Забор вокруг участка бостанщика был условный, всего лишь сложенные в четыре ряда потемневшие и изъеденные ветрами куски песчаника, не скреплённые между собой. Поэтому, уже издалека увидев нас, старик приветливо махал рукой и спешил к своим грядкам с дырявым ведром и кривым огородным ножом.

И вот однажды Дима всех нас поразил: в один из майских дней пришёл на работу стриженный наголо. Мы были просто шокированы: как можно расстаться с таким великолепием? В то время подобный поступок выглядел очень странно, тогда под ноль стригли призывников, уголовников или больных.

Здесь, на окраине города, многие держали домашних животных. В определённые дни на улице открывался какой-то кран, и владельцы свиней и птиц поочерёдно подставляли свои мешки. Когда они наполнялись тёплой пахучей массой, хозяева несли их на спинах. Из дырок на дорогу падали крупные душистые капли, которые сразу склёвывали утки. И так аппетитно они трапезничали, что мне и самой хотелось попробовать это варево.

А вот товарищ моего милого превратил второй этаж своей дачи в военно-исторический музей, нечто вроде Бородинской панорамы, только сороковых годов прошлого века. Всё свободное время этот зрелый пятидесятилетний мужчина колдует над реконструкцией разнообразных сражений Второй мировой: застрявшие в грязи макеты танков, горящие избы, покрытые мхом землянки, бегущие в атаку солдатики, немецкие мотоциклисты, разорванные взрывами тела погибших.

Средняя высота Тибетского нагорья почти пять тысяч метров, крутить педали на такой высоте тяжело. Кроме того, Тибет – закрытая часть Китая. Там бывают сепаратистские беспорядки, которые китайское правительство подавляет. На дорогах выставлены военные и полицейские посты, а иностранцам въезд разрешён лишь в составе туристических групп с китайским сопровождающим и отдельно полученным разрешением.

И Валера стал учиться. Сначала выходило плохо: руки, не привыкшие работать с тонкими спицами, никак не хотели их держать. Нитка при вывязывании петель тоже не желала лежать на пальце и норовила с него соскользнуть. Пряжа путалась, петли то получались, то не получались, то они у него спускались, то были сильно затянуты, то слишком слабо. Однако, к удивлению Наташи, Валера не сдавался и продолжал каждый вечер упорно заниматься вязанием.

Индиец записал эти сведения в гостевой журнал и выдал мне ключ от номера. Комната была просторная, светлая, с окном и умывальником. Но настоящий паспорт моряка я так и не получил – в районе Колаба меня завербовали агенты Болливуда. Я устроился работать в кино, снимался в эпизодах и массовке, немного поработал каскадёром. В одной из сцен исторического фильма переправлялся через озеро на лодке. У меня были каска и автомат, рядом сидело несколько индийских солдат. По сюжету нас обстреляли враги, лодка завертелась, мы все упали в воду.

Но по-настоящему меня изменила другая ситуация. Мне тогда было 17, я училась в колледже на первом курсе – и познакомилась с действительно хорошим человеком. Чувствовала – он родственная душа, мы общались с ним как друзья, но… Он был преподаватель, и у него оказался рак. О страшном диагнозе я узнала от однокурсницы. Душа моя болела. Четыре часа, сидя на парах, сдерживала слёзы, даже улыбалась во время разговора с однокурсниками, а придя домой, ревела.

Где взять кипу, он не пояснил. Я заметил, что некоторые входящие клали на голову обычный носовой платок. С некоторой опаской развернул свой платок, к счастью, он оказался чистым, и положил на голову. Василий тоже нашёл какую-то тряпочку. Мы ввернулись в окружавшую Ицхака Рабина гудящую толпу, стараясь подойти поближе.
– Здравствуйте, товарищ Ицхак, шалом! – крикнул Василий и помахал премьеру рукой.

Я наступила на эти грабли уже второй раз: бывший муж в своё время тоже подгонял меня под свои планы, ловко скрывая авторитарные замашки. Я была открыта, отдавала тепло и любовь, а меня ломали. Вот и дочь, как и бывший муж, сочла меня своей собственностью. В какой-то момент я поняла, что сама загнала себя в это рабство. Потому что, предпочитая худой мир доброй ссоре, обречённо лезла в подготовленную ловушку.

Отель действительно маленький – семь номеров. У входа растут розы. На втором этаже длинная терраса с пристроенной лестницей. Эди помахала мне с террасы – значит, они уже сняли номер и ждут меня. Через несколько минут приму душ, и в кровать. Поднимаюсь по лестнице на террасу. Терраса разделена на две части изящной кованой решёткой. Часть её, на которой я стою, относится к соседнему номеру, а на вторую часть можно попасть только из нашего.

Грушка посмотрела на кривлявшегося и показывавшего язык Воронцова. И молча, от души треснула его по голове совком. Воронцов заверещал. Прибежали воспитательницы. Воронцова повели в медпункт, а Грушку – в «угол». Углом называли пустую белую комнату со стулом в середине и окном, упирающимся в кирпичную стену. Чтобы малолетний преступник ни на что не отвлекался и хорошенько подумал над своим поведением.