– В этом году, впервые после распада «Агаты Кристи», вы начали публикацию сольных работ. Что оказалось самым сложным?
– Оказалось трудно совмещать новые композиции с песнями «Агаты Кристи», потому что «Агата» сама по себе полноценный, самодостаточный продукт. Я начал издалека, и мне в этом смысле пригодились произведения, которые в своё время не вошли в альбомы «Агаты Кристи». В принципе, они удачно дополнили новую программу.

– Вы много гастролируете. Когда приезжаете в Екатеринбург, заезжаете в свой родной город Асбест?
– В Асбест я уже не заезжаю, поскольку наша мама давно переехала в Екатеринбург. Я всегда останавливаюсь у неё.

– Давно ли были на своей малой родине?
– Вообще я там редко бываю. Последний раз – когда мы хоронили Сашу Козлова в 2001 году. (Участник группы, соавтор многих хитов. – Ред.) И ещё с концертом, когда праздновали двадцатилетие группы в 2008 году.

– А вообще есть такое место на земле, где вам особенно хочется сочинять?
– Мне кажется, что творческому человеку не нужно искать какое-то особое место, чтобы в нём просыпалось вдохновение. На то он и творческий, что вдохновение живёт внутри него. Но чтобы подготовить себя и чтобы было меньше стресса, конечно, необходимо некое пространство для творчества. Именно поэтому я уже давно живу за городом и стараюсь почаще бывать на природе.

– Как рождается песня? Сначала появляется музыка, стихи, или они возникают одновременно?
– Случаются все варианты. Бывало даже и так: я сидел в студии, придумывал какие-то этюды, которые потом интегрировались в мелодию, а позже появлялись слова. Иногда сначала возникает стихотворение, какой-то поэтический образ, потом с ним стыкуется мелодия, находится аранжировка. А бывает, что возникает общий образ песни, и ты работаешь одновременно в нескольких направлениях – придумываешь музыку, до последнего момента записываешь текст. Все варианты хороши. Наверное, если прислушаться, можно понять, каким образом написана песня.

– Было ли у вас в детстве прозвище?
– Знаете, в общем-то нет. В школе мы пытались друг другу давать прозвища, меня недолго называли Сэмом, но эти клички не приживались.



– Значит, в школе вы были просто Вадим. А вспомните первое выступление – где оно проходило и сколько вам тогда было лет?
– Наверное, моё первое публичное выступление состоялось на концерте в пионерском лагере, куда я один раз попал. Кажется, после третьего класса. Я тогда был таким несмелым замкнутым ребёнком, но тем не менее уже любил музыку, много её слушал. Помню, такая маленькая сцена, и перед ней галдят дети, стоят наши преподаватели. Я пел тогда песню «У деревни Крюково погибает взвод». Мне это давалось с трудом, ведь нас никто особо не слушал. А вообще-то мои первые выступления проходили в музыкальной школе в Асбесте, где я учился. К нам периодически приезжали преподаватели музыкального училища из Свердловска – факультативно преподавали гармонию и импровизацию. И даже по этим факультативным дисциплинам у нас были экзамены. Ученик садился за фортепьяно, играл мелодию, а затем начинал импровизировать, делать из неё какую-то музыкальную композицию. Вот я на таком экзамене играл «Во поле берёза стояла», из этой мелодии у меня в своём стиле получилась двадцатиминутная композиция. И с тех пор я очень люблю импровизировать. Считаю, что состояние, в котором находится музыкант, когда развивает мелодию без привязки к какому-то окончательному результату, очень полезно в творчестве. И я стараюсь использовать это в сочинительстве.

– Расскажите о своих родителях. Как они отнеслись к тому, что вы в своё время не стали выбирать «нормальную» профессию? Как потом реагировали на ваши успехи?
– В своё время я играл и в школьном ансамбле, и в институтском. Это был закат советской эпохи. Конечно, мама тогда до конца не понимала, что это за профессия такая – эстрадный музыкант. Если бы я пошёл в музыкальное училище, это было бы понятно, но путь свободного рок-музыканта… Ведь неясно, как они существуют – без диплома, без трудовой книжки. Поэтому мама волновалась. Но она не была против – видела, что для меня это важно. Родители всегда меня поощряли, покупали музыкальные инструменты. Чего мама действительно опасалась, так это того, что я превращусь в ресторанного музыканта. У нас на лестничной площадке жила семья, там женщина была директором овощного магазина, а её уже взрослый сын – как раз ресторанным музыкантом со всеми тяжкими последствиями, какие только можно себе представить: пьянки, гулянки, неизвестные девушки… И моя мама очень переживала, что я скачусь в ту же пропасть. Окончательно она поверила в то, что мы занимаемся серьёзным делом, когда попала к нам на концерт. (В составе группы «Агата Кристи» также участвовал младший брат Вадима – Глеб. – Ред.) Это был 1988 год, премьера фильма «Асса» в главном киноконцертном зале Свердловска. И вот перед началом фильма выступал режиссёр Соловьёв, открылась выставка художников, а затем выступали рок-музыканты. Московская группа «Крематорий» и наша «Агата Кристи». Мы тогда существовали только год, но в Свердловске были довольно известны, нас очень тепло принимали. И когда мама увидела нас из гостевой ложи на большой сцене главного концертного зала, когда лично засвидетельствовала, как нас принимают люди, она всё приняла окончательно.

– Интересовались ли вы историей рода, кем были ваши предки?
– Очень глубоко не копал, но если коротко – семья моей мамы происходит из Оренбурга. То есть мой дед был из оренбургского казачества. Ещё до войны он окончил сельхозинститут, защитил кандидатскую диссертацию, работал ветеринаром. Дед прошёл всю войну, лечил животных у маршала Жукова. Закончил войну в Праге. Всё это время семья – мама, её брат и бабушка – жили в Оренбурге. Когда Германия капитулировала, войска стали перебрасывать на войну с Японией. Деда в Праге посадили в поезд и отправили на японский фронт. Но пока они доехали до Свердловска, война закончилась. И их ещё на какое-то время оставили служить в Свердловске. И семья переехала туда. А что касается предков по линии отца, то это абсолютно деревенские люди. Он родился в Тюменской области, на границе Урала и Сибири. Мой прадед по отцовской линии был первым гармонистом в деревне. Его сын, мой дед, погиб на фронте в бою на Курской дуге. А отец мой уехал из деревни и поступил сначала в горный техникум, а потом в горный институт. Они с мамой познакомились, ещё будучи студентами, она тогда училась в медицинском институте. То есть я родился в семье провинциальных интеллигентов – медика и инженера.



– Есть ли в вашей семье какие-нибудь традиции?
– Поскольку наши родители развелись, ещё когда я учился в школе, мы были каждый сам по себе. Мама много работала, чтобы нас с братом поднять. Потом я уже учился в институте и зажил самостоятельной жизнью. Когда мы взяли Глеба в «Агату Кристи», он тоже выпорхнул из семейного гнезда. Я бы назвал традицией доверительные отношения с мамой. Она наш рефери в сложных отношениях с братом. И мне, и Глебу есть чем с ней поделиться, мы это охотно делаем.

– В школе вы были послушным или хулиганом?
– Как про меня говорила директор – гордость школы, но не лучший ученик. Я учился на «четыре» и «пять», тройка была в аттестате, как ни странно, по пению. Но это только из-за поведения. Видимо, я был заносчивым. Пение нам преподавали студентки музыкального училища, то есть девочки, которые старше нас на полтора-два года, авторитета они не имели. Разучивали с нами песни и неправильно играли аккорды, а на переменке я садился за фортепьяно и играл эти аккорды правильно. Это их всегда раздражало. (Смеётся.)

– У вас есть любимые поэт и писатель?
– Не могу назвать кого-то определённого, но, пожалуй, это поэты Серебряного века. И ещё очень большое впечатление на меня произвёл Евгений Евтушенко, который, на мой взгляд, продолжатель этих традиций. Особенно в плане неологизмов и построения очень близкого мне поэтического языка. Я люблю неологизмы, они как-то сами неожиданно рождаются в голове. Художественная литература в рамках школьной программы меня не вдохновляла, к этим писателям я равнодушен. А вдохновили меня братья Стругацкие и Станислав Лем. Самое яркое впечатление детства – именно от чтения научно-фантастической литературы. Вообще могу сказать, что у меня с детства были две страсти – физика и музыка. Потому и то, и другое мне всегда очень легко давалось. Помню, дома даже ставил всякие опыты, монтировал установку светомузыки, делал какие-то стереофонические театры теней, приспосабливал для этого диапроекторы. Я всегда любил электронику. И окончил институт по специальности «Производство радиоэлектронного оборудования».

– Вернёмся к музыке. В своих интервью вы сообщаете, что в юности любили слушать «Алису» и «Наутилус Помпилиус». И вот «Агата Кристи» становится вровень с этими группами. Теперь они – ваши братья по цеху. И каковы ощущения?
– Конечно, когда мы начинали, эти группы уже считались мэтрами жанра. Возрастная разница между нами не такая уж большая – можно сказать, мы принадлежим одному поколению. Конечно, когда старшие коллеги положительно отозвались о нас, мы почувствовали своего рода «бабочки в животе». Такое признание очень важно. Я благодарен за поддержку Вячеславу Бутусову, Косте Кинчеву, Андрею Макаревичу, они подходили к нам и говорили приятные слова. Считаю, что дружба и поддержка в рок-н-ролльном сообществе очень важны. И сегодня, если какая-нибудь молодая группа интересно работает, я обязательно им об этом сообщаю. Потому что знаю, насколько дорога такая оценка.

– Какими вам запомнились легенды русского рока?
– Жаль, что сейчас в рок-сообществе уже не встретишь такой атмосферы дружеского расположения. Ведь эти творческие междусобойчики конца восьмидесятых – начала девяностых возникали спонтанно и давали замечательный результат. Так было и в свердловском рок-клубе, и в питерском, и в московском. Это своего рода творческие рок-лаборатории, где все охотно делились друг с другом идеями. Музыканты передавали коллегам свои альбомы, переходили из одной группы в другую. Были совместные встречи с художниками, кинорежиссёрами, дизайнерами, журналистами. Я бы сказал, варилась такая творческая каша, из которой потом получилось то, что мы сейчас называем классикой русского рока. Однако в последние двадцать лет либерально-демократическое сознание, к сожалению, всех немножко разделило. Молодые, да и не только молодые рокеры – все они, хочешь не хочешь, сегодня конкурируют друг с другом. Впрочем, я не вижу в этой среде антагонизма. Всё-таки воспоминание о нашей старой дружбе – драгоценно. Вот буквально несколько дней назад на одном из рок-фестивалей я был рад пообщаться с «Бригадой С» в полном составе. Вспомнили времена, когда впервые выступали на рок-фестивалях… Это очень здорово – как будто возвращаешься в свою молодость, в ту приятную атмосферу.



– С гастролями вы объехали полмира. Есть места, которые запали в душу?
– Гастроли – это ведь очень сжатая поездка, она сродни рабочей командировке. Поэтому мы крайне редко успевали что-либо посмотреть. В принципе, я люблю путешествовать, и больше всего меня вдохновляют места, где можно увидеть что-то новое, где жизнь отличается от той, к которой ты привык. Это Перу, Индия, юг Италии. Здесь стоит остановиться, оглядеться, посмотреть внутрь себя и что-то переосмыслить.

– Я разговариваю с вами и с трудом верю в реальность происходящего. Вы – тот самый Вадим Самойлов, который пел «а ночью по лесу идёт сатана и собирает свежие души». Скажите, каково это – быть живой легендой рока?
– Да это никак не ощущается. Когда в середине девяностых мы стали очень популярными, то, конечно, не отдавали себе в этом отчёта. А на сегодняшний день я понял, что существуют две стороны профессии. Мне нравится быть состоявшимся музыкантом, понимать, что востребован, реализован как творческий человек, что есть люди, которым интересны твои песни. Но, с другой стороны, ты становишься публичной персоной. И вот эта сторона профессии мне категорически не нравится. Именно поэтому в настоящий момент я хотел бы оставаться в большей степени музыкантом и в меньшей – блогером, который всем рассказывает о своей жизни. Конечно, я высказываюсь по тем вопросам, в которых считаю себя компетентным. Но стараюсь удерживать для себя личное пространство, не распыляться.

– Как вы считаете, когда в нашей стране закончится полное засилье поп-музыки и на смену ей придут хорошие песни с умными стихами?
– Не вижу ничего страшного в поп-музыке. Эстрада всегда была искусством развлекательным, это нормально. Просто когда такой музыки через край, людям надоедает, и они начинают искать что-то другое. Особенно в период кризиса, который заставляет человека искать ответы на какие-то вопросы. И человек тянется к другой палитре, другой культуре. Это означает, что будут появляться новые радиостанции, другие исполнители. Мы столько лет прожили с шоу-бизнесом, что наконец поняли: он не даёт нам того, в чём мы нуждаемся. А место серьёзному искусству, серьёзной музыке есть всегда – надо просто поискать.