Наступила осень, я пошла в школу. Утром селезень провожал меня до спуска с горы, а после школы ждал на том же месте. Как он определял время моего возвращения, непонятно. Радость от встречи выражал своеобразно – клевал мои ноги или одежду. Если я готовила, он всегда находился рядом, постоянно выпрашивал еду. Ел всё подряд и в огромном количестве. Особенно любил продукты красного цвета: помидоры, красные ягоды, редис.

Лет тридцать назад жила я с дедушкой и бабушкой. В клубе собаководства подошла моя очередь (не удивляйтесь, в те годы очереди были даже за щенками), и я приобрела что-то урчащее, ворчащее, похожее на медвежонка. Щенок был такой милый! Мои старики сразу же в него влюбились. Собаку назвали Бартом. Прошло четыре месяца. Щенок подрос, многому научился. Абсолютно спокойный пёс. Даже не лаял, хотя и был немецкой овчаркой.

В конце сороковых пригнали к нам в село выбракованных лошадей, участников тяжёлых боёв, как говорили старшие, «запаленных». Это были белые с каким-то розовым отливом красавцы-коники. А может, просто я запомнила их такими – розоватыми от раннего утреннего солнца или от отблеска костров в ночном. Было четыре лошади – Соколик, Воронок, Орлик и Верный. Знать, сильно тосковали мужчины на войне по нежности и ласке, если даже лошадям давали такие добрые имена.

Американский кокер-спаниель по кличке Купер, бело-чёрного цвета с подпалинами на морде. В каком плачевном состоянии он был! Весь обросший, шерсть скаталась в большие колтуны, и они висели грязными комками. Из воспалённых ушей текла жидкость. Но самая большая беда в том, что его кожа была сплошь покрыта струпьями, которые вызывали постоянный сильный зуд. Пса сразу же подстригли налысо, и казалось, что он скинул с себя килограммы тяжести.

Тёща прибыла в гости и с порога развернула свёрток из пушистого пледа. Юра потерял дар речи. На него в упор смотрел тролль: два огромных угольных глаза, толстое, словно резиновое, тело, притупленная морда и длиннющие когти. Существо открыло рот и смачно зевнуло, обнажив во всей красе четыре саблевидных зуба, по паре сверху и снизу. Ужас! «Какая лапочка!» – запрыгала дочь Маруся. «Прелесть!» – пришла в восторг жена Лёлька.

Род наш по материнской линии идёт от ермаковых казаков, со времён Ивана Грозного. Был в ватаге Ермака десятник Махнута. От него и появилась фамилия Махнутин. А Молчановы оказались на Урале в XIX веке, и не по своей воле. «Мы ссыльные!» – не то с гордостью, не то с сожалением говорил нам отец, чаще под хмельком. Один из пращуров наших, поручик Андрей Молчанов, погиб во время Пугачёвского бунта.

Рулон сена в 700 килограммов был для Мишки игрушкой. Забавляло его то, что рулон можно подцепить на рога и, подбросив, поймать. Мы его специально оставляли для Мишки, ведь нужно ему удаль свою молодецкую показать. Автомобили он не трогал, да и водители все притормаживали, видя быка, а за ним всё его семейство – коров и телят. При этом Мишка был смирным, так что слушался нашу дочь, в ту пору совсем ещё маленькую девчушку.

Патрисия в моём понимании не совсем кошка. Кошка – это уютная мурлыка Боня, которая бежит на зов, отвечает на вопросы и реагирует на слова. Боню я могу положить под бок, обнять и подремать рядышком. Могу случайно об неё споткнуться и ничего мне за это не будет. Патрисия – это зверёк. На руки не идёт, говорить по-кошачьи не умеет, не мурлычет, не ластится.

В тёплое время скворец жил в маленькой конуре Рыжика, из которой тот вырос, а зимой – на кухне, в коробке с мягкой подстилкой из сена. Рано утром он выходил из своего жилища, заскакивал на крыльцо. Подходил к кошачьей миске, говорил кошке «кыш!» и ел. Потом проверял собачьи миски. Шёл по двору, поворачивая голову из стороны в сторону, деловито шагал мимо кроличьего вольера, мимо поросят, останавливался, что-то внимательно высматривал, будто проверял.

Мой питомец не поверил своим глазам! На его морде явно читалось: «Хозяйка, ты что, офигела? Еду раздаёшь!» Кинулся к пирожкам, набрал полную пасть, утащил к своей будке, выплюнул их на землю и начал рвать на куски, кривясь от отвращения. Придерживал их лапами, кусал, отплёвывался, фыркал. Раскрошил их, так и не нашёл, что же там можно съесть, но был полон решимости не отдать ни крошки какой-то чужой собаке.

Трижды в день сын с гордостью выводил Дружка на прогулку. Наш весёлый лохматый «дворянин» стремился быть своим парнем в среде породистых догов, бульдогов, кокер-спаниеля, двух шарпеев и китайской хохлатой. Даже упорно набивался в кавалеры к высокой рыжей колли, за что ему не раз влетало от хозяйки этой легкомысленной леди. Колли держали для воспроизводства потомства на продажу.

"Как тебе не стыдно! – рассердилась Степановна на внучку. – Посмотри на Васю, ты его обидела! Старый он стал вдруг. А кто с тобой спал, когда тебе страшно по ночам было? Кто тебя грел, когда ты ангиной заболела? Кто тебе песни пел да ножки лечил, когда ты упала? А? Ну-ка вспомни! Вася старый… А мы с дедом старыми станем и не сможем с тобой водиться, нас куда? Вслед за Васей? Посмотри на кота, он плачет!" Вася отвернулся, но места своего не покинул.