Однажды меня вместе с другими начальниками участков вызвали в управление дороги на разбор полётов. Показатели работы моего участка были не хуже других, но начальник службы Г., который вёл разговор, неожиданно перешёл на обсуждение моей личности. Я был просто ошарашен! Причину такого поведения начальника сразу же после разбора разъяснил кадровик. Он извинился передо мной и сказал, что забыл предупредить...

Скрипачка Маша, студентка консерватории, в восемь часов запиралась там и музицировала. Но мне было всё равно, я просыпалась позже, когда её экзерсисы уже заканчивались. Перетаскивала к себе в комнату из коридора телефон, заводила шайтан-машину и до 16.00 строчила бесконечные письма, громко орала в трубку на безалаберных итальянских поставщиков и их вечно недовольных российских партнёров.

Пришла, жду своей очереди и наблюдаю ужасную картину. Девушка-кассир приносит мокрую тряпку и начинает мыть витрину с пончиками изнутри! То есть вода с тряпки капает прямо на подносы с едой, даже какие-то крошки сыплются, и девушка прямо своими ноготками тщательно собирает их с пончиков, продолжая своё негигиеническое дело. Я даже глаза протёрла: не мерещится ли мне? Обернулась на других, не заметил ли кто-нибудь? Посмотрела на потолок, нет ли скрытой камеры для развлекательной передачи?

Чёртик любопытства дёргает и меня: высылаю пару эссе. Вечером следующего дня – вот она, волшебная сила рыночных отношений! – получаю благосклонный ответ: «Ваши тексты нас порадовали…» Первая мысль (о женщины, Легкомыслие и Ветреность вам имя!): что надеть в Прагу? Два жакета, лёгкий и теплее, свитер, блузку, брюки. Удобную плоскую обувь: чтобы ходить на экскурсии, не ломая каблуки на средневековом булыжнике.

И «просыпаюсь». Бывает же такое. Как в артиллерии: недолёт, перелёт, точное попадание. Расплачиваюсь, иду домой. Ветер, который фатально дует в морду, уже не замечаю. Вдруг сразу и неожиданно вспоминаю историю из юности. Я её раньше никогда не вспоминал. Она просто выпала из памяти. А тут вдруг раз! – и во всех деталях, с запахами, звуками, чётко расписанными диалогами. Нет никакой логической связи. В жизни так оно и бывает. Чем меньше логики – тем больше жизни.

Старшие братья завидовали ему как прямому наследнику и сговорились после смерти отца убить. Узнав об этом, Хоу Душань в 16 лет сбежал из дому. Что он мог противопоставить четверым взрослым мужикам? Перспективы пугали. Точнее, их просто не было. До старости скитаться по стране, нанимаясь батраком за чашку риса, жить где попало, без шансов завести семью, иметь свой дом? Кто-то подсказал бежать в Советскую Россию. Многие китайцы так и делали.

Вот как мы все это съедали? Втроём, люди! Хотя ребёнок не в счёт, он всегда ел довольно плохо и очень избирательно. Самой трудно в это поверить, а тем более убедить окружающих. И да, гости приходили к нам только под вечер 1 января, потому что мы любили встречать Новый год в узком семейном кругу. Но и это ещё не всё, через неделю наступало Рождество. И вот тогда-то, по поверью надо было поставить на стол 12 блюд.

Месяц назад я начала работать на новом месте. Надо сказать, выдержала там только три недели и бежала, теряя тапки. На первый взгляд работодатель был просто душка, а потом оказался таким самодуром, что мы с моей подчинённой уже просто неприлично ржали за его спиной – по-другому взбрыки шефа воспринимать было невозможно. Ну, представьте: он хозяин бизнеса, весь такой грозный и крутой мужчина, заходит в кабинет, подходит к сотруднице, назовём её Аней, и грозно спрашивает...

За стеной живёт маргинальный поэт. Ему единственному, первый и последний раз в истории нашего города, мэр подарил жильё за поэтический талант. Однажды он пытался свести счёты с жизнью посредством отравления газом. Не получилось. Жильцы хотели помочь ему претворить в жизнь задуманное посредством мордобития – но поэта вовремя увезла «скорая». В соседней комнате живёт 78-летняя бабушка с атеросклерозом.

Сижу, жду, читаю. Прошло примерно полчаса, по громкоговорителю назвали номер на моём талоне и пригласили подойти к такому-то окну. Изучив мои документы, девушка в окошке сказала, что надо было оплатить две квитанции, так как у меня и земля, и дом. Подошла к парню, он дал мне ещё одну квитанцию с таким видом – «ну раз надо, так надо». В Сбербанке снова взяла талон, подождала, оплатила.

Как всякий начинающий адвокат, я рвался в бой. Не мог дождаться дня, когда мне дадут самостоятельно вести дело. Но, увы, реальность опрокинула мои представления о роли адвоката в суде. Разбирательства, на которые водил меня наставник, как правило, проходили тихо и скучно. А я-то, начитавшись речей Демосфена, Цицерона и известных российских юристов, представлял адвоката пламенным трибуном, чьи выступления публика поддерживает овацией.

В красном платье и красных туфельках из комиссионки, на размер меньше, я спешила на свидание к будущему мужу. На свадьбу мне искали белые босоножки. Даже со справкой из загса, объехав пол-Москвы, с трудом нашли подходящие. Дальнейшую судьбу этих босоножек не помню – неудачное замужество стёрло из моей памяти подробности. Однажды в комиссионке мне удалось купить отличные английские туфли. Носила их долго, с любовью, меняла набойки, ремонтировала.