Вспоминаю свои поступки, и хочется плакать. Я превратилась в психа. Никогда не думала, что окажусь такой плохой мамой. Характер у меня менялся с каждым годом, из-за послеродовой депрессии перестала общаться с людьми. А хотелось быстрее выйти на работу, чтобы не наблюдать капризов сына. Быт – стирка, уборка, готовка – меня просто раздражал, хотя я всё успевала, на диване не валялась. Раньше я была стройной, а после родов поправилась, и это тоже действовало на нервы.

С тем, что ребёнок может что-то запретить своим родителям, я в первый раз столкнулась лет восемь назад. Коллеге досталось «по наследству» немало одежды от состоятельных знакомых. А тут как раз приближался выпускной её сына, вот она и принесла на работу несколько обновок, чтобы посоветоваться, в чём ей лучше пойти на торжество. Единогласно мы порекомендовали костюм просто сказочной красоты, сочетание торжественной строгости и женственности: нежно-фисташковый пиджак (из тех, что можно надеть и прямо на голое тело, и с топиком, и с нарядной блузкой) и такого же цвета длинная прямая юбка с глубоким разрезом.

С года и до семи лет я ходила в замечательный детский сад – новый, большой, светлый, очень уютный и красивый. Все клумбы в цветах, бассейн, красочные детские площадки. Детей было много, в группах по 30–35 человек. Воспитатели у нас были самые лучшие, Надежда Яковлевна и Антонина Васильевна, – очень добрые, чуткие, весёлые. Мы их безумно любили, они стали для нас вторыми мамами.

Их было пятеро. Все с разными фамилиями, но вылитые – мать. Тоськины – называли их в посёлке. Начну сверху: Тоськина Валька, Тоськина Надька, Тоськин Серёжка, Тоськина Верка, Тоськина Ленка. Тося, их мать, была простая трудолюбивая женщина. Удовольствие она находила и в работе, и в отдыхе. Не отказала она себе и в удовольствии иметь детей. Ничего – одна справлялась.

То, что мы любим выпить, это понятно. Конечно, далеко не все, но это, так сказать, личное дело каждого. Ну, если хорошая компания и вкусная еда, то пару рюмок пропустить можно. Но сейчас я говорю о пьянстве вопиющем, разрушающем, страшном. Новый год. За столом компания, шутки, радость. Стук в дверь, у порога стоит соседский мальчик лет восьми, глаза обезумевшие, просит повлиять на родителей, мол, так они ещё никогда не дрались. Ну, как ребёнку не помочь? Мы с подругой, смелые девчата, пошли.

Из всей нашей семьи в этом году отдыхать довелось только 14-летнему сыну Никите. Обычно в погоне за качественным отдыхом русский человек стремится оказаться подальше от дома, вот и мы всегда старались отправить ребёнка «на моря». Но этим летом взяли путёвку в местный лагерь. Обошлась она нам в смешную по нынешним временам сумму 1000 рублей. Это десять процентов от стоимости, остальное оплачивает государство.

У бабулечки-соседки из нашего подъезда глаза небесно-голубые. Возраста она уже почтенного, за седьмой десяток перевалило, а глазки-то не выцвели, не потеряли цвет. И седина очень ей к лицу. Приятный с виду человек. И смелый: не постесняется спросить, какой доход у нашей семьи, много ли движимого-недвижимого имущества имеем, отчего муж у меня такой худенький. И глазками смотрит так, будто стихи любовные читает…

Скажу честно: я ненавижу свою дочь. В последнее время даже возникают мысли отказаться от неё, отправить в детдом. Видеть её не могу. Думаю о том, что лучше бы её не было, и если она сейчас умрёт, я буду рада. Лучше я её похороню, чем всю жизнь вот так буду мучиться. Воспитываю её одна, у меня хорошая должность, достойная зарплата. Нет никакой личной жизни – я занята на работе и с ребёнком.

Видимо, Бог всё слышит, и идеал своего мужчины я всё же нашла. И пусть вас не удивляет, что этому молодому человеку всего шесть лет, он даст фору мужчине любого возраста. Более внимательного кавалера я в своей жизни ещё не встречала! Родители этого мальчика взяли меня в гувернантки при условии, что я должна понравиться их сыну. Я тоже долго искала семью, где ребёнка воспитывают не при помощи рукоприкладства и крика, а внушением и любовью. Так воспитывали меня, а потом я – свою дочь. Уже через час знакомства ребёнок от души поцеловал меня в щёку, открыв своё маленькое сердечко.

Я всегда панически боялся стать дедом. Дедушка в моём понимании – этакое бесконтрольно пукающее существо, с улыбкой всепонимания на устах шаркающее раз в месяц в Сбербанк за пенсией, с пошлым умилением нянчащее внучат, которые его не слушают, предающееся за рюмочкой слюнявым воспоминаниям о том, что у него когда-то и с кем-то было. Именно было, а не есть сегодня, сейчас.

Особенно трудно приходилось во время ночных кормлений. Проснусь, как подумаю про имя, извините, прямо тошнить начинает. Как же так, назвала свою кровиночку неродным именем! И такое чувство возникло, будто было счастье и пропало. Охватило отчаянье. Плакала, как никогда в своей жизни. Ругала себя за то, что легкомысленно отнеслась к такому важному событию в жизни ребёнка, как имянаречение. Да ещё и у близких людей отняла возможность назвать сынулю.

Когда мы учились в пятом классе, она собрала всех ребят и сказала, что нашему классу выделили путёвку в пионерский лагерь «Артек» и мы должны сами выбрать самого достойного ученика, который туда поедет. Мы стали предлагать кандидатуры, фамилии записывали на доске и потом за каждого претендента голосовали. Больше всего голосов получили два мальчика.