Поскольку сын погиб в чужом городе, похороны и все связанные с ними формальности и приготовления растянулись вместо трёх дней на шесть. Мы терпеливо ждали, пока всё оформят, отдадут, привезут. Сына все любили, попрощаться с ним приехали многие друзья по школе, учебному заведению, армии. Люди приезжали из разных уголков страны.

Мне интересны люди, мне они очень важны. И важно то, как они раскрываются в благих поступках. А вот злые люди мне не интересны. Их мало, это во-первых. И у них, злых, всё как-то слишком просто, это второе. Мне любопытны встречи. Я всегда очень легко сходилась с людьми, потому что думаю о них всегда в добром смысле.

Первые два года жизни в Испании я провела в доме на южном побережье. Жила там совершенно одна. Дом двухэтажный, патио и большой внешний двор, Три спальни, пятнадцать ступенек, ведущих из моей спальни вниз. Я не боялась и могла запросто оставаться там одна. Из окна спальни видела огромную пальму, которая находится на соседнем участке.

Отец Александр – молодой батюшка, ему нет и сорока. В нашем храме появился лет десять назад и поначалу произвёл двойственное впечатление. К тому времени священноначалие успело помотать отца Александра по разным приходам, подолгу он нигде не задерживался. Максимум служил в одном месте год, а потом они с матушкой снова садились на чемоданы.

Подруга мужественно боролась за здоровье супруга, но силы оказались неравны. Спустя два года муж стал тяжёлым лежачим больным. Сергей боялся своей немощи, и если Лара находилась дома, поминутно звал её. Однажды во время телефонного разговора со мной подруга бесцветным, измученным голосом сказала, что все усилия впустую – муж медленно уходит. На его теле появились пролежни, не поддающиеся самым сильным препаратам.

На вечерней «тусовке» в гостях у отца Сергия я увидел и других отцов, которые тоже собирались служить на ранней литургии. Четверо маститых седовласых батюшек, один и вовсе иеромонах. Они сидели за столиком в саду под яблоней и о чём-то спорили. Отец Сергий присоединился к ним. Мне не хотелось мешать отцам, но я краем уха слышал их разговоры через открытое окно.

До перестройки большинство храмов на Руси стояли неприкаянными, в том состоянии, в которое их погрузили большевики в эпоху построения светлого будущего. Вернее, неприкаянными были храмы, которым повезло остаться не взорванными. Они хоть и сохранились, действовали не по своему назначению.

Мои домочадцы ни к швейной машинке, ни к ниткам без моего ведома не прикасаются и вообще стараются держаться в стороне от подобных вещей. Глупые розыгрыши у нас в семье не приняты, это вообще из разряда фантастики и чего-то запредельного. Все – уже взрослые люди, работающие на очень серьёзных предприятиях. Я поначалу и не думала на близких, но на всякий случай всё же учинила допрос с пристрастием.

В храме её внимательно выслушал батюшка и посоветовал отправиться в поездку по святым местам, лучше всего – в подмосковный Серпухов. Там в Высоцком Зачатьевском мужском монастыре есть чудотворная икона Божией Матери «Неупиваемая Чаша», вот перед ней и следует просить за мужа, помолиться за исцеление от страшного недуга. Что мама и сделала. Из Высоцкого монастыря она привезла святую воду, иконку и масло.

...А вот и отец Кирилл. Это самый пожилой священник прихода. Его седые длинные волосы всегда убраны в хвостик, а голос еле слышен. Однако отца Кирилла на приходе многие не любят. Некоторые прихожане считают, что батюшка невнимателен к исповедникам. В этом есть доля истины: во время исповеди отец Кирилл запросто может оставить исповедующегося и пойти тушить почти догоревшие свечки.

И связь прервалась. После того сна я очень долгое время была не в себе. В душе царил полный раздрай. Особенно если учитывать, что сон увидела в ночь с 18 на 19 января, то есть на Крещение. Не знаю, являются ли такие сны вещими, но расскажу о своих ощущениях после сна. Всё утро воскресенья я проревела. Накрутила себя чуть ли не до приступа, было больно дышать. Рассказала о сне маме, мужу, знакомым.