Я долго думал о том, с чего начать этот рассказ, и решил именно так. Если бы речь шла о каком-то там филфаке, политехе, технологическом вузе, то нагота Жорина ровным счётом ничего бы не значила. Но в военной системе! В казарме, где мы невольно по нескольку раз на дню лицезрели друг друга голыми! В жёсткой спартанской среде!

Обращаюсь к вам с криком души в безвыходной ситуации, в которой моя семья (муж, я и наш двухлетний сын) оказалась из-за своей доверчивости. Вдруг кто-нибудь поможет советом, а для кого-то это письмо станет предостережением, и, прочитав его, человек будет более осмотрительным в общении с родственниками. А может, кто-то скажет: «Нет, это не про нашу семью!» Я тоже раньше думала, что со мной подобное никогда не случится. Но бывает, что самым беспощадным и жестоким оказывается самый родной и близкий человек, на поддержку которого вы надеялись и кому безгранично верили.

В моём подмосковном городе тоже полно таких вот детишек-змеёнышей, просящих денег на «покушать» и тому подобное. И вот что я вам скажу: лучше вообще не вступать с ними ни в какой контакт – ни посылать куда подальше, ни стыдить, ни пытаться что-то выяснить, полный игнор. Это же шакалята!

Возникло одно большое «но»: родственница обладала такой чертой характера, как всезнайство, всегда высказывала своё мнение, хотя её никто не спрашивал. При этом нельзя сказать, что достигла в жизни больших успехов, – нормально работать начала только ближе к сорока годам. Но это можно понять, ведь всю семью она всегда тащила на себе. Муж её уже много лет не работает из-за болезни, дети тоже нездоровы.

Написать хочу вовсе не о том, как им тяжело живётся, как приходится вставать ни свет ни заря и какая у них нервная и низкооплачиваемая работа. Пожаловаться наш народ любит, хотя рабства у нас вроде бы нет: не нравится работа – смени её. Да простят меня остальные представители этой профессии, но мне порой кажется, что кондукторами работают именно такие – вечно всем недовольные, раздражённые дамы за сорок, которым просто некуда идти. Не берут их больше никуда. Вот они и выплёскивают весь свой негатив на обычных пассажиров.

Поля – богатый человек. Поля служит почтальонкой, или, как по-старинному величают её деревенские старушки, письмоносицей. Её участок – пригород и две близлежащие деревеньки. Деревни эти причислены к городу, но никак с ним окончательно не сомкнутся, не сольются. Прямо за высотками нового микрорайона, за кольцевой открывается поле. Летом там мягко гнутся-ходят травяные волны, зимой с сухим звонким шорохом пересыпаются снежные барханы. Человек упрямо протаптывает тропку: в траве, в размокшей грязи, в снегу, утыкивая её вёшками.

В итоге наделали огромный мешок вязаных вещей, они тогда были в моде. И вот мама куда-то поехала их продавать. Прошёл месяц, а её нет. Мы в панике, от мамы никаких известий – мобильников-то не было. Все очень переживали, мало ли что могло случиться.

Здравствуйте! Я простой работяга, тружусь на молокозаводе упаковщиком. Мне скоро сорок лет, а я до сих пор ничего не достиг. Моя официальная зарплата составляет 6742 рубля и ещё максимум 5 тысяч доплачивают в конверте, по настроению директора. Вся моя жизнь – сплошной монотонный труд. Знаю, что многие будут меня хаять, ругать и выражать презрение. Но мне больше некуда излить свои горечь и безысходность.

Честно могу сказать: никогда не пожалею, что прошла эту школу жизни. Именно такое выражение приходит в голову, потому что, приехав в чужой город на Севере, я попала в совершенно новые жизненные условия. Пришлось устроиться в магазин и научиться жить. Это моё первое место работы. Были и слёзы, и ссоры, и смех, и серьёзные конфликты, было тяжело и страшно. Но сейчас, по прошествии трёх лет, вспоминаю то время с улыбкой.

До сих пор не знаю, что это было, но я почувствовал тепло, не похожее на все известные мне ранее излучения. Тепло исходило из игрового автомата, стоявшего у самого выхода. Не в силах совладать с собой, я взобрался на высокий стул и сунул в «однорукого» последнюю сторублёвку. Это случилось на третий клик по клавише «игра». Автомат выдал пятнадцать призовых игр с трёхкратным коэффициентом, а потом ещё и ещё: в общей сложности полторы сотни призовых!

Прибыли – вначале робко – потекли в карман Мефодия, но вскоре ручеёк превратился в речушку, шумливую и бурную, а, достигнув критической массы, через год образовалось и озерко бедновского состояньица. А с ним воспрянула в Мефодии дремавшая генетическая заносчивость. Проснулся, очухался вдруг несусветный хамовитый задор превосходства над всеми.

Для западного человека не работать, сидеть на пособии по безработице не престижно, он себя чувствует ущербным. А для приехавших в Европу из бывшего СССР, а также для марокканцев и африканцев это в порядке вещей. И дело не в знании языка или отсутствии документов, без которых нет права на легальную работу. Потому что и язык выучен до необходимого уровня, и документы есть, а желания пойти официально работать так и не возникло.