Наше законодательство не защищает от домашнего насилия. Более того, оно вообще скинуло с себя ответственность, сделав это преступление административным. Был у нас участковый с очень неприличной фамилией. Его все домашние тираны боялись как огня. Пришёл он однажды к нам после очередного сеанса маминого «воспитания». Я участкового первый раз в жизни видела и методов его не знала. Он махом оценил обстановку, увидев меня на костылях.

Прошло три дня, и по совету тёти я устроилась работать в садоводческий опорный пункт имени Лисавенко. Сам директор сказал: будешь хорошо работать – через неделю получишь квартиру. О, какое счастье – квартира! Отработала день в поле, куда меня привезла бригадирша тётя Руфа. Там надо было на маленьких саженцах обрывать нижние листочки, так называемую дикую поросль.

Начало у него подскакивать давление. Сама от этого страдаю, знаю, как паршиво себя чувствуешь в подобном состоянии. К врачу не затащила, но лекцию о последствиях прочитала проникновенно – начал пить таблетки, назначенные мною. Но ровно до тех пор, как полегчало. И мои дальнейшие увещевания, что эти таблетки – пожизненно, прошли мимо ушей. Для него ежедневный приём лекарств – признак дряхлости и старости, он не может принять тот факт, что стареет.

...И вот в этой поездке уже всё сложилось так, что мы десять лет вместе. Уже мне даже не подруга, а скорее младшая сестра. Которая порой бесит, но жизни без неё не представляешь. Просто, как кошка, вошла в нашу жизнь. Мужа моего называет батькой – по возрасту он ей годится в отцы. Своего отца она не знала почти до тридцати лет, да и познакомились, только когда он тяжело заболел и вспомнил, что у него, оказывается, есть ещё одна дочь, неофициальная.

Надо сказать, отношения с женщинами у него какие-то нестабильные. Пока был студентом, появлялись всякие девчонки. Потом, лет с 25, он начал жить с девушкой-спортсменкой, которой едва-едва исполнилось 18. Для нас она была маленькой, но как-то всё же смогла влиться в компанию, где уже были две семьи и Саша. Она лёгкая в общении. С Сашей они лет шесть назад расстались: ему стали нужны семья и ребёнок.

Давно прочитала интервью с женой какого-то космонавта. Её спросили, за что она любит своих детей, она ответила: одного – за то-то, другого – за то-то. Помню, поразилась. Я своих полюбила просто за то, что они мои. Но к безусловной любви всё равно прилагаются оттенки – дети же все разные. Если к одному, работящему и целеустремлённому, – это восхищение, то к другому, неприспособленному, – желание защитить, уберечь.

Когда молод и здоров, то кажется – всё нипочём. Не осознаёт человек масштаб вреда от хронического стресса. А потом, в 58 лет, ты вдруг полная развалина. Мне не хочется обсуждать медицинские подробности близкого мне человека. Я просто привела пример последствий долготерпения, а по сути – преступного потакания распущенности. Преступного по отношению к себе самой. Голова трястись начала ещё в браке. Просто это было не очень заметно.

Они-то, ежедневно летавшие в столицу, и стали привозить мне «Мою Семью» – тогда ещё тоненькую, чёрно-белую, но от этого не менее любимую. А некоторое время спустя еженедельник появился и в киосках моего города. Договориться о том, чтобы мне непременно оставляли свежие экземпляры, особого труда не составило, ведь в придачу я набирала целую охапку изданий для родителей.

Со своей мамой я жила до 18 лет. Окончив школу, уехала в Москву – сначала учиться, потом нашла работу в столице, родила сына Толика. С его отцом мы расстались, когда мальчик был ещё маленький. Растила ребёнка одна. Сильная и самостоятельная, в сыне видела смысл жизни. Ни в чём не отказывала, всё свободное время посвящала ему. Толик отвечал мне взаимностью. Мне казалось, нам больше никто не нужен.

Сестра с мамой купили недостроенный дом в коттеджном посёлке. Я не выдержала невыносимых бытовых условий в холодном доме без электричества, воды и с цементным полом, ведь на руках был маленький ребёнок. Да и ужиться трём, пусть и родственным, семьям даже в очень большом доме оказалось сложно. Хотя, может, и ужились бы, но только не с моим муженьком. Поэтому мы с мужем сняли квартиру в пригороде. Но это, так сказать, присказка, сказка впереди.

Дома у них была отрада – канарейки. Разводила их, как ни странно, мать. Птенчики вырастали ручными, и их охотно раскупали. Маленькие тёплые комочки радовали всех, а Танечка помогала за ними ухаживать и с грустью относила в магазин на продажу, ведь каждый птенец становился для неё любимым.

Вскоре меня это утомило, и я начала отвечать ей в том же духе. Но ни к какому эффекту это не привело – она как ни в чём не бывало шлёт мне интерьеры, которые считает прекрасными, виды городских кварталов, которые ей симпатичны. Мы не совпадаем ни в чём. Даже шторы – мне они в доме не нравятся, а для неё жалюзи – это офис. И понеслось!