Приезжайте в Тушино – это просто рай |
16.05.2017 00:00 |
Поездка в выходные на дачу – дело прекрасное и замечательное! Если это лето, то можно расслабленно валяться под зонтиком во дворе на солнышке, пройти через тенистый лесок и спуститься к речке, найти с десяток сыроежек и сварить из них незатейливый супец под названием «грибная похлёбка по-деревенски». А вечером – ароматный шашлычок, пожаренный на открытом воздухе, и бокал красного вина. Но во всей этой сладостной бочке мёда всегда есть место внушительной ложке дёгтя. И имя ей – возвращение в воскресенье вечером домой и бесконечные московские пробки. – Всё, я больше не могу! – исступлённо выдохнул муж Игорь. – Есть хочу, остановимся где-нибудь, перекусим. Спорить с голодным мужчиной, а тем более если он по профессии актёр, – бессмысленно. Машины стояли колонной друг за другом уже сорок минут и урчали заглушёнными моторами в бессмысленной надежде. На заднем сиденье проснулась четырнадцатилетняя Варя, сладко и громко потянулась. – Мам, а мы где? – выглянула в окно, на ближайшем доме увидела неоновую надпись «Северное Тушино» и сама ответила на свой вопрос: – А, так мы до Москвы ещё не доехали… Ася тяжело вздохнула. Муж и дочь, по рождению правоверные москвичи, были глубоко убеждены, что жизнь за пределами Садового кольца не существует. Хотя Северное Тушино – всего лишь окраина столицы. Сама Ася, приехав в Москву совсем юной барышней, поступив и окончив институт, сделав приличную карьеру, создав семью и обзаведясь жилплощадью, – до сих пор москвичкой себя не считала. Видимо, ментальность другая. В небольшом городе на берегу Волги, где она выросла, никто никуда не спешил. Жизнь текла плавно и размеренно, женщины ранним утром неспешно шли на базар прикупить свеженькой рыбки; мужчины после ночного лова отдыхали, покуривая папироски на пристани. Прогуливаясь по извилистым, узеньким улицам городка, было почти невозможно разглядеть стоявшие в ряд деревянные домики. Каждый утопал в пышной зелени сада. В одном таком яблоневом саду все свои первые 17 лет жизни просидела Ася, читала классиков, мечтала о яркой прекрасной жизни и больше всего на свете хотела стать писателем. Чтоб с высоты своей колокольни юношеского идеализма поведать людям о том, что надо прощать слабых, помогать обиженным, дружить со всем миром и искренне любить друг друга. Но всё сложилось иначе. Ася трудилась штатным сценаристом на телевидении. Работа неплохая, а если попадаешь в обойму – очень даже денежная. Самое главное, не заводить себе моральных принципов. Но всякий раз, будучи ещё студенткой и приезжая домой на побывку, Ася с удивлением натыкалась на всеобщее осуждение и даже, можно сказать, открытое агрессивное порицание. – Вы у себя там, в Москве, совсем зажрались! И не знаете, как народ живёт, – такими словами вместо «здрасьте» встречала её соседка тётя Валя. – Я слыхал, москвичи хотят у нас в области рыбоконсервный комбинат купить, – жаловался мамин брат дядя Боря. – Вообще теперь без работы останемся, всё Москва схапает. И Асина мама, учитель русского языка литературы, всякий раз, провожая дочку на учёбу, обливалась слезами: – Асенька, ты, главное, не становись такой, как все остальные у вас там… Будь честной, порядочной, достойной. Помни: ты – русская девушка! Последнюю мамину фразу Ася вообще никогда не понимала. Получалось, Москва уже не Россия? За что в провинции так не любят москвичей? И почему некоторые столичные жители столь откровенно презирают своих иногородних соотечественников? Разве мы не одна страна, не один народ? Ведь всё так просто и ясно – чтобы быть сильными, надо быть вместе. – Ася, ты меня слышишь? – прервал её мыслительный процесс муж Игорь. – Смотри: там, по правому борту, харчевня какая-то стоит. Может, свернём? – Интересно, а вай-фай там есть? – подала голос дочь Варя. – Нет. Скоро домой приедем, – решительно ответила Ася. – Асёныш, у меня от голода прямо под ложечкой сосёт, – принялся канючить муж. – Мам, а мне в туалет надо, – выдвинула Варя неоспоримый аргумент. Игра в доброго и злого полицейского в их семье была делом привычным. Злодеем, конечно же, выступала Ася. Игорь – страдающее гуманистическое начало, а Варя – хитрющий представитель ООН. Заведение называлось скромненько, но со вкусом – «Шашлычный мир». Таких кафе и ресторанчиков в последнее время в Москве развелось великое множество, обслуживали быстро, цены предлагали приемлемые и мясо подавали отменное. Семейство разместилось за длинным столом. Ася огляделась. Заведение оказалось довольно большим – человек на сто, не меньше. Массивные столы и стулья, покрытые тёмным лаком. На стенах, как украшения, развешаны связки красного лука и сухие стручки перца, глиняные горшки на подоконниках и прочая не совсем понятная утварь. Вроде как и не в мегаполисе находимся, а в мирной горной деревушке. Но по центру, как дань цивилизации, – танцпол и возвышение для музыкантов. – Ну, чем тут угощают? – Игорь, причмокивая, раскрыл меню. – Свининка, баранинка. О, даже из осетрины шашлычок имеется! – Пап, а чизбургеры есть? – поинтересовалась Варя. На площадку вышли музыканты, дружно долбанули по клавишам и струнам, и благостная тишина разом кончилась. Певец громко и надсадно запел: «За тебя калым отдам, душу дьяволу продам…» Из-за соседних столиков спешно стали выскакивать джигиты, и все пустились в пляс. Но мужчины в своём зажигательном танце были не одиноки, компанию им составляли пышнотелые блондинки. Ася ещё подивилась, откуда здесь такая концентрация женщин 54-го размера и выше. Особенно одна была хороша. Дама походила на белый пароход – сначала в зал плавно входил высокий форштевень, по меньшей мере шестого размера, а уж потом, через некоторое время, и всё остальное тело, включая корму. А если прибавить к этому мини-юбку, которая больше напоминала кожаный пояс, и белокурый синтетический хвост на голове, который свободно болтался где-то в районе колен, то зрелище становилось фантастическим. «Мадам Титаник» – назвала красотку Ася. – Ася, я водочки выпью? – крикнул муж, стараясь перекрыть голосом музыкальную какофонию, и состроил жалостливое лицо гражданина Шарикова. – А кто машину потом поведёт? – Ты! У тебя права с собой, я знаю. – У тебя съёмки завтра, помнишь? Чтобы не напрягать драгоценные голосовые связки, Игорь принялся махать руками и исполнять пантомиму, смысл которой был предельно ясен: «Дорогая, я пятьдесят или максимум сто грамм. Устал очень! А съёмка – это святое, всё помню!» Ася милостиво махнула рукой: «Можно!» Она отлично знала: для мужа эти съёмки жизненно важны и глупостей он точно не наделает. Игорю долго с кино не везло: всем удался парень – высокий, красивый, служил в известном академическом театре, играл генералов и аристократов. Но для кинематографа сегодняшнего дня внешность нужно иметь брутальную, чтоб на зэка, бандита или хотя бы на мента походил. А муж был человек мягкий, покладистый, домашний и слегка пугливый. Но наконец-то ему повезло, утвердили в долгоиграющий сериал про спецназ на роль лучшего друга главного героя. Игорь к новой работе отнёсся ответственно, стал ходить в спортзал, научился чистить и разбирать АКМ, метать гранаты и укладывать «террористов» лицом в землю. Со съёмок возвращался с синяками и растяжениями, но зато очень довольный и счастливый. Веселье в ресторане набирало обороты. Музыканты играли разухабистую мелодию, и присутствовавшие хором подпевали: «Чёрные глаза вспоминаю, умираю! Чёрные глаза, как мне дальше жить, не знаю!» А «мадам Титаник», кружась между мужчинами, длинно вытягивала губы, плотоядно чмокала и громко вскрикивала: «У, красавэц!» В глубине зала стояло несколько сдвинутых столов – гуляла большая компания. Видимо, справляли какой-то праздник, тосты следовали один за другим. Посланцы от стола добрались до музыкантов и долго что-то объясняли, тряся зажатыми в руках купюрами. После чего подтянулись остальные, встали вкруг и положили друг другу руки на плечи. Заиграла музыка, и пляска началась. – Молдаване, – со знанием дела сказал Игорь.– Это танец жок, мы в институте его тоже учили. Не успела закончиться мелодия, как к ансамблю подкатили следующие ходоки. После этого музыканты с кавказским темпераментом исполнили лезгинку. Представители следующей этнической группы подошли уже со своей кассетой. Зазвучали узбекские бубны и барабаны, завыли непонятные духовые. Вечер всё больше напоминал выступление балета Игоря Моисеева с популярной программой «Танцы народов мира». Всё было здорово, хотя незримый дух соперничества определённо присутствовал. Словно люди хотели показать: мы сильные, мы лучшие, любуйтесь, как мы здорово танцуем, вот так же мы и живём, вот так мы и работаем. Знайте: мы здесь, среди вас! Язык танца универсален, на нём можно сказать многое, даже то, что пытаешься скрыть. Асино внимание привлёк соседний столик, там одиноко куковал светловолосый парень, на столе перед ним стояли пустой графинчик из-под водки и недопитая кружка пива. Парень сидел, подперев кулаком щёку, и тоскливо глядел куда-то вдаль. Образ его как будто иллюстрировал мемуарную хронику Герцена под названием «Былое и думы». Музыканты отсоединяли провода от гитар, видимо, решив, что всех денег не заработать. Светловолосый парень мотнул головой, как конь, и, выйдя из состояния глубокой задумчивости, брякнул об стол кружкой, после чего резко встал. Сильно покачиваясь, направился к оркестру и почти повис на клавишнике. Принялся спешно выворачивать карманы и кидать на столик железные монеты. Музыканты долго отрицательно трясли головами, но, видимо, сжалились над просителем и вновь взялись за инструменты. – Посвящается всем жителям Северного Тушина! – объявил солист и запел. Эх, родное Тушино, И леса зелёные, И каналы длинные, На моря похожие… Парень вышел на середину пустой площадки, с вызовом топнул ногой и начал танцевать. Его штормило и качало из стороны в сторону, он беспорядочно размахивал руками, мученически приседал и несуразно подпрыгивал. Потом, уперев руки в бока, попытался молодцевато пройти по кругу, запнулся и чуть не упал. Незатейливая музыка из разряда «ум-ца-ца» в три аккорда становилась всё веселее и забористей. Тушино, Тушино, мой любимый край! Приезжайте в Тушино – это просто рай! А парень плясал. И столько в его танце было отчаяния и решимости отстоять своё родное и любимое Тушино – будто находился он не в развесёлом ресторане, а в окопе на последнем рубеже под Москвой, откуда «отступать некуда». Смотреть на него было страшно: лицо бледное, глаза стеклянные, волосы в разные стороны, того и гляди рухнет, а всё упирается, будто старается что-то доказать своими нелепыми кренделями. Этакий потерявшийся Иванушка-дурачок. Жалко его и вместе с тем даже как-то стыдно. Зачем же так из-за Тушина убиваться и на посмешище себя выставлять? Хотя, если заменить название городского района, к примеру, на Волгоград, Саратов, Омск или любой другой город, смысл полностью менялся. Получалось, это та самая дорогая каждому из нас малая родина. А уж если вставить значимое имя Россия, то и говорить нечего! – Один в поле не воин, – мрачно проговорил муж Игорь, махнул оставшиеся в рюмке несколько грамм и стал медленно подниматься из-за стола. – Надо парню помочь. – Куда? – повисла у него на рукаве Ася. – С ума сошёл! – Я должен. Пусти. Асе вдруг показалось, что на голове у мужа появился железный шлем ратника княжеской дружины, на плечах – зелёный маскхалат, а в руках – пулемёт максим. Она никак не предполагала, что киношный образ защитника Отечества так глубоко укоренится в его актёрском подсознании. Игорь выбрался на середину зала, откинул пару коленец, которые больше подошли бы для камаринского, и пошёл вприсядку. Чему-чему, а танцевать в театральном институте хорошо учили! Ася с удивлением заметила, что от бара отклеились два усатых мужика. Оставив кружки с пивом, они вразвалочку двинулись к танцевавшим. Учитывая внушительные габариты и склонность к гипертонии, плясать или делать резкие движения им бы любой доктор запретил, но, видимо, тушинских патриотов это не смущало. Как могли, они медленно покачивали упитанными боками, что отдалённо напоминало матросский танец «Яблочко». Откуда-то из недр ресторана вынырнула пожилая парочка в одинаковых круглых очках. Держась за руки, они чинно проследовали к танцевальной площадке и присоединились к остальным. Выглядели они в этом антураже нелепо, а танцевали в последний раз явно на собственной свадьбе лет сорок назад. Но тушинскую марку держали и свою гражданскую сопричастность желали продемонстрировать. Очень кстати в ресторан шумно ввалилась компания местной молодёжи, мальчишки и девчонки замерли у входа. – Пацаны, это же наша песня! – взвизгнула одна барышня в яркой курточке. – Пошли попрыгаем! – с готовностью отозвалась вторая. Ватага не раздумывая кинулась на танцпол, горланя хором: «Тушино, Тушино – мой любимый край! Мой родимый край! Приезжайте в Тушино – это просто рай!» Апофеозом жизнеутверждающего веселья стал громкий выкрик «мадам Титаник»: – Эх, говори, Москва, разговаривай, Рассея! «Барыню» давай! – протрубила она зычным голосом и, раздвигая всех мощным бюстом, поспешила воссоединиться в танце с Игорем. А за ней с залихватским гиканьем поскакали и все остальные блондинистые бегемотики. Дочь Варя ёрзала на стуле, всем видом показывая, что тоже хотела бы присоединиться: громко визжать, остервенело бить каблуками об пол и махать шейным платочком. Поэтому Ася поспешила подозвать официанта и расплатиться. После того как музыканты раз двадцать повторили припев про райскую жизнь в Тушине, а потом ещё пяток раз на бис, утомлённые соотечественники стали расходиться. Лица у всех были красные, влажные, но очень довольные. На них читалось: «Вот так-то! Извиняйте, уж как умеем… А танцевать будем, сколько захотим и насколько сил наших хватит. Потому как мы дома, мы – в Тушине!» Взмыленный и раскрасневшийся Игорь вернулся к столу. – Представляешь, мне вон та блондинка сказала, что сериал «Спецназ – навсегда» только ради меня смотрит! Автограф попросила! «Мадам Титаник» со своего места помахала Игорю рукой, послала обжигающий взгляд и свой фирменный воздушный поцелуй. Компания тушинской молодёжи уже шумно делила с кем-то единственный свободный столик, и, судя по обрывкам фраз, конфликт обещал быть кровопролитным. Ася оперативно построила семью и вывела из зоны боевых действий. Сидя в машине, дочь Варя довольно хихикала: – Я всё на айфон сняла, завтра в Ютуб выложу. Вот ребята поржут! – Только попробуй, – отозвалась Ася. – Про карманные деньги надолго забудешь. – Ну мам… – заныла дочь. Игорь несколько раз посмотрел на себя в зеркало дальнего вида и мечтательно улыбнулся. – Уже и в Тушине узнают… «Актёр – это не профессия, это диагноз», – подумала Ася и повернула ключ зажигания. Ольга ТОРОЩИНА Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru Опубликовано в №19, май 2017 года |