Я не приучила ребёнка к труду, он маленький «лентяйкин». Всегда казалось, что лучше всё сделать самой, чем заставлять сына, ведь это быстрее и качественнее. Уборка в комнате теперь стала проблемой. Он всё может делать сам, просто его постоянно нужно об этом просить. Почему это случилось? Я работала по 12 часов в сутки. Когда приходила домой, до сна оставалось два-три часа.

Был в моей жизни период, когда мы с мужем расходились. Интересно, что трудные времена пережили: когда начинали с нуля, когда жили в голых стенах и многое другое. А вот как на ноги встали, так и надоели друг другу. Наверное, надо пожить отдельно и понять. А что понять? Я помню только ужасную боль. Одновременно хотелось утопиться, упасть с высоты и просто бежать на край света, куда глаза глядят.

Моя сестра 27 лет работает воспитательницей в детском саду, всегда на хорошем счету, награждена грамотами, имеет звание «Почётный работник начального профессионального образования Российской Федерации». Скромная, интеллигентная, любящая свою профессию, отдающая всю себя детям. Всегда старается найти общий язык с детьми и родителями. И вот полгода назад к ним в младшую группу...

Пока работала в школе, с какими только методами родительского воспитания не встречалась! Одни считали школу подспорьем, воспитывали и многому учили детей сами. Другие «сдавали» их нам – учи, школа, и воспитывай.
Были случаи, когда руки опускались от бессилия, от невозможности пробить стену родительского безразличия по отношению к собственному ребёнку.

Я рано овдовела, а моя дочь осиротела, будучи подростком. Очень тяжело переносили постигшее нас горе. Семья была дружной, мы сильно любили друг друга, и от этого ещё тяжелее и горестнее. Спустя годы так и не оправились от утраты. Дочь была девочкой домашней, с приходом беды как-то отстранилась от сверстников, ушла в себя. Случайно она познакомилась с мужчиной намного старше и потянулась к нему.

Детский сад – это конвейер, где за день мимо вас проплывают 20–30 «башмаков». Нужно успеть прибить к ним каблуки хотя бы кое-как: то есть раздеть-одеть, накормить, вложить в детские головёнки какие-то знания. Я поначалу смотрела на свою работу сквозь розовые очки и, отработав в одном детском саду десять лет, считала, что это только у нас воспитатели работают, как на конвейере, в других садах всё иначе.

Сегодня Дениска впервые за десять лет своей жизни остался дома один. Утром мама перечислила сыну, что в её отсутствие делать категорически нельзя, а что нужно сделать обязательно, включая домашние уроки. Однако то, чем мечтал заняться сам Дениска, не входило ни в один из маминых списков. А раз не запрещено и хочется, то можно! Предмет его желаний стоял на высоком комоде и представлял собой высокий ларец-копилку из красного чернёного металла.

Мы спускаемся по лестнице и оказываемся в партере. Фея, переодетая контролёром, проводит нас к третьему ряду и усаживает на свободные места в самой середине. Сцена прямо перед нами, мы сидим впереди шикарно одетой публики, ничто теперь не мешает наслаждаться произведением двух гениев. Я ищу взглядом добрую волшебницу, чтобы поблагодарить, но она, как и принято у фей, растаяла в воздухе.

Проблема в том, что я не умею абстрагироваться от деталей. От того, допустим, что кукла неживая и ей не больно. Или что меховая панда не переживает, потеряв мехового сына. А жители деревянного домика не так уж и несчастны, хотя у них и улетела крыша. Но они же деревянные, психика другая, откуда нам знать, что они чувствуют вообще? Я старательно подбираю домикам крыши, конструкторам – кусочки, а куклам – семьи.

Люба у нас появилась после девятилетних уговоров. У молодой супружеской пары уже была дочь Оксана. Она все эти годы просила сестричку, пытаясь разжалобить маму песенкой «У меня сестрёнки нет, у меня братишки нет», и таки добилась своего. Однажды мама сказала, что у неё внутри поселился маленький человечек. Оксана радостно вскрикнула: «Я знаю, это Люба! Потому что я давно уже её жду и люблю».