Я думала, что мгновенно засну, но не тут-то было! Когда выключила свет и легла, глаза закрываться не хотели. В голове крутился один и тот же вопрос: виноваты мы в его смерти? Сердце бешено билось в груди, в висках стучали какие-то молоточки. Я тихонько позвала свою подругу, надеясь, что она тоже не спит. В ответ она дрожащим голосом спросила:
– Ты тоже его видишь?

Когда-то давно, ещё в прежнем храме, по воскресным дням после службы я брал запасные дары и шёл в городскую больницу. Сейчас в обычае дневной стационар, и люди, которые лечатся, днём находятся в палатах, а по вечерам и на выходные их отпускают домой. Если сегодня воскресенье, а человек лежит в палате, значит, он серьёзно болен.

Прочитала в «Моей Семье» статью Алексея Худякова о вреде сквернословия (№40, 2011) и вспомнила своего мужа, умершего три года назад. Он не матерился, он ругался «чёртом». И в шутку, и всерьёз. Слов «бес», «сатана», «дьявол» никогда не произносил.

Зимнее утро в Покровке начиналось для нас красиво: в белых клубах морозного пара, успевшего влететь в избу за ногами дедушки. Деда приносил дрова подтопить печь, а заодно душистую банку с кислой ледяной капустой для щей. Если у англичан завтрак – яичница с беконом, то наш семейный завтрак зимой – «шти». И пока бабушка томила в печи щи и чистила чеснок, мы, усиленно притворяясь спящими, купались в белом холодном дыму. В таком же точно крутилась в те годы на сцене Алла Пугачёва.

Время – интересный лекарь. Примерно такой, как в анекдоте: «Спасибо, доктор, так желудок свело, что про голову и думать забыл». Я училась в институте, вышла замуж, родила дочь. Муж – такая же сиротская душа, как и я, помогал во всём. В церковь я тогда ходила очень редко – только когда совсем уж было невмоготу. Приду, отстою службу, помолюсь, как свежего воздуха глотну. На душе тихо, вокруг ангелы летают. Можно жить дальше.

Моя бабушка Шура до двадцати лет была турецкоподданной. Что это вы улыбаетесь? Так и знаю, сейчас спросите: «Как папа Остапа Бендера?» Да? Очень смешно. А вот и была! И звали её до двадцати лет Айша. А уже потом Шура. Нет, видно, придётся начать с самого начала, с тех самых пор, когда моя бабушка Айша, которая не была ещё Шурой, приехала вместе со своими родителями из Турции в СССР, в шахтёрский город Горловку.

Вот мама напекла рождественского печенья в виде букв. Она сказала, что это магические печенья, из букв надо составить волшебное заклинание. Папа составлял заклинание из печений весь вечер, но у него ничего не получалось! Мама старалась ему помочь, а я горько плакала в своей комнате, ведь ещё утром втайне от всех я съела четыре буквы. Когда призналась в своём преступлении, мама с папой долго смеялись и составили другие слова: «Маша будет чудо».

Речь идёт о моей косвенной родственнице – второй жене двоюродного брата мужа. Я даже видеть её не могу, мне становится плохо! Трудно объяснить, что не так. Вроде она не жалуется на здоровье и политику, да и внешне довольно приятный человек. Но как-то её очень много. О чём бы разговор ни зашёл: «Я знаю, я была, у меня так же было, а надо вот так».

В том, что это был не просто сон, я не сомневалась. Мне показали эпизоды моей прошлой жизни. Показали как бы со стороны, я могла только чувствовать и сопереживать, не зная о происходящих событиях и до поры до времени не понимая их смысла.

Плавно и ловко вытянул мой Матюшка белое пёрышко из угла старой подушки. Хотя насколько старой? Её мне набивала бабушка лет семь назад. Подушка – вот она, кочует со мною по городам и местечкам, а бабушка уже в Царствии Небесном, смотрит, поди, на своего долгожданного правнука с белых пуховых облаков.

Это были местные Ромео и Джульетта. Дядя Роман – дальний родственник кумы. Ещё до войны в него влюбились две красавицы одноклассницы – Доменика и Татьяна. Дед Доменики был словаком, в Первую мировую в русский плен попал, да так и остался в России. В посёлке его внучку Домной называли.

Я люблю мой Гродно, город, который считаю своей малой родиной, куда я переехал вместе с родителями ещё восьмилетним мальчиком. Не всё вышло так, как хотелось бы и как я тогда планировал. Не получилось стать офицером: в последний момент, наперекор всей логике событий, я взял тайм-аут и поступил на время в «сельхоз».