Шоколадные конфеты были такой редкостью в обычном детском рационе, что даже фантики от них становились предметом коллекционирования. У каждой моей знакомой девочки была целая стопка конфетных обёрток – красивых, блестящих, разноцветных. Я тоже насобирала штук пятнадцать, причём половину этих конфет не пробовала, просто мы обменивались фантиками, иногда дарили друг другу, вот и получилась «коллекция». Время от времени я перебирала это богатство, некоторые обёртки мне особенно нравились. Куда они делись, не знаю. Видимо, через некоторое время мода на фантики прошла.

Уютную тишину подмосковных деревенек разрывает оглушительный треск – «Кавасаки», «Ямахи», «Харлеи» и другие байки, словно стадо взбесившихся мустангов, вырвались на волю из гаражей. Мотоциклистам, экипированным в новенькие кожаные доспехи, нет никакого дела до скучных обывателей, сопящих на продавленных диванах. Нет, эти наездники – не такие! Они одурманены ночью, скоростью, ветром, свободой и вседозволенностью. За их спинами стоят влиятельные родители, способные «отмазать» ребёнка в случае передряг.

Игорь – довольно замкнутый, интеллигентного вида, а Тома – весёлая. Она приходится родственницей нашей куме. К вечеру некоторые разъехались, кто-то пошёл укладывать малышей, в результате у огня остались хозяева, мы с мужем и вот эти Игорь с Томой. Частный дом, благодать, мужики колдовали над шашлыком.

В перестройку, чтобы просто выжить, все ринулись заводить дачные участки, мы с мужем тоже. Землю нашей организации выделили за 50 километров от города, добирались мы туда на электричке. Мама, страстная огородница, с удовольствием ездила с нами на участок, рядом с которым на своём клочке земли трудились Галина и Серёжа. Я хорошо их знала – Сергей работал в нашей организации. К тому же супруги жили в том же общежитии, что и мы. Это была замечательная семья. Галина – скромная, немногословная, на редкость рачительная хозяйка, уютная, домашняя.

Прошлым летом решили строить шалаш. Долго кипела работа. Мальчишки трудились, несмотря на таёжные тяготы и мелкий гнус, забивавшийся не только в глаза и уши, но и, казалось, в самые лёгкие. Никакие способы защиты не помогали. И всё же шалаш был построен и оснащён всем необходимым, как таёжные домики для попавших в беду. Работу закончили поздно. Валились с ног от усталости. Решили здесь и заночевать.

С нами была пара молодых родственников – так они посинели уже, а мои Рома с Лисой просят поиграть в снежки. И мать их такая же. Ушли, поиграли. Потом спустились на главную станцию Чимбулака, а там солнце – ну как уехать? Ещё на склоне горы увидели яков. Пришлось срочно искать в Википедии и рассказывать детям об этих мохнатых быках. Потом ходили нюхали ромашки, они у нас тоже горные. Васильков не нашли, что огорчило Василису: для Ромы есть цветы, а для неё нет.

Своего старшего ребёнка, внучку Глаши, она родила неизвестно от кого. А спустя десять лет закрутила роман с женатиком, жителем того же самого посёлка. И железобетонно извещённая о том, что он ни при каких обстоятельствах не собирается разводиться с женой, всё-таки родила от него дочь. Мужику вообще не был нужен этот ребёнок, и он не раз предупреждал мадам о последствиях, но та, видимо, решила, что умнее всех. В результате папа платит алименты, но встречаться с дочерью не намерен, хотя в небольшом посёлке такое, мне кажется, невозможно. А ещё этот мужчина – родственник моей знакомой Аллы.

С квартирой повезло. «Бабушатник», конечно, то есть советская постройка, но зато две комнаты с высокими потолками, в центре города, в старом доме, и всё по цене однушки. Хозяйка начала там делать ремонт, но не закончила. Успела только положить в комнатах шикарный паркет, установить плиту и вытяжку и сделать санузел. За снижение платы сын договорился, что обдерёт обои, покрасит стены и поменяет линолеум в коридоре. Сегодня он вызвал службу уборки и героически умчался в девять утра, а ведь вчера вернулся с работы за полночь.

Повезло Жанне, не буду называть её настоящего имени. А нам, нормальным, до выпускного вечера пришлось делать вид, что нет никакой безысходности, в крайнем случае – наша собственная лень и неуважение к старшим. Да и на выпускном нас родители караулили, чтобы мы школу не опозорили напоследок. Придумали мы проект, «Коллективная беременность» назывался. Подушки для животов заранее припрятали в спортзале за матами. Так всё сорвалось, проболтался кто-то. Родительский комитет дежурство организовал – часовых по всем туалетам расставили.

У нас пошли ягоды, и внук ел их с таким аппетитом, но… Никому не предложил, даже обожаемой маме. Потом начал демонстративно пересчитывать деньги, оставшиеся от поездки. Я поняла намёк и добавила – правда, не много. Теперь он хочет купить скутер, копит на него. Хотя уже есть электросамокат, трековый самокат, велосипед и гироскутер. Сноха рассказала, что он присвоил себе копилку, куда она кидает мелочь, но это почему-то вдруг оказались его деньги. В общем, не только модник, но и скряга растёт.

Вовка был так впечатлён, что тут же растрезвонил об этом всем домашним. Молоток у деда отобрали, а через несколько дней не стало и самого деда. Вопреки ожиданиям немец не пришёл в хату. Он шарахнул по ней снарядом, разнёс крышу, убил деда и жившую в его усадьбе женщину-беженку, оставив сиротами двоих её детей. Немец не давал жителям покидать свои дома. О том, чтобы отвезти покойных на кладбище, не было и речи. Обоих похоронили в саду, женщину – на дальнем краю, у межи, а деда – поближе к дому, рядом с посаженной им молодой грушей.

И, пока шёл, всё переживал, что именно в настоящую минуту порубщики-браконьеры, ухватившись с двух сторон за ручную пилу, валят какую-нибудь особую корабельную сосну. Даже ветер в это время дул сильными порывами сбоку, как бы подталкивая его в сторону бора. Была ещё и четвёртая тропинка, короткая, как путь к греху, которую жившая с ними тёща называла «распьянцовской» и которая вела окольными путями к сельскому магазину.