С нами в самолёте летела мужская компания, которую мы называли между собой «голосящими» – за очень громкую речь и смех. Абсолютно никакого внимания на них мы не обращали, равно как и они на нас.

Когда приехали в отель, улыбка с наших лиц не сходила ни на минуту в отличие от большинства наших соотечественников. Поэтому с нами с удовольствием общались все: русские, немцы, арабы, итальянцы.

На четвёртый день отдыха мы поехали на экскурсию: на яхте в открытом море нырять с масками. Поскольку спиртным заливались мы там нормально, мне с утра не очень было хорошо. Мучила жажда, и я попросила воды у сидящих рядом троих мужчин. Оказалось, что это те самые «голосящие», правда, от крика у одного из них уже пропал голос. Посмеялись.

У них была водка, и я решила не мучиться похмельем, а выпить немного и ощутить всю прелесть морской прогулки. Нам всем было очень весело, мы с подругой даже танцевали на палубе. Мужчинам понравилось с нами, и они предложили встретиться вечером в ресторане.

Когда мы пришли вечером туда, их было уже четверо. Оказалось, четвёртый друг вчера перебрал и не смог встать утром, чтоб поехать на экскурсию. Сначала я вообще всех этих дядей рассматривала только как собеседников, чтобы посмеяться. Мы хохотали так, что нас официанты на следующий день передразнивали «ха-ха-ха-ха», когда мы мимо проходили.

Конечно, эти «голосящие» всё же были мужчины, и слегка я к ним присматривалась, но без каких-то безудержных желаний. Позитива мне и так хватало. Тот, четвёртый, был молчаливее и брутальнее своих товарищей, на что я вслух обращала внимание. Когда вышли из ресторана, он подошёл, взял меня за руку. Я спросила, что же мы будем делать, на что он мне спокойно говорит:
– Пойдём потрахаемся?
Я была уже порядком нетрезвой и подумала: «А почему бы и нет?»

Всё. С этой минуты он не отпускал меня от себя ни на секунду, да и мне не хотелось никуда от него уходить. Мы ходили вдвоём, ели вдвоём, купались вдвоём, спали вдвоём, он даже предложил мне свою зубную щётку, чтобы я от него не уходила в свой номер привести себя в порядок.

И это не был только чудо-секс, это было… как будто вдруг я открыла глаза и увидела своего самого родного, самого настоящего мужчину, такого, который один на пьедестале, а все остальные – внизу. Я о таком всегда мечтала. Я его потом называла «мужчина всей моей жизни».
Он столько делал добрых дел! Отказался от оплаченной экскурсии (встреча рассвета в пустыне) и подарил её моей подруге на день рождения, надоумил своих спутников скинуться и купить ей подарок. С нами был ещё пятнадцатилетний племянник, которого взрослые поддразнивали как малолетку – а он всегда заступался за мальчика, поддерживал его. Да, он мало говорил, но много хорошего делал. В моих глазах он стал сбывшейся мечтой.

Я, как влюблённый подросток, перестала есть, пить, спать. В последнюю ночь он предложил мне не ложиться вообще, чтобы побыть друг с другом подольше. Мы болтали, смеялись на балконе, мешали спать его друзьям. Утром я ушла от него за час до подачи автобуса в аэропорт. Затолкала трясущимися руками вещи в чемодан, села на него и заплакала.

Вообще я с ним нередко плакала: от счастья, от яркой разрядки в сексе. И хочу сказать, что не любила так никого очень давно, мне после развода казалось, что я вообще не способна полюбить кого-нибудь. Все какие-то «не мои» были. А этот – «мой дядя».

Прилетели в Москву, в Шереметьеве он попросил у меня телефон. Я у него не просила, так как знаю себя – могу достать звонками или эсэмэсками. Прощание было невыносимым, как проводы солдата на войну.

Прошла неделя, пошла вторая. Плачу. Знаю, что глупо, а ничего поделать не могу с собой. И очень-очень надеюсь, что это ещё не конец нашей истории. А он не звонит.