Я сидела в небольшой финской сауне и уныло взирала на электрическую печь в виде металлической корзины, набитую раскалёнными камнями. За матовой стеклянной дверью сауны мелькали силуэты купальщиков из бассейна. Но вот кто-то приблизился к двери вплотную и распахнул её – в сауну вошла незнакомая дама в красном купальнике.

Мы обменялись мрачными взглядами, она тяжело вздохнула и принялась неуклюже карабкаться на нижнюю лавку, чтобы потом перелезть на верхнюю, где пожарче. Лавки в сауне унизительно высокие для людей с лишним весом и лишним возрастом.

Какое-то время мы молчали, исподволь разглядывая друг друга. Первой не выдержала дама, спросила осторожно:
– Ну и как вам всё это?
– Страшноватенько, – хмыкнула я.
– Да не то слово, – подхватила дама, – просто ужас!
– Кошмар! – согласилась я. – Жуть какая-то.

Дама хотела ещё что-то сказать, но тут к нам в сауну вошла женщина в цветастом купальнике, его весёленькая расцветка резко контрастировала с хмурым выражением лица. Мы сразу поняли, что наша. Лезть наверх она даже не пыталась, уселась на нижнем уровне.

– А вы что обо всём этом думаете? – спросила красная цветастую.
– Настоящее безобразие! – тут же включилась цветастая. – Как в фильме ужасов! У меня уже третий день здесь депрессия.
– Да тут у всех депрессия, – поддакнула я, – все ходят прибитые. Ладно мы, помучились пару часиков и удрали домой. А эти девицы на стойке администратора? Раньше они, пусть и фальшивенько, но хотя бы улыбались, а теперь… Вы видели их лица? Злые, как горгульи.
– Ещё бы! – кивнула красная. – Они же с утра до ночи в этом бункере.
– В этой пещере!
– В этих казематах!

В сауне появился крайне пожилой дядечка в плавках, выражение его лица было неопределённое. Мы затаились. Дядечка подошёл к лавке, опёрся о неё руками и стал делать какие-то жалкие подпрыгивающие движения. Мы сочувственно за ним наблюдали.

– Бедный, – шепнула мне цветастая, – никак не может…

Я кивнула. А дядечка всё подпрыгивал и подпрыгивал.

– Да что вы мучаетесь, – не выдержала красная и сползла с лавки. – Давайте я вам помогу.
– Вы одна не справитесь, – подключилась я. – Так, на раз-два-три берём его под руки.

Мы схватили растерянного дядьку с двух сторон под мышки и потащили наверх.

– Что… что вы делаете? – дядька стал испуганно отбиваться. – Куда вы меня?.. Что вам надо?
– Мы хотим затащить вас на верхнюю лавку, – пыхтела цветастая.
– Зачем? Я не хочу, отпустите меня! – сопротивлялся несчастный.
– Но вы же пытаетесь запрыгнуть, но не можете, – удивилась я.
– Никуда я не хочу запрыгивать! – возмутился дядька. – Это упражнение специальное для ног, мне тренер посоветовал, стопы разрабатывать. Ненормальные какие-то! Бандитское местечко, а не фитнес!

Дядечка стремительно выскочил из сауны. Мы озадаченно переглянулись и дружно расхохотались. Отсмеявшись, цветастая сказала с облегчением:
– Представляете, за три дня впервые развеселилась.
– Да, общая беда сплачивает, – философски изрекла красная.

Общей бедой стал наш фитнес-клуб. Нельзя сказать, что прежде он был эталонным: в душевых отваливались краны, и кое-где сыпалась плитка, двери в сауну не закрывались, и температура в ней была как в раздевалке. Все ворчали, но терпели. Однако всё познаётся в сравнении.

Зато клуб был наполнен солнцем: светлые стены, по ним бежали наивно нарисованные греки и гречанки в туниках, весёлая музыка, тренажёрку от бассейна отделяла большая стеклянная стена, и во время пробежек на дорожках можно было хихикать, наблюдая за командой пампушек в спасательных жилетах, усердно вспенивающих подсвеченную воду во время занятий аквааэробикой.

Но теперь!.. Наш клуб перекупили другие хозяева и решили сделать ремонт, который длился больше полугода: мы ходили по полу, застеленному полиэтиленом, разнося строительную грязь мокрыми сланцами, тренировались под звуки дрелей и отбойных молотков, на месяц нам закрывали то бассейн, то хаммам, потом полностью закрыли кардиозону, в конце концов нас всех вообще разогнали на две недели, чтобы подготовить торжественное открытие обновлённого клуба.
Результат переделки привёл всех клиентов в ужас и трепет – новый интерьер был решён в стиле лофт.

Нет, я ничего не имею против этого стиля, он вполне годится для ночных клубов, художественных галерей и тайных убежищ маньяков из триллеров. Но для спортивного клуба?.. Хотя, пожалуй, в начале девяностых подпольные качалки бритоголовых братков примерно так и выглядели, но у нас ведь занимаются женщины, дети и старики, нам же страшно!

Наших весёлых греков закатали в тёмно-серый цемент и для верности, наверное, чтобы они не выскочили из-под краски, завинтили гигантскими болтами от пола до потолка. Дизайн, конечно, но всё равно – до оторопи. Отовсюду на фоне глухих тяжёлых стен цвета мокрого асфальта и мрачных потолков торчали оголённые трубы, покрашенные в кроваво-красный. Стеклянной стены не стало, её замуровали. Солнце из помещения ушло, а редкие голые лампы, как факелы на стенах средневекового замка, источали приглушённый зловещий свет.

Не стало окон и дверей в женской и мужской раздевалках, они были просто отгорожены друг от друга толстыми каменными блоками, в связи с чем в раздевалках гулял не только сквозняк, но и заблудившиеся разнополые люди.

Помещение бассейна тоже одели в каменную коробку. Правда, одну из стен решили зачем-то украсить крупным паркетом, отчего при взгляде на неё кружилась голова – казалось, что пол уходит из-под ног.

В тренажёрках с новым оборудованием из чёрного металла и сиденьями, опять-таки кроваво-красными, звучала какая-то бешеная психоделическая музыка. Когда ты занимался на беговой дорожке или велотренажёре, невольно увеличивал под неё темп, подсознательно желая убежать отсюда, но страшная музыка не кончалась, а ты, как в кошмарном сне, всё бежал и бежал на одном месте.

Клиенты стали какими-то притихшими и подавленными. Общее напряжение нарастало.

Как-то, направляясь из раздевалки в тренажёрку, я застыла от душераздирающих мужских воплей. Взопревший красный дядька на пределе сил тягал какую-то железку и при каждом рывке орал, как раненый мамонт. Рядом с ним стояла молоденькая девушка-тренер с перекошенным лицом и не знала, чем ему помочь.

Наконец дядька бросил железяку и, почему-то наорав на бедную тренершу, вышел из зала. Расстроенная тренерша встретилась с сочувствующим взглядом тётеньки на эллипсе и почему-то наорала на неё.
Одним словом, беда.

И вот тут стали происходить странные вещи: прежде независимые, свободные, чуть высокомерные, занятые только собой клиенты, желая теперь всеми силами сохранить психическое здоровье, стали жаться друг к дружке, объединяться в группы и заговорщицки шептаться. Назревал бунт. И начался он с сауны.

Раньше сауны были раздельные, теперь – одна на всех. Поначалу женщины и мужчины дичились друг друга, а потом стало очевидно, что можно потрындеть и даже пококетничать.

Прежде женщины послушно следовали велению администрации «Не лить воду на камни! Не приносить ароматические масла!», а если в парилке оказывалась какая-нибудь энтузиастка с бутылочкой воды или, не приведи господи, флакончиком мяты, женщины изгоняли её с позором.

Однажды я пришла в женскую сауну и удивилась, что у неё пропала дверь. Тётьки насплетничали, что на днях здесь схлестнулись две прихожанки нашего фитнеса: одна хотела пара и лила воду на раскалённые камни, другая требовала чёткого исполнения инструкций и отнимала у неё бутылку. В итоге скандал двух голых тётек перерос чуть не в драку, и была разбита стеклянная дверь.
Поговаривали, что у мужчин в сауне нравы куда свободнее.

И вот теперь мы объединились. Даже самые ярые моралистки таяли под волнующим мужским напором. Эти анархисты и разгильдяи разнообразили нашу унылую жизнь: они таскали в сауну бутылки с водой, пряча их от инструкторов, обернув своими резиновыми шапочками.

– Это им (администрации) за всё! – дерзко говорили мужчины. – За отремонтированный, но снова сломавшийся хаммам! За то, что вы, женщины, паритесь теперь в купальниках и ваши тела не дышат! Но придёт тот день, когда мы победим инструкции и условности и разденемся все – назло им!

Анархисты шли один за другим, не сговариваясь, со своими припрятанными бутылочками, камни уже не успевали нагреваться от этих вливаний, пар стоял, как в прачечной начала прошлого века, но всем было весело.

Какой-то дядька, не сумев хорошенько замаскировать свою литровую бутылку, частично затолкал её в плавки, частично накрыл шапочкой, чем вызвал восторженный визг женской половины.

Сауна стала самым посещаемым местом в клубе, все старались как можно быстрее отбарабанить свои два-три подхода к силовым тренажёрам и бежали туда. А сами пластиковые бутылки сделались каким-то фетишем, да просто жезлом власти.

Сидим мы в парилке, заходит расстроенный наш завсегдатай, поддавальщик, и объявляет:
– Мужик тот носатый ушёл и бутылку свою унёс! Чего делать будем? – и, главное, на меня уставился так требовательно.

Я пожала плечами. А он не отстаёт.

– Так у вас на лавочке рядом с полотенцем бутылочка минералки.
– Жалко, – говорю, – я из неё пью, тем более что она у меня совсем полная.
– Да ладно, полная! – отмахнулся завсегдатай. – Чё там осталось-то…

Выбегаю встревоженная, беру свою бутылочку, а там – полглотка на донышке! Возвращаюсь в сауну сердитая.

– Что за ерунда? Значит, пока я тут парилась, кто-то к моей бутылочке прикладывался?
– Что за собственнические замашки? – удивляется завсегдатай. – Мы здесь все – коммуна.

И, главное, забирает у меня из рук бутылку, допивает, нахал, мой последний глоток и идёт наполнять её для поддачи. Возвращается хитрый-хитрый, а в бутылке вода какого-то ржавого цвета.

– А что это вы налили? – интересуюсь.
– Эвкалиптика, – подмигивает он мне и льёт воду на камни.

И тут же маленькую сауну вместе с паром наполняет уютный хлебный аромат.

– Да это же пиво! – возмущаюсь я поведением лгуна.
– А кто-то против? – невинно интересуется он.

Нет, все были за. Пивной аромат расслаблял и веселил. Вдохновлённый завсегдатай притащил в следующую ходку в шапочке уже настоящую бутылку пива и предложил нашей компании:
– Ну что, по глоточку?

И ведь никто не отказался, ни мужики, ни девушки, ни бабушки, – бутылку пустили по кругу, и чужие, не знакомые друг с другом люди, спортсмены, только что слезшие с тренажёров, прикладывались к горлышку по очереди. Это был уже даже не бунт, а настоящий разврат.

Мы травили анекдоты, рассказывали про мужей-жён-детей, хохотали, не пускали рвущихся к нам с бортика бассейна пришлых, удерживая силой дверь, потому что сауна и так уже была битком, и потеряли счёт времени. И только когда к нам ворвался разъярённый менеджер и объявил, что уже почти одиннадцать вечера и фитнес-клуб закрывается, мы опомнились.

Кто-то предложил обменяться телефонами, но большинство решило не узаконивать наши отношения и сохранить прелесть случайных встреч.

И эти встречи происходят регулярно. Большинство из нас по-прежнему не знает имён друг друга, но у нас куча общих тем. Например, женщины спелись на школьных домашних заданиях, у кого-то ребёнок в первом классе, у кого-то – в четвёртом, у меня – в седьмом. Заходишь в хаммам – из клубов пара доносится голос:
– Здравствуйте! Как ваша алгебра?.. А у нас – сумасшедший дом! У моей первоклашки в тетради наблюдений – задание «Найди в газетах биографию своего земляка и расскажи, что хорошего он сделал для твоей деревни». Кто пишет эти учебники? Она что, в семь лет газету «Известия» читает? И почему для нашей деревни? Мы же в Москве живём!

И вот между заплывами и парилками мы все ходим и ломаем голову над этим заданием.

– Собянин?
– Нет, он не москвич.
– Окуджава?
– Но она и не поймёт, кто это!
– Кипелов из «Арии»?
– Да вы с ума сошли!

Другая мама проплывает мимо меня в бассейне.

– Просят написать историю своей семьи и вклеить фотографии бабушки и дедушки. А мне-то жалко наши фотографии, решила отыскать в журналах и газетах каких-нибудь пожилых людей. И что вы думаете? Фотографий стариков вообще не нашла, одни профурсетки и мачо накачанные!
– Да что вы мучаетесь? Сходите в библиотеку и тайно вырежьте фотки Льва Толстого и Фаины Раневской…

Я прихожу в фитнес с задачами по алгебре: «Число коров в стаде возросло на 60 голов, а в связи с улучшением кормовой базы удой от одной коровы возрос в среднем с 12,8 л в день до 15 л. Сколько коров стало в стаде, если ежедневно начали получать на 1340 л молока больше, чем раньше?»

У женщин моментально вскипает мозг, мужчины ещё как-то борются и предлагают выдать прежнее число коров за Х, а новое за Х+60, но быстро ломаются на удое, ныряют в бассейн и уплывают…

Но, как говорится, кому война, а кому – мать родна. В нашем страшном лофте некоторые спасаются любовью. Завсегдатай, которого я месяца два до «пенной вечеринки» в сауне принимала за инструктора, потому что он часами сидел на бортике в пластиковом кресле нога на ногу, внимательно взирая на всех через очки и читая книгу, признался, что просто живёт рядом с клубом, но было похоже, что, наоборот, он живёт в клубе рядом с домом.

Я уж подумывала, что у него жена стерва и здесь он от неё спасается, но стала замечать, что на противоположном бортике бассейна какая-то дама в открытом купальнике регулярно делает откровенную растяжку мышц и йогические свёртывания, поглядывая на чтеца.

Через пару месяцев они уже читали книжки вместе, а через три месяца, привычно завалившись в сауну, я вылетела из неё пулей – эти двое целовались там, как помешанные.

Не скажу, что это было общенародное гулянье, но мятно-пивной поддачей на каменку и прыжками «бомбочкой» в бассейн через пару недель мы отметили их помолвку.

Мы дети урбанизации, мы же как городские цветы, маленькие, но сильные, и как бы нас ни закатывали в асфальт, ни загоняли в лофты, будем искать лазейки и пробиваться сквозь них, чтобы снова жить, цвести и любить.