Спустя четыре года я увидел на улице в городе Дарвине велорикшу – тогда они были редкостью, это сейчас на каждом шагу. На коляске было приклеено объявление: «Хотите работать с нами?» Сначала сомневался, что этим можно заработать, но, поговорив с людьми, решился. Мне повезло, вышел на работу в удачную ночь: тогда в Дарвине проходили скачки на лошадях. После скачек все тусовались в клубах, клиентов было много.

Однажды мы ехали, и я даже подсказала: на дороге голосуют, может, им по пути? Филипп остановился, оказалось, людям действительно по пути. Они дали деньги, и водитель взял их себе. Вот интересно, почему он со мной не поделился? Мы едем вместе, ответственность за эту вольность тоже вместе несём, а если по правилам, то вообще я одна – узнай о таком руководство, накажут только меня.

Пистолет был предметом постоянного внимания и забот Бузникова. Носил он его в кармане пиджака или брюк, и ему стоило большого труда не забраться в карман и не достать оружие. И доставал он его всегда с той нежной осторожностью и напряжённой улыбкой, с какой вынимают из гнезда птенца. Ему, конечно, хотелось пострелять, но повода не было.

Вдобавок что-то случилось на железнодорожной станции. Видимо, из-за этого изменилось расписание, и на обратную электричку они с отцом не успели. Пришлось заночевать на даче. Но я об этом ничего не знала – ни мобильных телефонов, ни машины у нас тогда ещё не было. Я не находила себе места. Гадала, что же случилось, почему мужа до сих пор нет дома. Конечно, догадывалась, что, скорее всего, не сел на электричку, но мысли в голову лезли разные.

Сначала хочу сказать о своих родителях, уже ушедших в мир иной. Во времена правления Л.И. Брежнева максимальная пенсия была ограничена – 132 рубля. Так вот моя мама получала 132 рубля, она трудилась дояркой в совхозе, а папа работал скотником и заработал 128. Их работоспособность и самоотдача служили мне примером, я всегда знал, что так надо жить. В то время такие работники очень редко бывали в отпуске, рабочий день у них всегда был ненормированный, трудились без выходных.

Дети дают отдохнуть родителям, потому что ни бабушки, ни дедушки семье не помогают. Лишь два года назад семья переехала в двухкомнатную квартиру, до этого жила в однокомнатной. «Двушка кажется нам огромной! Теперь у нас есть большая кровать, а не маленький диван, который всё время нужно разбирать. Младший сынок пока спит с нами, но летом планируем перевести его в комнату к старшим детям», – говорит Светлана.

Вины за собой не чувствую, чтобы ластиться или извиняться. Он знает, как меня раздражают постоянные приставания, ощупывания или удерживания. Есть у него такой бзик: схватит и держит в обнимку. А я не могу так, мне через пару минут плохо становится. Или, если прошу что-нибудь отремонтировать дома, заявляет: вам, женщинам, всегда комфорт нужен, а ты говоришь, что деньги не интересуют.

Пять лет назад с дипломом инженера Игорь пришёл на завод. Устроиться туда «белым воротничком» можно было только через знакомых, но у Игоря куча грамот и патентов ещё со школы юного техника. Как молодому специалисту зарплату положили 25 тысяч, работа не бей лежачего. Это в работяги никто не хочет идти, а изнеженных сынов-дочек развелось – нарочно под них должности выдумывают.

На следующий день Илья Григорьевич собрался ехать в город – искать спонсора. Дожидаясь автобуса, побродил по деревне, выпил колодезной воды, мелькнувшей со дна тусклым блеском. Потом забрался на заднее нагретое солнцем сиденье, и только успел расположиться, засунуть под ноги рюкзак, как автобус тронулся с места. В салоне повисла пыль, она лезла в глаза, скрипела на зубах, забивала нос, и лишь на шоссе Илья Григорьевич смог вздохнуть свободно.

Разговорились, оказалось – женат, две взрослые дочери – 18 лет и 21 год. Из семьи его выгнали за пьянство, сейчас живёт у матери. Пьёт систематически, запоями. Может до месяца капли в рот не брать, а потом неделя – и зарплаты нет, домой идти не с чем. К матери в таком виде – стыдно. Я выше написала, что мне всех жалко, всем хочется помочь.

Разве на Пасху принято ходить по квартирам и что-либо просить? Я не сильна в этом вопросе. В моём родном городе есть традиция на Пасху посещать кладбище (знаю, что неправильно). Там целые толпы детей снуют с большими сумками и собирают с могилок угощения. Но чтобы по квартирам ходить… Это мне совсем непонятно. Разве мы что-нибудь должны просящим детям именно в этот день?

Честно говоря, я обалдела. Это с какого же перепугу ко мне придёт жить чужой дядя? Я, значит, линолеум две недели выбирала, обои иностранного производства на заказ, двери мне какие-то фильдеперсовые должны установить… А ко мне явится такой «жаних» с котомочкой, и я ему, значит, шкаф ещё должна построить? И самое главное, в глазах кумушек стану правильной и счастливой, ага.