Пришлось объяснить, что я этого друга сто лет знаю – мы с подросткового возраста общались, он всегда был моей «жилеткой» и защитником. Приэтом никаких попыток перейти границу дружеского общения не совершалось. А заодно напомнила благоверному, что мужа я уже однажды поменяла, а вот верные друзья появляются раз в жизни. То ли мозги у мужа на место встали, то ли понял, что спорить со мной бесполезно, но отстал. И правильно: я – нонконформист. Если мне запрещают, то всё сделаю назло, даже в ущерб себе.

...Насчёт того, что он матери не помогает, Прасковья, конечно, сильно преувеличивает. На самом деле мужик он на работу злой: на летней кухоньке голландку из кирпича сложить, новый наличник смастерить из подручного материала, ясли для козы сделать в сарае – на всё у него есть уменье. А проявляет тётка Прасковья своё недовольство из-за того, что стыдится перед людьми ветреного характера сына. За пятнадцать лет у Василия три бабы успели побывать в сожительницах, а вот поди ж ты, ни с одной не ужился.

Поехал. Прожил весну и лето, всем доволен – природа, тишина; потихоньку приходили в порядок нервы. И вдруг решает остаться там и на зиму. Прошла зима. Весной я поехала навестить его, потом ещё ездила летом. И стала замечать какое-то смущение во взгляде, не свойственную ему суетливость. А тут и доброжелатели нашлись, просветили. Соседки рассказывали, что у мужа обнаружились старые друзья юности, тоже вернувшиеся в родные края. Из тех, кого жизнь сильно потрепала. А среди друзей и одноклассников есть и подруги. Особенно одна, очень настойчивая.

Одна быстрая мелодия сменяла другую. Владимир в нашей маленькой компании из трёх женщин чувствовал себя весьма комфортно. Но вскоре мы заметили, что он старательно оттирает нас от основного круга танцующих – как петух среди курочек. Кругами пляшет, присматривается, грудь колесом. И глаза блестят – явно не к добру… Мы потихоньку шипели на Светку, ругая за неосмотрительность. И она в перерыве между танцами сбежала. Тогда Владимир окончательно остановил свой выбор на мне. Сопел, оттеснял соседей, явственно показывая серьёзность своих намерений.

Время зашкаливало, необходимо было доставить заказ с острыми крылышками и картошкой некоему нотариусу Ирине, по адресу, который находился в получасе ходьбы, а Никита и так уже опаздывал на десять минут. Чёрт, любой из этих самокатов заглохнет на полпути. Пешком – не вариант. Никита недавно устроился подрабатывать курьером по доставке еды и уже люто возненавидел эту собачью работу. Требовательно зазвонил телефон, высветился номер Ирины-нотариуса. Собравшись с духом, Никита ответил на звонок.

Вот этот автобус вроде бы посвободнее. Войдя, она сразу обратила внимание на подтянутого немолодого мужчину. Одной рукой он ухватился за поручень, в другой держал полуметровую ёлочку. Мужчина, почувствовав взгляд, повернул голову, слегка улыбнулся, кивнул – дескать, с праздником. Она недовольно отвернулась – улыбаются тут всякие, знаем мы таких. И стала смотреть в окно. На улицах сверкала новогодняя иллюминация, почти во всех окнах горел свет – все ждали Нового года. А она думала о том, как проведёт эту ночь в роли шпионки.

С невероятным трудом я раздвинул дверь сантиметра на четыре и увидел заплаканную блондинку с потёкшей тушью. Имя девушки не помнил, знал лишь, что живёт она на третьем этаже и по ней ещё с первого курса безответно сохнет двухметровый армянин Тигран, мой товарищ по околачиванию груш в боксёрском зале. Однако блондинка всячески избегала Тиграна. Как он только не подкатывал к девушке – и с цветами, и без, – но встречал лишь надменно поджатые губки и фразу: «Молодой человек, мне это неинтересно, позвольте пройти».

Оба писали друг другу длинные душераздирающие письма. Передавали через «почтальонов» – младших родственников. Однажды и я относила письмо. Потом получали такие же пространные ответы на листках, закапанных слезами. Предъявлялись обоюдные обвинения в изменах, которые теоретически как бы и случались, но фактически их и изменами-то не назовёшь – так, несерьёзные встречи, лишь бы вызвать ревность у второй половины. У обоих это была первая любовь и у обоих стала единственной, на всю жизнь. Да, страсти там бушевали итальянские – влюблённые бесились, расцарапывали друг другу лица в кровь, а потом бурно мирились.

...И угораздило же меня поделиться с женой мыслью, что пары, на чьих свадьбах мы не присутствовали, как правило, быстро распадались. Она сначала подняла меня на смех, но статистика – штука наглядная. Скорее всего, это просто случайность, но лишь две семьи из тех, на чьей свадьбе мы не смогли побывать, ещё сохранились и делали вид, будто у них всё в порядке. И вот моей дражайшей супруге пришло в голову поделиться услышанным с закадычной подругой, женой моего брата. Что ею двигало, абсолютно непонятно, но уже через неделю «секрет» семейного благополучия молодожёнов стал достоянием всех наших родственников.

Эскортник принял её условия: женщина сама выбирает программу встреч и оплачивает её. То есть за билеты в театры или кино, ужины в ресторане или кафе платит и за себя, и за него. Не хотела быть обязанной, для неё это важно. Если не хватало денег, ограничивалась разговорами по телефону. Так прошло два года. Мужчина уверял, что супруга знает о ней и даже приглашает в гости. Но она не решилась войти в семейный дом и его к себе никогда не приглашала.

Таксист замолчал – впереди виднелся поворот. Когда выехали на прямую дорогу, снова заговорил:
– Цыганка сначала выманила двадцать тысяч. Подула на них – деньги почернели. Потребовала ещё пятьдесят. При жене закопала их в землю, якобы для очищения места. Потом ещё двадцать, чтобы муж вернулся целым и невредимым. И всё, что осталось, – чтобы руки у неё не отсохли за то, что она помогла мужа от смерти спасти. Мужчина тяжело вздохнул.

Вот я, к примеру, человек свободный, но мне и в голову не приходило оценивать пассажирок как объект для знакомства. А некоторые могут сориентироваться буквально за считаные секунды. Вёз клиентку. Самая обычная молодая девушка. Всю дорогу молчала. Где-то за 500 метров до конечной точки мы попали в пробку. Моя пассажирка могла бы выйти и дотопать до дома, но нет, сидит. Видно, не торопится.