Джим вернулся в комнату, как ни в чём не бывало, а я всё смотрела на входную дверь и не могла прийти в себя. Через полчаса вернулся муж. Он с недоверием выслушал мой рассказ и покрутил пальцем у виска: дескать, совсем девушка насмотрелась телевизора. Вот и свихнулась – уже чужие невидимые мужики по квартире шастают! Спать легли мы около часа ночи. Хочу заметить, что в те годы пистолет муж по привычке хранил под подушкой. Часа через два супруг вскочил с дивана, схватил оружие и с криком «Там кто-то ходит!» побежал на кухню.

Мы виделись с ним пару раз в жизни, когда я была студенткой. Он в то время преподавал на кафедре информатику – не на нашем курсе, но я его знала. Мы здоровались, он меня тоже узнавал. Я не была влюблена в этого преподавателя, он просто был мне симпатичен: умный, аккуратный, вежливый. После окончания университета я ничего не знала о его судьбе. Но спустя некоторое время выяснила у однокурсников, что он тяжело заболел и умер. Мне было жаль этого человека, но моя жизнь потекла дальше, я и не вспоминала о нём. И вот он внезапно стал сниться – столько лет спустя.

Однажды бабушка сказала: «Верующие носят крестик», – и подарила мне распятие. С каким благоговением я его надел! Однажды с друзьями играл в футбол и товарищу проговорился: «А у меня крестик». Поделился сокровенным, а он поднял меня на смех. Мальчишки стали издеваться, и это меня сильно смутило. Я снял бабушкин подарок и далеко запрятал. Так что тогда я не смог пройти испытание. Тяга к рисованию проявилась у меня ещё в школе. Первую любовь к живописи привил старший брат. Он с таким упоением писал картины, что я невольно стал ему подражать.

Но самое интересное состояние возникает, когда после «выпадения» получается не просто смотреть по сторонам, а осознать себя. Тогда из тела выходишь по-настоящему, можно даже побродить по квартире. Если заснула при включённом телевизоре, а потом «выпала» из тела, то вижу, что он сейчас показывает. Замечаю разные детали интерьера, например, как расставлена мебель в комнате. Иногда бывает, что она расположена немного не так, как на самом деле, но отличия выражены не сильно.

Мы сидели за импровизированным столом, которым служил столярный верстак в небольшом сарае Василия на берегу озера. В тот день я опоздал на последний автобус в город. Следующий рейс отправлялся только через три дня. Погода окончательно испортилась, и делать было нечего. Моросивший дождь переходил в снег, бешеный ветер гонял тяжёлые антрацитовые волны на озере в заонежской глуши.

Не подходи зря, ему плохо, и его жалко. В профсоюзе вампиров ему сегодня не дадут отгул. Температура тела комнатная. Его глаза красны и влажны, веки вывернуты наружу. При взгляде на этот натюрморт автоматически хочется плакать. Лицо его кривое, да ещё и перекошенное. Длинная верхняя губа свисает долу и на самом краю загибается в сторону и вверх. Из-под неё торчит острый белоснежный клык. Дышит чел с трудом, почти спит.

В православных книгах много пишут о чудесах. Помолился – и вот оно, чудо! Больные исцеляются, хромые ходят, даже мёртвые воскресают. Сергей тоже молился, подбирал слова, уговаривая Бога помиловать жену и малышку. Вскоре он узнал, что в реанимацию приходил батюшка и окрестил девочку Екатериной, как они с Мариной и хотели. На душе стало чуть спокойней. В тот вечер, засыпая на незастеленном диване, Сергей верил, что всё будет хорошо. Но утром узнал от жены, что ночью у Катеньки произошло кровоизлияние в мозг.

«Скорая», больница и диагноз – гипертонический криз. Я расшифровал это слово по-своему – кризис, то есть, кранты. Врач дала таблетку и отпустила с миром, наказав наблюдаться амбулаторно. Работая в тайге, я попадал в разные ситуации. Медведей бил, и они в долгу не оставались. Погибал и выживал, но никогда не испытывал страха. А вот идти в поликлинику означало признать себя ущербным, нежизнеспособным. Как оказалось, мои опасения были не напрасными. Чувство дисциплины заставило перебороть себя и всё же явиться на приём к кардиологу.

Наконец пришла пора труднице возвращаться домой. На прощание благодарные монахи преподнесли ей сумку с незатейливыми подарками. Кое-какие продукты с панихиды, сладости для детей, книги, чай на травах, которые иноки сами сушат. А что ещё могут они подарить мирянину? И вдруг произошло нечто. Женщина мгновенно изменилась в лице. «Посмотрите, как вы прекрасно тут живёте, как отлично питаетесь! – неожиданно вышла она из себя. – Вообще без забот и хлопот!

Баба Таня знала непреклонный мамин характер, а меня обожала, поэтому ослушаться побоялась. Мне, маленькой, конечно же, было любопытно, куда бабушка ходит в воскресенье, наряжается, повязывает красивый платок. Просила взять меня с собой. Но бабуля объясняла: мол, родители не разрешают, будут ругать. Я уже тогда предлагала применить хитрость: «А мы им не скажем».

С июня по декабрь в деревне умерло 24 человека, из них болели или скончались в преклонном возрасте всего пятеро. Для нашей деревни это очень большая цифра. Если взять только мамину улицу – мы похоронили её подругу, соседку, папиного друга из соседнего дома, сына ещё одной маминой соседки. Также умер муж нашей тёти. Мы уже думали, что эта череда похорон никогда не закончится. Но у всего на этом свете, видимо, есть конец.

Валя вернулась домой, поговорила с мужем. Всё общение с мамой стало происходить только на нейтральной территории, в дом её не пускают. Сон у Анюты нормализовался, нервная система восстановилась. Однако спустя три года Кира Анатольевна снова появилась на горизонте. Об этом Валя догадалась, когда проснулась ночью от странного ощущения, будто на неё кто-то смотрит. Открыла глаза, а возле постели стоит дочь.