С началом войны в нашем доме установили радио – большую чёрную тарелку, которая весь день вещала о наших победах на фронте и в тылу, о выдающейся роли товарища Сталина. Об этом писала и газета «Правда» с обязательными портретами вождя мирового пролетариата. Кстати, эту газету нельзя было использовать, а полагалось хранить, активисты иногда проверяли по номерам, все ли газеты целы!

Нет уж, я лучше магазинным обойдусь. Там хотя и непонятно, когда и каких коров доили, но всё же проверенный продукт. А частнику надо укреплять свой бизнес. Он молочко через сепаратор пропустит, сливочки приготовит к продаже, они же дорогие! А молоко после сепаратора синее, так «бизнесмен» в бутылочку добавит каплю морковного сока – и вот оно уже жёлтое, жирное. А на вкус… Но о вкусах, как известно, не спорят.

Несколько лет спустя он неосторожно женится на даме много старше себя, с очень непростым характером, быстро станет отцом, намотает себе на шею груз кредитов, долгов и обязательств. И как-то вдруг подрастеряет юношеский лихорадочный блеск в глазах и умение радоваться. Гриша. Если можно охарактеризовать человека одним словом, то Гриша – это пафос. Все его рассказы того времени резюмировались рассуждениями о том, как он ловок и удачлив. Стоит ему посмотреть – и все девчонки падают без чувств.

...Через минуту после его ухода я жалел, что постеснялся. Он же главный редактор «Литературки». А я, хотя давно отошёл от графоманской деятельности, всё-таки затосковал о прощёлканной возможности. Прямо затосковал, да. Ведь одно дело – потеть, бомбить редакторов своими текстами, размещать их в интернете, плести сеть полезных знакомств и по итогам получить этот никчёмный, в сущности, приз – публикацию. И совсем другое – поймать в ладонь упавший Случай.

В коротких словах и цифрах на экране – время и адрес – он заметил, чуть ли не впервые за свою практику, жуткое несоответствие. Против времени, к которому было необходимо прибыть по адресу, светилось предупреждение – «опоздание 4 минуты». То есть, ещё не сев за руль, не двинувшись на метр, таксист уже грубо нарушал регламент. Ничего хорошего это ему не сулило. А сулило крупные неприятности по «профсоюзной» линии. Он прыгнул в автомобиль и ударил по газам.

...И тут случилось совсем неожиданное. Из запарковавшейся рядом машины серебристого цвета как по команде выпорхнули две модно одетые девицы, одна в джинсах, другая – тоже красивая. Они ухватили большой крапивный мешок и деловито, не жалея шикарного маникюра, стали запихивать добычу в багажник своей серебристой красавицы-машины. Через минуту сказочное явление исчезло, затерялось в потоке транспорта.

...Такое чувство, что оскорблять простых людей стало нормой. Вы можете себе представить, чтобы ведущий какого-нибудь общероссийского канала назвал алкашом олигарха или даже просто состоятельного человека? Да на него бы сразу подали в суд за оскорбление личности! А с простым народом всякая вежливость сразу куда-то исчезает. Однажды мне довелось быть на одних похоронах, умер состоятельный мужчина, ещё совсем не старый.

Почти сразу после трудоустройства начальник отправил меня в помощь коллегам в длительную командировку. Коллеги – двое мужчин, один чуть старше меня, назовём его Винтик, второй – уже пенсионер, пусть будет Шпунтик. Оба тоже с высшим образованием. Мы там не особо были загружены работой, а жили вместе, поэтому много общались. Сначала это были нейтральные темы, болтовня ни о чём, и им, видимо, захотелось на ком-то сорваться.

Единственное, что спасало неумёху, это удивительная лояльность посетителей парикмахерской. Ни один оболваненный мужчина, ни одна лишившаяся большей части волос женщина не написали на неё жалобу. Мастерицы тоже помалкивали несмотря на то, что приходилось исправлять Катькины косяки. Деньги-то за это получали они, а не безрукая Величкова, чего же жаловаться.

...Отец её мужа оказался известным в воровском мире карманником по кличке Толя Донышко. Он выпивал бутылку водки из горла и закусывал мануфактуркой – нюхал рукав рубашки или пиджака. Вся его родня до шестого колена – сибирские воры. В войну сидел в лагерях за воровство, но согласился пойти в армию, когда предложили, и отправился воевать с японцами. Его ранили в Маньчжурии и признали инвалидом войны.

А что? Льготная путёвка стоила 45 рублей на брата, зато, как сейчас говорят, «всё включено»: авиаперелёт в оба конца, проживание и питание в гостинице, развозка на комфортабельном «Икарусе». Нас поселили в пригородном мотеле для залётных дальнобойщиков – с минимумом услуг. Но какой студент в те годы пёкся о комфорте? Перед поездкой мы сдали госэкзамен по немецкому языку. Вся довольно сносно говорили на языке Гёте...

Сначала господин Джон Лютганс не произвёл на меня впечатления: невысокого роста, коренастый, с гелем на волосах, в скучном чёрном костюме. Как только он заговорил, я поняла, что влипла, – мне показалось, что все пять лет учёбы изучала какой-то другой язык. Дело в том, что это первый американец, с которым я общалась за всё время изучения английского, в университете нас обучали классическому британскому произношению.