В дни моего детства возле бабушкиной калитки стояла большая скамья, которую все знакомые и соседи называли «первый ряд». Это древнее сооружение состояло из двух глубоко врытых в землю брёвен и распиленного вдоль ствола огромной лиственницы, который крепился к «ножкам» большущими железными штырями.

Прихожу к директору табачной фабрики взять интервью. Только начали беседу, а его позвали в цех. Жду пять минут, десять. Выкурила «Шипку» (это было ещё в те времена). Жду. Наконец директор входит с извинениями: в цехе неполадки. Вдруг спрашивает: «Кто здесь был?» – «Никого». – «А кто «Шипку» курил?» – «Я». – «Разве вам можно? Это крепкий мужской табак». – «А что можно?»

Здравствуйте, «Моя Семья»! Вы молодцы, что не закрываете глаза и уши от тяжёлых тем. Спасибо, что нашли место для проблемного письма Л.В. Демидовой из города Краснослободска Волгоградской области «Бомжи им не нужны» (№7). В ответ хочу рассказать позорную и страшную историю из жизни моих родителей.

Для того чтобы тебя кто-то полюбил, нужно уметь общаться, но я интроверт, поэтому быстро устаю даже от интересных бесед. Мне часто бывает скучно, тошно и одиноко, всё быстро надоедает: и книги, и фильмы. Не знаю, какое хобби выбрать. Вот и живу по кругу: дом – работа. А хочется новых впечатлений!

Здравствуйте, создатели и читатели любимой «Моей Семьи»! Хочу на страницах вашей, вернее нашей, газеты затронуть уже не раз поднимавшуюся тему стариков. Очень надеюсь, что хотя бы один человек, прочитавший это письмо, изменит своё отношение к престарелым родителям или бабушкам и дедушкам.

В середине восьмидесятых теорию литературы нам читал очень печальный профессор по фамилии Гей. Человек с грустными глазами, как бы стекающими по щекам, как две голубые слезы. Тогда фамилия профессора никого не смущала. Как и мультфильм про голубого щенка. «Гей» – это было что-то фольклорно-залихватское. Похоже на «Эгегей!» или «Раззудись плечо!».

Я работаю в сфере социального обеспечения и хочу затронуть тему жалобщиков, вечно всем недовольных клиентов. К сожалению, ситуация в нашем обществе такова, что проблемы людей, зачастую жизненно важные, начинают решаться только после жалоб в инстанции, прокуратуру, писем в редакции различных изданий и телепередач. Поэтому, если какой-то клиент не получает желаемого, мысли его примерно таковы: «Ну ничего, сейчас я на вас жалобу накатаю, и вас заставят дать мне то, что я требую».

Недалеко от ангольской столицы Луанды, где базировался сводный отряд, было всё как надо: уютные комнатки в щитовых домиках с кондиционерами, душ, столовая. Рядом располагался отряд немецких лётчиков. Иногда прилетали пассажирские самолёты, и из них, одетые совершенно одинаково – в светлую цивильную одежду, выходили кубинцы с военной выправкой. В Анголе явно намечалась заварушка.

Юные фанаты считают, что Цой – их кумир. А больше ничей. И что к нашему поколению, постаревшему, полысевшему, отрастившему животики, наделённому очками и двойными подбородками, певец не имеет никакого отношения. Наверное, они заблудились в эпохе, как я на Арбате, иначе вспомнили бы, что в 1990-м, когда Цой на мокром шоссе протаранил автобус и по облачным ступенькам поднялся на небо, ему было 28 лет. То есть в 2012-м будет полтинник. Но я никому из фанатов не напомню, что это моя и моих ровесников молодость совпала с молодостью Цоя. Пусть заблуждаются.

В молодости я работал в учреждении, где несколько коллег женского пола безуспешно боролись с пьянством мужей. Трудилась с ними бок о бок одна незамужняя красотка лет двадцати, которая, наблюдая за мучениями сотрудниц, цедила сквозь сверкающие зубы: – Мой будущий муж никогда пить не будет. Пусть только попробует!

Назовём девушку Машей. Работали мы в небольшой фирме, которая занималась строительством. В офисе нас было человек 15, поэтому все друг друга хорошо знали. Так вот, эта Маша очень любила выпить. Хотя работником была отличным: не опаздывала, от работы не отлынивала, всё схватывала на лету. Ну просто молодая была, чем ещё себя вечером занять? И ходила наша Маша с друзьями на дискотеку, в кафе или клуб.

Захотела написать вам о соседе по коммуналке, в которой прошли мои детство и юность. А потом поняла, что не могу выбрать – вся квартира была как на подбор. Так что напишу обо всех сразу. Для начала несколько слов о квартире. В ней был длиннющий и высоченный коридор, двери из которого вели в восемь комнат, а в каждом конце – уборная, кухня и кладовка. В нашем конце даже ванная была, а на противоположном, в кухне, стояло лишь отгороженное занавеской корыто.