Тогда я спустилась вниз и попросила у менеджера смены скотч, чтоб заклеить двери и в кабинки, и в туалеты в целом. На треск отдираемого скотча вроде стали реагировать, но с неизменным удивлением на лицах, словно никаких объявлений нет. Но это ещё цветочки. Собираю подносы со столов и краем глаза замечаю женщину, которая подходит к двери женского туалета, внимательно читает объявление. Я ещё удивилась: надо же, хоть одна!

Не любил отец об этом рассказывать, но знаю, что пришлось ему хлебнуть немецкого плена. Попал он туда под Пятигорском, когда немцы совершили глубокий прорыв и отрезали наши части. И произошёл с ним любопытный случай. Известно, как нацисты обращались с советскими военнопленными: почти не кормили, заставляли тяжело работать, а за любую провинность жестоко били. Одна радость была у наших солдатиков – ругаться можно было как угодно! Немцы всё равно ни бельмеса не понимали.

Другую историю рассказал водитель. Зимний поздний вечер, последний рейс, народу никого, троллейбус почти пустой. К открытой двери кабины подходит пьяный пассажир, приставляет водителю к боку нож и требует везти его в роддом, так как у него жена родила. Доводы, что это не такси и троллейбус не может ехать куда кому вздумается, действовали плохо. Кое-как водитель уговорил буйного пассажира выйти на остановке и отправиться домой, поскольку ночью в роддоме его никто не ждёт.

Во времена моего детства, лет тридцать назад, в его стенах располагался санаторий для детей с ослабленным здоровьем, территория была огорожена массивным бетонным забором, и казалось, что там, за ним, происходило нечто страшное, скрытое от посторонних глаз. Среди местной детворы ходили байки о том, как туда попадают дети и что там с ними происходит. Мы частенько бегали туда, как настоящие разведчики, с опаской заглядывали через бетонные стойки забора.

И вот мы встретили её при входе в подъезд. Как всегда, обрадовалась, кто её ещё выслушает? Но мне было некогда, и Надюшка убежала, пообещав подарить нам каких-то солдатиков. А мы поднялись к себе домой. Дома я мечтала принять душ, но все хотели есть. Сразу же накормила самого громкого – кота, а потом начала готовить еду для нас. Матвей сел за ноутбук смотреть мультик, а Жора включил телевизор.

Лёха подбоченился.
– А то! Экзамен в ГАИ с первого раза сдала!
– Надо же! – покачал головой водитель. – Сразу видно: хороший стаж накатала.
– Какой ещё стаж? – удивился Лёха. – Вчера на права сдала!
Мужчина на секунду замер, посмотрел на Аню, потом на Лёху, попятился и без объяснений метнулся к своей машине.

Познакомились. Елена на десять лет старше меня, но выглядит молодо. Выпили кофе, слово за слово, я рассказал, что один воспитываю детей, девчонки ещё маленькие. В общем, остался у неё на ночь. Утром, поговорив, решили, что будет лучше, если я вместе с детьми перееду к ней: всё-таки город. Месяц жили как в сказке, моих девчонок она называла доченьками, да и они к ней быстро привязались.

Ровно так же он шуршал и шаркал двадцать лет назад, когда притащился в вуз со своими билетами. Пары закончились, а мы почему-то всё не расходились – бегали по аудитории, писали стишки на доске, танцевали на столах. В общем, сходили с ума. Нам ещё не было двадцати. Чего только не вытворяли! Носились по парку с табличкой «Хочу замуж!» на шее, притворялись немыми, падали в «обмороки» на руки незнакомцам.

Местные журналисты, узнав подробности, решили осветить это событие в прессе. Антон не возражал. Вскоре к его двору привели корову. Зрелище было забавное – животное пришло своим ходом, на верёвке. А другой конец верёвки был привязан к новенькой «Ауди» из спецгаража губернатора, чтобы бурёнка не сбежала по дороге. Возле дома Антона корову наспех привязали к берёзе. Едва «Ауди» скрылась, скотина, дико взревев, сорвалась с привязи и рванула прочь.

Трудно сказать, как бы повёл себя Моцарт, услышав сочинения Ксенакиса. Упал бы в обморок или подумал, что кто-то просто настраивает инструмент. Это как Наташу Ростову с бала да на дискотеку телепортировать. Но почему-то есть уверенность в том, что не было бы Моцарта – не было бы и Ксенакиса. Не было бы бала – не было бы дискотеки. Не было бы Толстого – не было бы… не было бы… Довлатова? Аксёнова? Битова? Нет, были бы, как миленькие.

И он пошёл, ещё не осознавая, что идёт через могучую русскую реку. Вернее, осознавая постепенно. Ведь ходили же по Неве люди, когда не было знаменитых мостов, и во времена Александра Сергеевича Пушкина, и в блокаду ходили. Вот и Саша пошёл. И незаметно добрался до полосы, покрытой блестящими кристаллами льда. Часов двенадцать назад по фарватеру проходил ледокол, и это означало, что приближаться к торосам – сумасбродство.

Тут сработала женская солидарность, все сотрудницы нашего отдела как одна встали на мою защиту. Начальник твердил своё, но больничные листы всё же к делу приобщил. А на следующий день произошло ЧП: шеф с жестокой дизентерией внезапно попал в больницу. На этом его злоключения не закончились, за пять месяцев он побывал практически во всех отделениях – от инфекционного до аллергологического.