Милые тётеньки, я вас люблю! |
28.09.2016 14:53 |
По ту сторону фронта стоит напряжённая тишина Каждый день получаю письма: и в социальных сетях, и электронные, и даже бумажные, их пересылает мне редакция. Негативной почты немного. Из тысячи писем – от силы 20–30 «ругательных», но их уже можно анализировать. Мужских негативных почему-то нет, только женские. Ну, как говорят в науке, отрицательный результат – тоже результат. Приходит послание: «Никчёмный человечишка! Прекратите писать в газету! Прекратите спать с девушками! Они годятся вам в дочки! Они годятся вам во внучки! Если бы мой дедушка так поступал, я бы от него отреклась!» Отвечаю: «Не отрекаются любя, барышня! Даже от дедушки, который спит с девушками». И, между прочим, девушка для дедушки очень много значит, гораздо больше, чем для иного юноши. В глубинке был такой случай. Ночью на телефон доверия позвонил пожилой человек и сообщил, что собирается свести счёты с опостылевшей жизнью. Юная девушка-диспетчер отчаянно уговаривала суицидника повременить хотя бы до утра, а утром ему пришлют на дом психолога, и всё образуется. Напрасно. Старичок сообщил, что уже и петлю к люстре приладил, верёвочку мылом натёр и сейчас полезет на табурет. Тогда диспетчер отчаянно завопила в трубку: – Не вешайтесь, дедушка! К вам едет девушка! Дедушка не повесился. Как тут повеситься, когда к тебе среди ночи мчится юное создание. Реальная история: девушка приехала и до рассвета играла старичку на скрипке. Дедушка передумал. «Мне очень нравятся ваши рассказы, но в последнее время от них стало подташнивать», – пишет дамочка бальзаковского возраста. Отвечаю как доктор: если вас стало подташнивать от того, что вам нравится, обратитесь в женскую консультацию. Возможно, вас обрадуют. В ответ тишина. Ещё один крик души: «Мой папа моложе вас на пять лет, и он уже не ходит. А вы?!» Отвечаю: «Это проблема вашего папы, мадам. Ну, и ваша – отчасти тоже». Совсем недавно: «Как вы посмели родить дочь в 60 лет? У нас в Белоруссии так не принято!» Отвечаю: «Мадам, поэтому ещё в 17 я и уехал навсегда из родной Белоруссии». Вот здесь мне ответили: «Что ж, это, конечно, говорит о том, что вы здоровы и физически, и сами знаете как». «Правило десанта – «никто, кроме нас», мадам, – отвечаю. – Однако и никто, кроме женщин, не способен оценить, насколько мы бываем здоровы по мужской части». «Ждём от вас новых рассказов о войне и о природе. А о женщинах больше не пишите. Вы не тот типаж!» Отвечаю: «А я, мадам, вообще не типаж. Свою жизнь я положил на то, чтобы стать самим собой и ни на кого не похожим. Спасибо тем женщинам, которые во мне это оценили». Знаменитый писатель рассказал о том, как пригласил молодую красивую поклонницу провести ночь в мотеле. Выходя из душа, классик поглядел на кровать, где во всей красе возлежала юная, бронзовая от загара нимфа, затем посмотрел в зеркало и увидел себя – седовласого, с фиолетовым носом, пузиком и порочными прожилками сосудов на щеках. – Что же ты медлишь? – спросила девушка. И тут живой классик признался, что ему впервые в жизни стало стыдно за свою внешность, особенно перед Самим Совершенством. Признался и услышал в ответ: – Иди же ко мне, мой Будда! Интересно, Будда – это типаж? О, вот и похвала: «Ну наконец-то вы написали замечательный рассказ! А то всё о своих бабах». Отвечаю. Вообще-то я не о своих бабах пишу. И знаете, чем мы с вами отличаемся друг от друга? Вот вам бы хотелось быть героиней Пушкина, Лермонтова, Толстого, Чехова, Куприна, Набокова, Шолохова? И если в героине вы видите только бабу, то как там у классика? «Ни сказок про вас не расскажут, ни песен про вас не споют…» В ответ: «Больно нужно». «Вы аморальны!» Отвечаю: «Отнюдь, мадам. Художник не морален и не аморален, он вне морали. Хороший художник не поучает, он даёт картинку жизни, порой самую неприглядную, и предлагает над ней подумать. И каждый думает в меру своей (а)моральности». В мемуарах одного русского классика есть любопытная запись: «Встретились 18 ноября днём на набережной Ялты, сытно пообедали, а затем Толстой предложил поехать к женщинам. Все согласились. Антон Павлович отказался ввиду слабого здоровья». Впрочем, когда Антон Павлович был здоров, он тоже не чурался чувственных десертов. «Вы разочаровываете меня, как самый близкий человек». Отвечаю: «Один замечательный психолог сказал, что хорошая литература – это когда читатель начинает узнавать в лирическом герое себя самого, свою собственную жизнь. В таком случае появляется чувство ложного родства с автором, порой до такой степени, что к писателю возникают столь земные чувства и претензии, будто к напившемуся в хлам соседу, или к однокласснику, или даже к мужу. Что же, спасибо, мэм». «По вашей жизни можно изучать Фрейда, а я, между прочим, не гуляю и не пью!» Отвечаю: «Мадам, старина Фрейд как раз говаривал, что земной человек – мужчина ли, женщина – никогда и ни от чего не отказывается. Он просто одно удовольствие подменяет другим. Чем подменили вы свое «питьё и гулянье», какими пороками? Только честно». Тишина… Из любопытства я по памяти набросал список из полусотни своих рассказов и эссе, в которых ни слова нет о «юных девах» и сексе. Немало, надо сказать. Хватает на толстую книгу. Но когда печатают подобные рассказы, по ту сторону «фронта» стоит напряжённая тишина. Там ждут, смотрят на экраны радаров, пялятся в приборы ночного видения: не ползёт ли по минному полю баба, не прячется ли она голой снайпершей в руинах старой мельницы? Ждут, когда появится юная студентка-разведчица-волонтёрка, засверкает ненавистными идеальными ягодицами. И тогда загремят пустые консервные жестянки, и притихший до поры неприятель истерично начнет шмалять из всех видов оружия… Вспоминается психоаналитик, который поставил на листе бумаги точку и спросил озабоченного пациента: «Ну а здесь-то секс где?» А в ответ: «Это снег. На снегу палатка. А в ней-то, а в ней!..» Милые тётеньки, я вас люблю! Но кто же вас так крепко недолюбил, так закалечил? Неужто мы, мужики? Тут впору каяться. Владимир ГУД, Санкт-Петербург Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru Опубликовано в №38, сентябрь 2016 года |