Глаша там, в Коломенском, пользуется успехом у иностранных туристов. Фотографируют, смеются, хлопают в ладоши. Чаще всего – китайцы, которых больше всего. Дальше – всякий там юг Европы. Однако иностранцы первого уровня (велосипеды, шлемы, американский английский), с которыми мы целых двадцать минут сидели за соседними столиками на террасе кафе, на Глашу даже и не взглянули. Надели шлемы, сели на велосипеды и покатились. Прямо убил бы.

Маму девочка воспринимала как бесплатную домработницу. Став совершеннолетней, домой приходила когда вздумается, для семьи ничего не покупала. Когда окончила училище, мама договорилась в своём институте, что девочку возьмут туда: факультет несложный, потянула бы. Она уговаривала девушку поступить, ведь это обеспечило бы ей пенсию и пособие от государства до 23 лет. Но та отвечала, что ей это не нужно. Обвиняла мать в том, что она держала её в чёрном теле.

Но и в нашем добром садике есть такие мамы, как Анна, которые вроде бы и договор подписывали, и с правилами ознакомлены, но поступают так, будто не в курсе, что садик – не их личная детская с обслуживающим персоналом. Опаздывают в сад и возмущаются, что дверь закрыта на засов. Приводят детей с насморком и кашлем и удивляются, что другие родители этим недовольны. Не предупреждают, что приведут ребёнка после болезни...

Смотрю на девчушку в лёгком ошалении – какая штанга? Да её ветром унесёт, если сейчас одну на улицу выпустить. А вот! …Очень красивая девушка, безупречные лицо и фигура, каждый жест и взгляд точно выверены, косметика подобрана со вкусом, элегантный брючный костюм, кожаные туфли на среднем каблучке и совершенно изумительный шёлковый шарфик, всё дорогое и фирменное. Тоже идёт в туалет.

...За время обучения Татьяну заинтересовали всего-то две дисциплины: случайный спецкурс по диалектологии и марксистско-ленинская этика и эстетика. Так, после курса диалектологии она стала терпимее к людям, то есть перестала считать необразованными недоумками окающих, акающих, цокающих и так далее. А этику с эстетикой читала совершенно убойная девица в норковом манто, небрежно брошенном на кафедру, в фирменных джинсах и полупрозрачных блузках.

В вагоне плохо работал кондиционер, и вскоре у нас стало нестерпимо душно. Естественно, младенец постоянно капризничал. Не лучше себя вёл и его пятилетний дядя (мамы детей приходились друг другу матерью и дочерью). В Адлер они ехали из городка Усмань Липецкой области. Думаете, подлечить детей морским воздухом и процедурами в санатории? Ничуть! Их позвали на свадьбу к кому-то из родственников.

Ели мы не на парковках, а готовили бутерброды на скорую руку. И здесь тоже разделили обязанности: мама делает бутерброды себе и папе, сестра – себе и старшему брату. Заметили, что детям такой расклад понравился. Особенно сыну, хотя раньше он часто был нетерпим к сестре. А как же может не понравиться, что за тобой ухаживают! Ну и много ещё чего мы придумывали в дороге для объединения наших детей. Семь лет разницы – это очень непросто.

Однажды Глеб целых два дня жил в гостинице в отдельном номере. Многоместного номера, чтобы мы все поместились, не было, и пришлось взять два «двухкоечных». Я повадился ходить к девочкам, и у Глеба наконец-то появилась своя комната. Да что там комната – почти квартира! Посещая туалет, он не ленился всякий раз повесить на дверь номера табличку «Просьба не беспокоить».

В нашей семье несколько национальностей. Моя мама – смесь поляков и русских. У племянницы один из родителей – мордовской национальности. Дома девочка любит носить тельняшку. У тельняшки поперечные полоски, поэтому племяшку мы называем просто – Мордва Поперечная. Кто я по национальности, даже и не знаю, но в выходные готовлю самые разные блюда.

Вооружившись книгой о воспитании собак, я рьяно взялась за Куршу. Однако приходилось отвлекаться от этого занятия, ведь нужно было ходить в школу, к репетитору по английскому и на танцы. Водила меня всюду бабушка, а Курша в это время занимался хозяйством, то есть крушил квартиру. После того как он съел третью пару маминых туфель, хранившихся чуть ли не под потолком, родители решили Куршу отдать.

И вот первый урок химии. В класс входит учитель – не химичка, что была у нас раньше, а мужчина лет сорока, ростом едва метр шестьдесят, в очках и потёртом вязаном жакете с вытянутыми карманами. Владимир Владимирович, которого ученики прозвали Квадратом. С первых слов мы слушали его затаив дыхание. Человек с изумительным чувством юмора преподносил ненавистный мне предмет так, что от смеха к концу урока у нас болели животы...

Наделаешься с ним уроков, набьёшся головой о стену, наорёшься, уложишь его, измученного, всё ещё тихонько рыча, а спустя пять минут слышишь из-за двери спальни голос – не то мычание, не то какие-то стоны. И уже готов нестись с воплем «Команда была спать, тебе завтра вставать в семь утра», но вдруг тормозишь перед самой дверью… А это Глаша к нему пробралась (ей-то не вставать, и днём надрыхлась), уселась на одеяле, а он потихонечку поёт ей колыбельную.