Бывший муж никогда и никуда не исчезал, всё время маячил на горизонте. То к ребёнку приезжал, то с бизнесом мне немного помогал, а я всё время делала неправильные выводы – это у него чувства не остыли, и он так пытается восстановить отношения. В общем, долго-долго заблуждалась и не могла поверить, что он способен испытывать серьёзные чувства к другой женщине и уже давным-давно меня не любит.

Прилюдные поцелуи ими не поощрялись и осуждались чуть ли не как смертный грех. Но, думаю, втайне бабы, которые, чего уж там говорить, грубы были со своими мужьями, хотя детей клепали бессчётно, ей завидовали. Конечно, и у Козерога с Шурочкой не обходилось совсем уж без скандалов, всё-таки были они люди простые. Но если в других семьях драки и ругань случались с пугающей регулярностью, то здесь достаточно редко.

Второй, пришедший на следующий день, сказал, что ничего менять не надо: если прибор мощный, то нагревание вилки вполне допустимо, это не страшно. Следующие несколько дней, разогревая еду, я как заправская ищейка нюхала воздух вблизи розетки и проверяла, не греется ли она. Похоже, у меня развивалась самая настоящая паранойя. Поделилась своей бедой с соседкой Мариной, полной сорокапятилетней дамой, очень хозяйственной и хлебосольной.

Очень хорошо мама ухаживала и за бабушкой, и за дедом, все они уходили в иной мир не сразу, требовали заботы. И хотя я маме и помогала, основные хлопоты были на ней. Врачи удивлялись: стольких стариков бросают в больнице и навещают, дай бог, раз в неделю, а мама сидела как с бабушкой, так и с дедом целый день, только на ночь уходила. Слухи о том, как хорошо она ухаживала за стариками, распространились по городу.

Моста в Сарапул не было, ещё белые чехи сожгли, отступая в Сибирь. Только старый неповоротливый паром дважды в день, кряхтя и опасно раскачиваясь на ветреной воде, сплавлял людей, животных, машины и разный скарб в закамские леса и степи. А уж когда река вставала, то путь из города и обратно расцвечивался вереницей крестьянских розвальней, запряжённых в тройки лошадей.

Свободных мест было много. Я заняла наблюдательный пункт за столиком, откуда была видна мужественная спина моего Атоса. Заказала пиво и мисочку оливок на закуску, ведь ни одна женщина не будет есть жирные гренки или куриные крылышки в присутствии мужчины, который ей симпатичен. Сделав пару глотков пенного, задумалась. Что я могла предпринять? Заказать ещё пива и попросить передать моему герою?

Зато в шахматы сражался охотно. Играл, правда, слабенько, но азартно. А больше всех был доволен Василий Демьяныч. Бывший моряк поддерживал в комнате флотский порядок, никогда не ныл и, как обещал, оказался настоящим дамским угодником. Практически никто не остался равнодушен к его белозубой улыбке и любезному обхождению. Даже девяностолетние бабули кокетливо поправляли платочки, стоило ему показаться на горизонте.

Мама хлопотала на кухне, готовясь к приезду сестры, и попросила его нарезать хлеб. «Сейчас порежусь!» – только успел подумать, и сразу же результат. Наверное, он даже огорчился бы, если бы его дурные предположения не сбылись. По пути в гараж, встретив чёрную бестию, Мехти, злорадно улыбнувшись, сделал коту знак перейти дорогу – тот перешёл. Как и следовало ожидать, окончательно сел аккумулятор.

Мечин вошёл в кофейню, сделал заказ и внимательно осмотрел публику, чтобы увидеть придурка, бросившего такую барышню. Но в небольшом зальчике, украшенном гирляндами и мишурой так, что стен не видно, шептались за столиком три подружки, сидела одинокая дама над тарелкой с двумя кусками торта, да взбудораженно обсуждали что-то два студента-африканца. «Так, соврала милашка. Что дальше? Вынесу ей кофе, она заявит, что давала мне крупную купюру, и потребует сдачу.

Им всё же пришлось расстаться на некоторое время. После института его позвали на практику в Москву. Тогда быть приглашённым в столицу считалось путёвкой в жизнь высшего класса. Его провожали все друзья и Мышка, которая много плакала. А он обнимал её, утешал и уверял, что их расставание лишь временное, что, едва обустроившись, он заберёт её к себе. Спустя два года Красавец снова оказался в городе своего детства.

Меня озадачило такое поведение. Это странно: человек 12 часов видит меня на работе, потом ещё час едет со мной домой, потом ещё минут двадцать ждёт такси. И так каждую мою смену. А добравшись до своего дома, начинает мне писать. Желание общаться у него просто непреодолимое. Меня это начало угнетать, о чём ему спокойно сказала. Вроде понял, и после следующей смены я ехала домой одна – он не стал дожидаться.

Если же отец бывал трезв, то ходил по дому тише мыши, испуганно заглядывая домочадцам в глаза и стараясь предупреждать желания. Кто он без них? Пустое место. Они ведь единственный плод его необязательного существования на этом свете. Когда сам исчезнет, будут ещё какое-то время помнить о нём, а больше никто-никто… Когда-то он занимался в художественном училище, подавал надежды. Превосходный рисовальщик, говорили мастера.