Мне приходилось ложиться на операции с исходом 50 на 50. Довелось после наркоза в течение месяца видеть и слышать странные вещи – врачи предупреждали об этом. Со мной кто-то говорил, стоя за плечом. Потом я где-то прочла, что святые и ангелы обычно не говорят голосом, они доносят свои мысли человеку иначе, дают что-то понять самому, но голос их не слышен. Так что если слышен «голосок», то, скорее всего, не от светлой стороны.

Недавно я снова побывала в той церкви. Думала, что пришла в дом Божий, а оказалось – во второй дом этих старух. Купила свечи, направилась к иконам. Что такое зажжённая свеча у образа? Это словно маленькая освещённая незримая нить между человеком и Богом или святым, которую устанавливает человек с надеждой и упованием. Никто не имеет права вмешиваться и разрушать эту связь. Никто! Так и я думала.

Однако жизнь шла своим чередом. Вскоре мама встретила отца, они поженились, и в 1945-м родилась я. Мама доучивалась в институте уже после окончания войны. Те годы выдались очень тяжёлыми – холодные, голодные, неустроенные. Все эти трудности не могли не сказаться на мамином здоровье, она тяжело заболела и в 1952-м умерла. В этом не было бы ничего удивительного, если бы не её последний день жизни.

Примерно так я и воспринимала Анатолия Кашпировского. Не то что бы конкретно ему не верила, просто у меня срабатывала какая-то защита, словно кто-то внутри командовал: «Не пускать его!» Может, именно поэтому и не было на меня никакого энергетического воздействия, а почему – не знаю. Зато к четырём другим целителям меня уговорили сходить.

С немецким приятелем мы познакомились дома у нашего общего товарища. Эрих очень прилично говорит по-русски, владея ещё как минимум пятью или шестью языками. Внешне мало походит на немца. Я бы скорее предположил, что передо мной литовец или поляк. Во время нашей первой встречи он показал мне фотографию своей семьи. Жена и двое детей – девочка и мальчик. Я долго рассматривал фотографию и всё соображал, где он мог познакомиться с будущей женой.

Однажды мы с сестрой собрались съездить на родину. Созвонились, встретились в Красноярске, доехали до Енисейска. Закупили краски и кисти, а потом ещё 300 километров добирались на север по Енисею. Младший брат по зимнику ещё в прошлом году завёз два памятника для нашей бабушки и отца-фронтовика и установил оградку для папы.

У меня есть близкая родственница. Однажды я забежала к ней в гости и застала в явно суицидальном настроении, весь белый свет стал ей не мил. А причиной тому довольно заметная рана на лице, которую она где-то умудрилась получить. Рана уродовала лицо, для такой красивой женщины, как моя родственница, подобный изъян – страшное несчастье.

Девочка рассказала, что смотрела телевизор и краем глаза увидела, как Анжела, согнувшись, подметала веником пол в её комнате. Она ещё подумала: «Интересно, а почему Анжела Владимировна не сказала, что собирается убрать у нас?» И обратилась к хозяйке: «Анжела Владимировна, дайте мне, пожалуйста, веник, я сама подмету». Хозяйка обернулась, и тут Инна с ужасом осознала, что это вовсе не Анжела Владимировна.

Тринадцатилетние люди обычно не делятся настроением с мамами, тем более мальчики. А такие, как её сын, и подавно. Зоя будто по наущению в эти дни принесла в дом котёнка – крошечного, с детскую рукавичку. Котёнок плакал, искал маму, но мамой для него неожиданно стал сын. И как-то обронил: уже задумывал сделать с собой страшное, а тут...

У Русской Православной Церкви есть неплохой проект реабилитации наркоманов. На сегодняшний день работает сеть реабилитационных центров «Обитель исцеления». Результаты есть. Начался этот проект с острова Коневец на Ладожском острове, где расположен Коневский мужской монастырь. Наверное, это место выбрано специально, чтобы усложнить наркозависимым побег.

В апреле 1991 года меня ожидало финальное испытание – последняя операция, четырнадцатая по счёту. Меня положили в Московскую детскую психоневрологическую больницу №18. Уже чувствовался холодный ветерок перемен – операция оказалась платной. За неё платил завод «Камкабель», где работал мой папа.

Это у них там микрорайон, а у нас – микрорай, говорила Елена, и односельчане, не знавшие другого рая, одобрительно кивали. Некоторые сёла за последние годы вообще с землёй сравнялись, жизнеутверждалась Елена, а наше Поднебесное на этаж поднялось, а кое-где на два. И правда, многие укрепляли свои старые дедовские дома, строили новые, ликвидируя сады-огороды.