И хотя риэлтор морщил нос, я не придал значения «первому этажу», затхлому запаху, оборванному телефону, разбитому кухонному окну и треснувшему унитазу – всё это можно было исправить. Огоньковы оказались тихими, но странными личностями – они были мертвецки бледны, с лица сантехника Димы не сходила виноватая улыбка, его жена Татьяна олицетворяла собой вселенскую скорбь, а имена их маленьких (3 и 5 лет) дочерей я забыл. Как серые мышки они шуршали в коридоре конфетными фантиками и исчезали в комнате, как только я входил в квартиру.

Вчера в селе Буранове была зима. И весна тоже была вчера. А сегодня -лето и осень. И такое здесь наблюдается постоянно, поскольку село это не простое, а слегка сказочное. Улицы вымазаны густым слоем мёда. Иначе невозможно понять, что притягивает сюда множество самого подозрительного народа. В местной сельской гостевой книге оставлены записи от: французских космонавтов, американских музыкантов на губных гармошках, финских краеведов, эстонских сказителей, ижевских издателей гламурных журналов.

Когда Ирина почувствовала, что беременна Витой, то возненавидела её ещё в утробе. Тётка рассказывала Вите, что Орыся косу обрезала – хотела, чтобы ребёнок мёртвым родился. Есть такая примета у беременных. Била себя по животу, пытаясь избавиться от плода. Примирилась только тогда, когда о беременности узнал отец.

– Невероятное вышло. Он из-за жены хотел покончить жизнь самоубийством, письмо написал мне, но получилось по-иному. Пошёл в баню с друзьями напоследок. После они сидели в кафе, а туда зашла и она с каким-то очередным хахалем. Боря её увидел, шашлыком подавился, посинел и у всех на глазах умер. «Скорая» поздно приехала. И только через пару недель после похорон я случайно нашёл в его вещах это прощальное письмо для меня.
Артур поднял клеёнку, выдвинул ящик и подал мне мятый, грязный конверт. Я достал письмо, развернул, стал читать.

Галя – очаровательное существо. Родом – крымчанка. Мама – хохлушка, папа – моряк. Фамилия – Дюбель. Галя Дюбель. Почти как матрос Железняк. Имеет: роскошную грудь, золотую фиксу во рту, родинку над губой. Эротика, рок, романтика. Три в одном. Говорит баритоном. Брюнетка. Взгляд испепеляет сразу и навсегда.

На фирме с красивым и совершенно не понятным названием «Мега-транс-глобал-интернейшенел» я проработал недолго. С год. Чем занималась фирма, не знаю до сих пор, даже приблизительно. Судя по названию, чем-то международным и грандиозным. Поговаривали, что фирма специализировалась на волшебном превращении башкирской подпольной водки «Салават Юлаев» в британский джин «Бифитер».

Ему лет тридцать пять. Не меньше ста сорока килограммов веса. Метр девяносто – девяносто пять. Хищные, плотоядно вывернутые губы. Сладострастный нос. Живот такой, что сразу хочется шлепнуть по нему чем-нибудь плоским и звонким. От него исходит мощь, как от насоса.

Моей хозяйкой была Федосья Наумовна, пожилая петербургская аристократка, возрастом где-то за семьдесят. На столике у нее всегда лежала одна и та же книга, с которой она сверялась почти ежедневно. Иногда ей звонили подруги, такие же пожилые аристократические дамы, которые просили заглянуть в эту книгу, если им нужно было принять решение.