Был поздний вечер, дети уже уснули, муж ещё не вернулся со второй смены. Устав на работе и от домашних дел, я упала на кровать и сразу заснула. И вдруг сквозь сон услышала резкие, сильные удары по оконному стеклу – показалось, что оно разлетелось вдребезги. Я знала, что в окно не могли стучать, возникло нехорошее предчувствие, но в тот момент ещё не поняла, что мне дан знак. Ночью приснился сон: еду на автобусе, хожу по московским рынкам (жила я в Казахстане). На рынке изобилие товара, я прошу подать мне яркое платье, а мне предлагают чёрное. Затем оказываюсь в мясных рядах, вижу много мяса с кровью.

Для меня эта тема одна из самых больных. Последнее время по новостям только и слышишь: мать выбросила детей из высотного дома, другая – мать пятерых детей, – не имея возможности расплатиться с кредитом в 10 тысяч рублей, сама кинулась навстречу своей погибели. Слышишь об этом и понимаешь: мы стали очень слабыми и пытаемся самовольным уходом из жизни решить все наши, казалось бы, неразрешимые проблемы, которые сами же и создаём. Сперва загоняем себя в угол, потом панически зарываем голову в песок.

Работаю в справочной службе сотовой компании. Недавно позвонил дедушка, слегка подвыпивший (очень за это извинялся), объяснил, что ровно четыре года, как умерла его жена. С тех пор держался, старался не употреблять, ведь она за это сильно ругала, на некрепкое здоровье указывала. А вот, поди ты, вперёд него ушла, хоть и моложе была на восемь лет. Рассказал, что прожили вместе более полувека, а знали друг друга всю жизнь, в одном дворе росли. Дети уже взрослые, сейчас далеко, в другом городе, навещают, но редко.

Сколько я спала, не знаю. Проснулась оттого, что кто-то ходит по квартире – у меня слух отличный, как и нюх. Наверно, каждый человек знает, как скрипит мебель в его доме. И вот слышу – открывают кухонный навесной шкаф, хлопают дверцы, дребезжит посуда. Лежу, затаив дыхание. Слышу тяжёлые мужские шаги из кухни по коридору в зал, где стоит шифоньер, на котором оставила зарплату. Скрипят дверцы шифоньера.

Бабка жила одна в своём доме. Когда мы вошли, она мыла пол и стояла к нам спиной. Леонид с ходу начал на повышенных тонах: «Ты когда, старая карга, перестанешь брать с людей деньги за сказки?» – «Сказки? – сказала та, повернувшись к нам. – Разве сказки, что во время войны ты, танкист, струсил? Увидел, как подбили один танк, второй запылил, и ты, поганец трусливый, за горку повернул, а потом в лесу спрятался!» Леонид вмиг оцепенел. Стал белым, как сметана, и выскочил из дома.

Позже семье рассказали невероятную историю. На лодке неожиданно стала выказывать неполадки аппаратура, специалистом по которой был мой отец. И субмарина вернулась на завод на неделю раньше, за час (!) до похорон. Уже был подан к цеху автобус для желающих проститься с товарищем. Все побежали, а те, кто сходил на берег, не понимали, куда все бегут. Но тоже побежали. И только по пути к моргу выяснили, кого едут хоронить. Они успели! Какие силы помогли всем, кто любил и уважал отца, проститься с ним?

Недавно при скорбных обстоятельствах (умерла родственница) я беседовала со священником, которого пригласили совершить обряд отпевания. Когда всё было сделано, я вышла проводить священника и между нами произошел разговор, который не могу выбросить из головы вот уже несколько недель. Отпевание происходило в службе ритуальных услуг, и я обратила внимание на то, что около конторы лежит большое количество готовых гробов.

В этой стране все поголовно улыбаются. Приветливо и искренне. Но, с другой стороны, тайцы на протяжении всей своей истории были настоящим кошмаром для окружающих народов, особенно для кхмеров. Рейды тайцев на окрестные земли в фольклорах соседей с чем только не сравниваются: с налётом саранчи, с набегом стада бешеных слонов, с наводнением, с засухой.

У меня всякое было после случившегося: и за стакан бралась, и жить не хотела. Но, думая о своих близких и о себе самой, твёрдо решила, что я сильная, всё смогу и без вина, конечно, не без Божьей помощи. Я и раньше старалась, и сейчас говорю людям о Боге, и знаю, что многие со мной соглашаются. Многие уверовали за решёткой, потому что там происходит переоценка ценностей. Начинаешь понимать то, о чём никогда не задумывался, находясь на свободе. Так неужели нужно ждать, когда случится что-то плохое?

Неделей позже мне снится сон. В спальню, где я спала одна, приходит Вадим и просит: «Скажи Эмме, чтобы она не связывала свою жизнь с этим мужчиной. Он непорядочный человек». На что я с досадой ответила: «А зачем ты ко мне-то пришёл? Она через стенку живёт, вот и скажи ей сам». «Я не могу ей советовать, – говорит, – не имею права. Оставил её одну на этом свете, без защиты и поддержки. Я виноват перед ней». На том разговор и закончился.

Помню, как буднично и без всякой помпы епархиальный секретарь вручил мне указ о моём назначении на новое место служения. Когда я обошёл вокруг храма, в котором теперь предстояло служить, и увидел то, что увидел, скажу честно, мне стало страшно. Представьте себе громадину, состоящую из двух храмов, объединённых в единое целое. Не буду утруждать вас размерами, скажу только, что для его постройки в начале XIX века в нашей местности специально выстроили кирпичный завод.

Говорят, в критической ситуации человек за секунду способен прокрутить в сознании кинофильм: хаотичные кадры о том, как он жил, как был счастлив или, наоборот, несчастлив, в чём был прав и в чём виноват. Так и я вдруг увидел десяток обличительных сюжетов начиная с кражи игрушек и драки в детской песочнице… Потом были испорченные книжки, сорванный урок, казнённая на пустыре ворона… Потом… Потом…