Моих потрясающих цветных пуговиц не было, ни одной. От них остались только аккуратно срезанные нитки.

– Всё в порядке, милая? – спросил С. Я несколько беспомощно повернулась к нему, сжимая пальцами обе стороны «обеспуговленного» плаща.
– Не понял… Может, куда закатились? Вы в кармане смотрели?
– Все сразу закатились? Видно же, что их срезали.
– Да никто бы не посмел! – вскипел актёр. – Вы с ума сошли? Кому нужны пуговицы?
– Понимаю, что никому, но… Их же нет!

Я нервно сняла плащ. Интересное кино: оставила одежду у него в гримёрке, а теперь, выходит, голословно кого-то обвиняю.

– Посидите, я спрошу у девочек-костюмерш. Чертовщина какая-то.

С. забрал у меня плащ и покинул гримёрку. Я присела на стул у окна. Съездила, называется, на интервью.

С. вернулся не один, он крепко держал за локоть крохотную девушку.

– И-извините, я пришью, – тоненьким голоском пропищала она.
– Пришьёт она, мать её! Вообще бабы оборзели… Ты у меня отсюда вылетишь ко всем чертям, поняла? Уедешь в свою деревню коров доить, за свиньями подтирать! – взорвался С. и совсем не галантно тряхнул девушку за локоть.

Та, бросив на меня беспомощный взгляд, прошептала:
– Извините меня, пожалуйста, – и беззвучно залилась слезами. Она так сильно сжимала в кулачке мои пуговицы, что её пальчики побелели.

С. больше не выглядел ни воспитанным, ни тонким, ни приятным. Он с силой опустил девушку на стул и с каким-то садистским удовольствием начал поливать грязью. Я вступилась не сразу, опасаясь навлечь на себя гнев актёра.

– Да бог с этими пуговицами! – наконец сказала я. – Можете просто объяснить, зачем вы это сделали?

Вжавшись в стул ещё сильнее, Сашенька – так звали девушку – начала свою исповедь.

Костюмерша объяснила, что в театре работает одна известная и очень истеричная актриса, чья маленькая дочка выходит на сцену в детском спектакле «Снежная королева». У девочки поистине королевские амбиции – мама ей во всём потакает, а маме, как ведущей актрисе театра, потакают все остальные.

И вот, бегая по коридорам и случайно сунув нос в гримёрку С., маленькая разбойница (к слову, именно эта роль у неё в спектакле) увидела мой плащ с волшебными пуговицами. Дальше последовала истерика с шантажом в адрес Сашеньки: «Или ты сейчас же пришьёшь эти пуговицы мне на курточку разбойницы, или я на сцену не выйду! Не-выйду-не-выйду-не-выйду!»

Сашенька могла приструнить избалованное дитя, но именно она отвечала за детский актёрский состав «Снежной королевы». Если бы Катенька не появилась на сцене, спектакль был бы сорван и костюмерше влетело бы вплоть до увольнения. Сашеньке недавно исполнилось 18, она сама была ещё совсем ребёнком и не могла дать капризному актёрскому дитяти достойный отпор.

В общем, костюмерша аккуратно срезала с моего плаща пуговицы, сунула их в карман и понесла в костюмерную, решив, что будет разбираться с проблемами по мере поступления.

– Я думала, вы не скоро вернётесь… Думала, вы с девушкой в третьей гримёрке заперлись и я успею пришить пуговицы обратно, – Сашенька выкладывала всю доступную ей информацию, уже мало заботясь о последствиях.

С. побагровел.

– Ты что несёшь, курица! Какая гримёрка? Я сейчас полицию вызову! Да тебя за воровство в обезьянник заберут!
– Уважаемый С., пожалуйста, не надо полиции, – вступилась я за девушку. – Она же не ничего украла, пуговицы – вот они. Я пойду с ней в костюмерную, хорошо? Их там пришьют. Ничего страшного, дети правда бывают такими капризными. Очень вас прошу, не нужно скандала. У нас с вами была такая замечательная беседа, давайте не будем портить впечатление…
– Да ты вообще заткнись! – внезапно и очень грубо оборвал меня С. – Задрали вы меня! Приезжают одни бабы, и всем от меня что-то надо! Я женатый человек, ясно? Пошли вон отсюда обе!

От такой наглости я едва не задохнулась. Это же надо! Полтора часа слушала рассказы самовлюблённого павлина о его дольче вита, осталась без пуговиц, потратила кучу времени, и я же ещё и виновата! Набрала полные лёгкие воздуха и уже открыла рот, чтобы дать С. достойный отпор, но тут на его мобильный позвонили. С. моментально утих (лицемернейший тип!), приложил палец к губам, призывая нас с Сашенькой молчать, и забулькал в трубку:
– Да, моя маленькая, да, птенчик. Закончил, да, уже один. Да один я! Ты внизу? Хорошо. Поднимайся скорее ко мне, моя хорошая, я так соскучился!

С этими словами С. сделал страшные глаза и бесшумно замахал на нас с Сашенькой рукой: сгиньте, мол, поскорее.

Признаться, я была настроена на скандал, и присутствие «птенчика» меня бы нисколько не смутило. Но тут Сашенька выразительно на меня посмотрела, схватила мой плащ и быстро выскользнула из гримёрки. Я последовала за ней.

– Вы, пожалуйста, не обращайте внимания, – на ходу втолковывала мне костюмерша. – Он не всегда такой, иногда он нормальный. Просто жена сильно доводит. Они вместе владеют рестораном, и если она его застукает с девушкой, то и ресторан отберёт, и общий бизнес, и квартиру в Испании. Не знаю всех тонкостей, но по документам это так. Он бы давно с ней развёлся, но боится. Уже ненавидит её, не любит, но боится. Она специально его караулит, хочет на измене поймать, чтобы всё у него забрать и на развод подать, а так вроде повода нет… Вы не сердитесь, он правда не со зла.
– Вы-то откуда о нём всё знаете? – не удержалась я.
– Так я же тут работаю! – в свою очередь изумилась Сашенька.

В костюмерной она усадила меня в кресло, развела в большой кружке какао и села пришивать пуговицы, жалуясь на поведение актрисы, чья дочка изводит все театральные цеха.

– Так я не поняла, вы костюмер или ассистент по актёрам? – попивая какао и успокаиваясь, поинтересовалась я.
Сашенька улыбнулась.
– Официально числюсь ассистентом по актёрам, но в театре все занимаются всем, это нормально, нам даже нравится. Меня сюда из-за брата приняли, он здесь уже десять лет работает хореографом, вот и меня пристроил, чтобы могла и учиться, и подрабатывать. Всё, пришила, сейчас отглажу, подождите пять минут, сбегаю за утюгом.

Я хотела возразить, но потом решила, что ехать домой в отутюженном плаще – неплохая награда за мои треволнения.

Из задумчивости меня вывел приятный мужской голос.

– Девушка, это же ваш плащ? Сашка попросила передать, её срочно вызвали за сцену.

Я повернулась и увидела в дверях молодого мужчину с моим многострадальным плащом в руках. Незнакомец был так похож на Сашеньку, что вопросов не возникло: её брат-хореограф. Профессию выдавала фигура: это был стройный, подтянутый, жилистый и одновременно крепкий мужчина с идеально ровной спиной и чуть вздёрнутым подбородком.

– Спасибо большое, – улыбнулась я, встала с кресла и протянула ему руку: – А Сашенька больше не придёт? Я даже поблагодарить её не успела.
– А вы позвоните завтра днём администратору, спросите Сашу Иванову, её пригласят, – посоветовал мужчина, легко пожимая мне пальцы. – Давайте я вас провожу, тут у нас такие лабиринты.

Он подал мне плащ, я накинула его на плечи и последовала за своим проводником. Мужчина галантно распахнул передо мной входную дверь, улыбнулся и на прощание помахал рукой.

На следующий день я позвонила администратору и попросила к телефону Александру Иванову. Конечно, говорить «спасибо» за то, что она срезала с моего плаща пуговицы, несколько странно, но она так по-человечески ко мне отнеслась, что хотелось её отблагодарить.

– Слушаю вас, – раздался в трубке мужской голос.
– Извините, это какая-то ошибка. Я просила позвать к телефону Сашу Иванову, ассистента по актёрам, хотела её поблагодарить, – поспешила объясниться я. – Вы её знаете?
– Знаю, – в голосе послышалась улыбка. – Это же вам я вчера плащ отдавал? Не узнали? Я Сашин брат, и меня, представьте, тоже Саша зовут. С нашими именами в театре постоянно путаница, мы привыкли.
– А я Лена, очень приятно, – запоздало представилась я и тоже улыбнулась. – Хотела Сашу как-то отблагодарить, только не знаю как. Может быть, вы подскажете?
– Принесите ей в театр ананас, – предложил голос. – Она их просто обожает и будет очень вам признательна.
– Хорошо! – обрадовалась я.
– Запишите номер моего мобильного. Если придёте до полудня, я проведу со служебного входа.

На следующий день я пришла в театр с ананасом. Звонить Александру не стала – постеснялась, а попросила администратора позвать мою Сашу к служебному входу.

– Ой, вы! – обрадовалась костюмерша, увидев меня. – Вы просто так? Как здорово! Пойдёмте, чаю попьём, у меня как раз перерыв.
– С удовольствием, – кивнула я и протянула ей ананас. – А это вам от меня.

Саша выпучила глаза и замахала руками.

– Что вы, у меня на ананасы жуткая аллергия! Я даже нюхать их не могу, вы только не обижайтесь!

Я растерялась и стала неловко прятать ананас за спину.

– Но ваш брат сказал, что вы их очень любите…
– Вот зараза! – незлобно выругалась Саша. – Это он для себя попросил: с детства обожает ананасы, может есть их вместо завтрака, обеда и ужина. Жуткий тип! Сейчас, подождите.

Не дав мне вставить и слова, Саша одной рукой потянула меня за собой в театр, а другой достала мобильный, нажала на кнопку вызова и затараторила:
– Ты где? На первом? Поднимайся ко мне, тут тебе ананас принесли. Как не стыдно вообще, а ещё старший брат! Давай, ждём, я ставлю чайник.