Нет, не видать нам пятёрки по литературному чтению. Сегодня получил пять за стишок и тут же – три за контрольную. Не знал имени-отчества писателя Евгения Чарушина. Ну и шут с ней, с пятёркой. Куплю нам с ним бутылку лимонада сегодня.

«Согласно моим подсчётам, Судный день будет примерно через четыре миллиарда лет».

– Деда, деда, а мы сегодня были в Коломенском! Там это… Знаешь что?.. Президенция Ивана Грозного!

Глаша там, в Коломенском, пользуется успехом у иностранных туристов. Фотографируют, смеются, хлопают в ладоши. Чаще всего – китайцы, которых больше всего. Дальше – всякий там юг Европы. Однако иностранцы первого уровня (велосипеды, шлемы, американский английский), с которыми мы целых двадцать минут сидели за соседними столиками на террасе кафе, на Глашу даже и не взглянули. Надели шлемы, сели на велосипеды и покатились. Прямо убил бы.

Глеб, во второй раз в жизни собираясь самостоятельно в магазин:
– Я принесу вам победу, честь, судьбу, баранину!
А всего только за простоквашей послали.

Женщина на парковой скамейке поучает четырёхлетнего малыша:
– Не надо драться, надо сказать, объяснить…
Рядом топчется ещё один четырёхлетний малыш; видно, что он дорожит ситуацией, когда поучают не его, а кого-то другого, и хочет в полной мере ею насладиться. Влезает:
– У всех есть язык!
– Правильно, у всех есть язык, – сонно кивает женщина, – со всеми можно договориться…
Поучаемый отчаянно перебивает:
– У всех нет ума!..
По-моему, он сходил с козырей.

Глаша без году неделя в семье, а уже устанавливает семейные традиции. Например, «хождение по целуям». Каждый вечер папа берётся за руку и ведётся целовать маму. Потом мама целует Глашу. Потом папу ведут целовать Глеба. Глеб тоже целует Глашу. Потом папу снова ведут целовать маму. Мама целует Глашу… И так – пока не наступает время висеть на дверном косяке.

Сколько ушей у плюшевого Пятачка? Ровно три, Глаша это научно установила. «Ке, ме, пе» (раз, два, три) уха. «Ке» (показывает на правое), «ме» (на левое), «пе» (опять на правое). Три.

Говорят, школьные учебники должны быть де-идео-ло-ги-зированными. Это как? Помню, мы в первом классе читали рассказ о том, как мальчик лез на заводскую трубу, чтобы укрепить там красное знамя стачки, – взрослые бы там не пролезли, скобы выгнили в одном месте, а он пролез. Это, разумеется, страшноватый рассказ был. Ну жогнется сопляк, подумаешь. Стачку отгуляем зато… Но этот рассказ оказал большое влияние на меня. Я его хорошо запомнил. Неоднократно подвергал риску свою жизнь, подспудно им вдохновляемый. Вместе с пренебрежением к детской (а значит, нашей, читательской) жизни нас учили, что наша жизнь, безопасность, здоровье – ещё не самое главное. Что нужно уметь жертвовать собой и своими интересами. Приходить на помощь товарищу, никогда не бояться сильных и не упускать ни одного случая заступиться за слабого… (С тех пор всегда, испугавшись сильного или не заступившись за слабого, я испытываю смутное недовольство собой.) Учили, что надо трудиться, что труд – это хорошо, что может не быть многого: личной жизни, благосостояния, наград, но труд быть должен. Всё тогда ничего, если есть труд. Откуда я всё это помню? Учили. Проходили. И для закрепленья в кино показывали. Сейчас этого нет. Но значит ли это, что нет идеологии? Я лично её вижу. В учебниках нет почти ни слова ни о труде, ни о героизме – ничего такого. Зато много шуток, каламбуров, юмористических стихов с элементами весёлого абсурда и соплей про весеннюю капель (это, впрочем, и раньше было). Я бы лучше школьные учебники декапелизировал. Первые листочки, прогалинки – всё это достало до невозможности. Скучно же! А по трубам лазить – самое то, что нужно.

Когда-то давно писатель Сергей Лукьяненко выводил классификацию отдыхающих в туристских отелях. Там было что-то про немецкую семью – в частности, что немецкая семья добросовестно посещает и отсиживает все развлекательные мероприятия. Так вот, этим летом в отпуске мы познакомились с одной такой немецкой семьёй. Познакомила нас Глаша, подружившаяся с немчёнкой Эммой. Глаша научила её ползать на животе по полу столовой и прыгать по-лягушачьи. Я был очень благодарен немецкой сдержанности Эмминых мамы и бабушки, которые не только по-немецки выдерживали всё это, но и не спускали с лиц цивилизованных немецких улыбок. Старался быть с ними максимально светским.
– Вы знаете, – говорил я, – майн грандмуттер из немка!
– Оу? – удивлялись они. – Нижняя Саксония? Баден-Вюртемберг?..
Какой Вюртемберг! Поволжье… По вечерам они действительно отсиживали всё, что предлагалось культмассовым сектором (предлагалось, к счастью, немногое). В вечере греческого танца и балалаечничества мы с Глашей даже принимали участие. Балалайки играют громко и интересно, дома не усидеть. Пошли смотреть, а там Эмма. Ну и мы к ней. Когда пахнущие потом танцоры стали вызывать публику на сцену, я, вспомнив о своей четвертушке тевтонской крови, нацепил одну из тех улыбок, с которыми непревзойдённый ас Вальтер Фогельшиссен жал на гашетку. Но Эммина-то бабушка, жертва Евросоюза и толерантности, пошла! И Эмма пошла, и мама Эммина. Глаша не могла допустить такого, чтобы Эмма прыгала без неё. Но девичья стеснительность требовала всё-таки присутствия папы. И вот папа, неуклюжий, толстый, в резиновых тапочках, занимает место в этом фонтане «Дружба народов». Все поднимают ногу (левую), и папа поднимает правую ногу. Все дрыгают ногой, и папа дрыгает (тапочка улетает в бассейн). Тяжко было. Зато там лимоны растут прямо над головой. У меня один до сих пор лежит в холодильнике. Боюсь его есть. Съешь – и больше не будет…

Ну, вот и дожили. Глеб спрашивает, как устроены очки, в чём принцип работы. Потом просит примерить. Потом спрашивает, можно ли самому выбрать «форму стёкол» (то есть оправу). Вздыхает: что-то стал плохо видеть… В общем, посмотрел «Гарри Поттера».

Мама с Глебом ушли, а нас с Глашей дома оставили. Что мы делаем? Смотрим повтор вчерашнего гола Жано, конечно. Глаша кричит: «Го-о-о-ол! Го-о-о-ол!» Такая маленькая, а уже понимает прекрасное.

Третьеклассник Глеб делает уроки.
– Давай помогу.
– Ты это не сможешь.
Читаю через плечо: «Отметьте на диаграмме Эйлера-Венна элементы множеств…» Да, пусть сам.