И вот тут мой муж наконец оживился, глаза загорелись. Я даже удивилась. Такой обалденный городок нарисовался у него в воображении, мы и название придумали – Малинки. В общем, поскольку муж у меня деревенский, то и дома мы, если что, будем строить за городом, с большими участками. И чтобы без квадратных кварталов под линеечку, а вразброс: тут лесок, там пруд с утками, тут мостик через речушку. Никакого тебе пластика и профнастила. Много деревьев и цветов. Извилистые тропинки, деревянные заборчики. А среди всей этой красоты магазинчики, кафешки.

Мы с подружкой всё же поехали в Челябинск, подали заявления в швейное училище. А когда проходили медкомиссию, мне в голову пришла идея, как сделать, чтобы мама дала добро на учёбу в Ленинакане. Комиссию проходить не стала, сразу же отправилась домой. Сказала маме, что не смогла пройти врачей из-за проблем со здоровьем, которое и в самом деле было слабым, и мне рекомендовали сменить климат, поехать учиться на юг страны. А тут как раз подвернулась удача: набирают группу будущих ткачих в Ленинакан.

После обеда устраивали тихий час. Муж мог уснуть, а я искала новые интересные рецепты в интернете. В три часа дня выходили снова и носились до ужина. И всегда находилось дело, а то сразу несколько. Поливали мы по вечерам вместе. И картошку копать сподручнее вдвоём. Ходили в лес. Грибов в этом году нет, набрали пару раз лисичек. Трижды ездили за черникой и малиной. Несколько раз меня кусали осы, мне уже стало казаться, будто они поджидают меня, – мужа-то не кусали.

Как-то раз одноклассница решила докопаться до Лены, узнать, что у неё в сумке, и подбросила туда шелуху семечек. Этого оказалось достаточно, чтобы мы с другом пересели к Лене. Я занял место перед её партой, Андрей сел с нею рядом. Не буду описывать, как однокашники нас гнобили, но мы были интересной компанией. Ленке легко давались гуманитарные науки, мне – русский и история, Андрюхе – математика и геометрия. Лена стала дизайнером, увлекается теннисом, десять лет назад переехала в Португалию, мы общаемся до сих пор.

Что именно планируется, он мог уже не говорить, мне были интересны подробности. Я знала, что ребята-армяне скрупулёзно соблюдут традиции в вопросах сватовства и свадьбы, и было очень интересно, как Армен выйдет из ситуации. Он сказал, что уже спросил благословения у мамы и отца Наны, а также у троих её братьев. Даже у младшенького, которому в моей голове навсегда останется четырнадцать, хотя сейчас это уже взрослый молодой человек. Ох, хотела бы я посмотреть на лицо тёти Лены! Женщина она темпераментная, думаю, без эмоций не обошлось – ещё бы, единственную дочь зовут замуж.

Ещё нам понравились музеи Барнаула. В музее «Город» Макс вначале долго сидел в кресле-катапульте, потом висел на парашюте, а затем внимательно изучал кабину пилота. С большим трудом вытащила его из этого зала. В другом помещении внука заинтересовала экспозиция, изображающая стену дома с открытым окном; из окна свисала авоська с продуктами. Я объяснила, что такое авоська, дефицит, и рассказала, как эту самую авоську весёлые люди иногда называли «нифигаськой» – когда человек ходил-ходил по магазинам, но ничего не мог купить.

Но ведь мы периодически чистим нижние каналы в дымоходах. Проверили, всё оказалось в норме. Однако полезли к чердачному дымоходу, открыли дверцы – мама дорогая, едва успели подставить вёдра. Труба обросла толстой пушистой шубой из копоти, когда успела? Вот они, аукнулись хвойные смолистые и якобы жаркие берёзовые, а на самом деле коптящие дёгтем дрова. Говорили же нам: топите осиной, идеальное дерево-трубочист. Ещё советовали, после того как осенью в дымоходе загорелась сажа, для профилактики кидать в топку соль, картофельные очистки, скорлупу грецких орехов…

Вдруг начался дождь, мы перенесли вещи под тент, где уже прятались отдыхающие, и с разбегу бросились в эту смешавшуюся водную стихию. Решили отважно плыть далеко-далеко в открытое море. Купаться во время дождя нам казалось страшно романтично! Сначала бескрайняя синяя гладь покрылась миллиардами маленьких фонтанчиков-пупырышков от крупных капель дождя, а когда ливень усилился, море потемнело и закипело.

И вот пошла я к церковным лавкам. Мама следует сзади, смотрит по сторонам и вздыхает: «Нет тут такой иконы». А я удивляюсь: почему, как же нет «Семистрельной»? Ведь очень популярная икона. Смотрю вокруг – вот стоят образа, самые разные, но почему-то все маленькие, хотя многие очень дорогие, в серебряных окладах. Однако я всё ищу свою икону – сердце чует, что найду. И вдруг вижу: Господи, вот же она, Матерь Божия «Семистрельная»! Стоит на самой высокой полке, большая-пребольшая, без рамки, а Богородица – словно живая.

С подобным я столкнулась ещё раз. Мы с мужем проводили отпуск в Литве, в курортном Друскининкае. Милый тихий городок располагал к неспешному времяпровождению. Появились новые знакомые, с которыми пересекались в столовой, встречались на пляже искусственного озера. И вот однажды мы пошли в почтовое отделение, чтобы позвонить родителям мужа. Перед нами на тропинке неожиданно появилась девушка с изящной фигурой.

Сам не помню, но рассказывают, что когда меня, маленького, отвезли погостить к самой старшей сестре, я уже на пятый день заныл: хочу домой! Пробовали обольстить прелестями полугородской жизни – лимонад, мороженое, – но я твёрдо желал вернуться в родную глушь. И тогда за мной заехал дядя, водитель бензовоза, чтобы отвезти домой.

Пошли мы на рынок, и я пристала к ней: давай купим сулугуни, ботву и испечём пирог. Обошли весь рынок, купили всё, что хотели, сулугуни нашли без проблем. А вот ботвы нигде нет! Уже прицельно пошли по продавцам зелени, спрашивали у каждого – или уже раскупили, или вообще не было. Подошли к очередному продавцу, нерусскому мужичку. Перед ним стояла брюзгливая тётка и перебирала пучки петрушки.